Как же всё достало. Тупые дети, которым никогда не дорасти до нормальных волшебников. Презрительные взгляды, не бросал которые только ленивый. Бесконечные отчёты в министерство и каждодневные проверки. Столько лет прошло, но у ненависти к пособникам Темного Лорда нет срока давности. Это его реальность, и с этим ему придётся жить до самого конца. А может быть, кто-нибудь в министерстве наконец поймёт, что его вина действительно не меньше любого другого Пожирателя смерти, и его вернут в Азкабан, где ему и место. Мать говорила, что им ещё повезло, им дали шанс. Шанс? Как по его мнению, поцелуй дементора был бы куда гуманнее пожизненной травли.
Мало того, что вся его жизнь теперь расписана какими-то магами, многих из которых он и видел-то однажды, так ещё и следить за чуть ли не поминутным его исполнением приставили самого главу мракоборцев — этого невозможного Гарри Поттера. Даже специально Верховный Совет не мог выдумать пытку хуже, чем наблюдать его физиономию раз в месяц. Уж лучше бы это была заучка Уизли, бывшая мисс Грейнджер. Или даже её патлатый муженек. Азкабан в такой ситуации и то был предпочтительнее.
Очередная такая проверка прошла как раз вчера. Группа волшебников во главе с Поттером как обычно вломилась к нему в квартиру, перевернула всё вверх дном в поисках каких-то подозрительных вещей, и так же молча ушла. Вроде как в мире магов всё спокойно, но мракоборцы до сих пор не спускают глаз со всех, чьи имена хоть как-то были связаны с Волан-де-Мортом. Как будто за последние пять лет они хоть раз что-то нашли. Да в этом поганом подвале, на снятие которого только и хватало мизерной зарплаты преподавателя, за всё это время даже бумажки новой не появилось. Конечно, он мог бы жить в Хогвартсе, как и все остальные преподаватели, в бесплатной комнате с бесплатным питанием, но предпочитал каждый день возвращаться вот в эту каморку. Потому что даже жить здесь было лучше, чем среди всех этих подростков, которым с детства привили ненависть и страх к некогда почитаемой фамилии Малфой. Да и эти проверки в стенах Хогвартса были бы ещё унизительнее, чем сейчас. А так хоть свидетелями ежемесячных погромов были только соседи, имён которых Драко и не знал, и узнавать не собирался. И хоть бы раз кто-нибудь из этих проверяльщиков перед уходом произнёс маленькое заклинание, возвращающее всё на свои места. Как же! Это выше их достоинства, помогать бывшему Пожирателю смерти.
Одно радовало — он не увидит их ещё целый месяц. Будет время, чтобы хоть немного унять злость. И если не забыть причину своей ярости, то хотя бы научиться уживаться с ней. До следующей проверки. А потом снова всё по кругу. Интересно, когда-нибудь Министерству надоест следить за ним? Не всю ведь жизнь это будет продолжаться?
Поужинав вчерашним салатом — готовить что-то новое у него не было ни сил, ни желания — он уселся перед камином. Весь день сегодня прошел в бесполезных проклятьях в сторону мракоборцев, а в особенности их предводителя; и сейчас голова раскалывалась от всех этих мыслей. Решив просто расслабиться, он откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Звук потрескивающих в огне дров успокаивал, и Драко чувствовал, как постепенно все негативные мысли медленно уплывают из сознания. Странно, несмотря на то, что огонь в камине горел круглосуточно, в этом маленьком подвальчике всё равно всегда было прохладно. Так, как всегда было в слизеринских подземельях. Словно бы холод каменных стен навечно впитался в его кожу. А может быть, просто огонь был недостаточно горячим. Он был не таким, как ему хотелось. Как ему было необходимо. Как в совсем другом месте и времени.
Мимолетная вспышка — и Драко, сжимающий палочку, уже на ногах. Хоть от палочки и нет никакого прока — ему разрешены лишь самые простые заклинания — от рефлексов сложно избавиться. Ещё через секунду к его ногам валится кашляющее и матерящееся тело. Нижний край тёмного плаща занялся огнём, и Драко даже с каким-то удовольствием наблюдал за попытками неожиданного гостя его потушить. Усмехнувшись, он убрал палочку и скрестил руки на груди.
— Поттер, ты что, камином ошибся?
— Почини уже свой камин, ради Мерлина! — рыкнул Поттер, стаскивая плащ и отбрасывая его от себя подальше.
— Эй, ты мне тут пожар решил устроить? — достав палочку, Драко коротко произнёс: — Агуаменти.
Струя воды тут же вырвалась из кончика палочки, обрушившись не только на плащ, но и на самого Поттера. Поскользнувшись от неожиданности, мракоборец рухнул на пол, с грохотом сметая стоящую рядом подставку под кочергу.
— Что ты вытворяешь?! — злобно прошипел он, всё же поднявшись на ноги.
Перешагнув через дымящуюся ткань, хозяин квартиры с удовольствием плюхнулся на диван.
— И ты ещё спрашиваешь? Расскажи лучше, что ты тут забыл? Вроде бы до проверки ещё целый месяц. Или у тебя есть приказ из министерства ещё раз всё обыскать? Или тебе просто надоела твоя рыжая и ты решил провести вечер в компании старого друга?
— Заткнись, Малфой!
Драко уже сбился со счёта, сколько раз слышал эту фразу. Сотню? Тысячу? Только вот если во время учёбы Поттер говорил это просто из чувства противоречия, то теперь уже осознанно, испытывая жгучую ненависть. И всё бы ничего, если эта ненависть имела те же корни, что и у всех других. Но Драко точно знал, что его роль в той войне не так волновала Гарри, как в его собственной жизни.
Если бы на седьмом курсе ему не приспичило прятаться в выручай-комнате, может быть, не было бы сейчас так мучительно видеть на лице Поттера это презрение. Там всегда было тепло. Именно так, как ему не хватало всю жизнь в Малфой-мэноре и в факультетской гостиной, и сейчас в этой каморке. Потому он часто ходил туда по ночам, пытаясь сбежать от мучающих голову мыслей о скорой войне.
Там никогда и никого не было. После свержения Долорес Амбридж необходимость пользоваться ею у всех отпала. У всех, кроме него. И, как оказалось позже, Поттера. Впервые встретившись в тёмном помещении, они тут же подрались. Ну не мог Драко просто промолчать, подколки так и рвались наружу. Ну, а Поттера спровоцировать — да что может быть проще?
После той драки парни словно нарочно раз за разом сталкивались по ночам в выручай-комнате. Уступать и уходить никто не хотел, и в итоге они смогли договориться просто игнорировать друг друга.
Получалось плохо — присутствие Поттера просто выводило из себя, сводя к нулю цель, которая и гнала Драко сюда. А вот Гарри, кажется, неплохо справлялся, и это бесило ещё больше. Рано или поздно Малфой срывался, и тогда и без того хрупкое перемирие нарушалось на несколько дней.
Однажды в очередной из таких перепалок Драко высказался о его рыжей подстилке Уизли, и это снова привело к драке. В какой-то момент Гарри одержал верх, и чтобы отвлечь внимание врага, Драко просто потянулся к нему и поцеловал. Кто же знал, что его тактический ход произведет на обоих такое впечатление.
После этого Поттер месяц не показывался в выручай-комнате, а когда всё же пришёл — пригрозил, что если что-нибудь подобное повторится, то он обязательно воспользуется одним из непростительных. И конечно же всё повторилось уже спустя десять минут. Во-первых потому, что Драко хотел проверить, не обманули ли его чувства в первый раз. А во-вторых просто хотелось позлить Поттера.
— Я поговорить пришёл, — буркнул мракоборец.
— Валяй, — а самого так и подмывало спросить, что за разговор предстоит, раз пришлось ввалиться к нему на ночь глядя, ещё и явно приняв перед этим не один стаканчик огневиски. За столько лет дружбы с этим напитком он научился различать даже намёк на этот неповторимый аромат, а от Поттера несло так, словно он целую бутылку просто так на себя вылил. Хотя и выглядел он вполне себе трезвым. Была у него идея, для какой темы Поттеру понадобилось набираться храбрости, но такая идея явно не могла прийти в голову семьянину вроде Гарри.
Семьянин… Даже противно стало. Интересно, а что было бы, узнай супруга Поттера о его юношеских развлечениях? О том, как он стонал под ним, Драко, своим злейшим врагом, и как просил его ещё и ещё. О том, какие штучки выделывал своим ртом, из которого теперь всегда вырывалось лишь презрение, независимо от содержания.
Он помнил их первый секс, быстрый и неумелый, там же, в выручай-комнате. Помнил, как Гарри тихонько хныкал от боли, а Драко как дурак говорил ему что-то успокаивающее, умоляя немного потерпеть. Друзья Поттера после этого ещё неделю удивлялись, как тот умудрился «поскользнуться в луже и отбить зад». А Драко лишь хитро улыбался, ловя смущенный взгляд Гарри. Помнил и второй, когда совершенно отчетливо понял, что стоны, издаваемые Поттером, теперь совсем не связаны с болью. И все остальные тоже. Каждый из них мог вспомнить так, словно это произошло только вчера. И насколько сильно они ненавидели днём, при всех, настолько же сильно хотели друг друга ночью, в полумраке выручай-комнаты.
— Визенгамот решил пересмотреть твоё дело.
Драко замер и уставился на брюнета.
— Что?
— За эти годы ты ни разу не нарушил режим, и Министр решил, что тебе уже можно доверять.
— Это шутка? — Драко не верил своим ушам. Неужели всему этому кошмару скоро придёт конец? Неужели ему вернут возможность колдовать? И делать то, что ему вздумается и когда вздумается, а не по расписанию?
Поттер заклинанием просушил одежду и повернулся лицом к огню.
— Не особо радуйся. Пока что сторонников этого решения практически нет.
— Тогда зачем ты вообще сюда приперся? Поиздеваться лишний раз?
Гарри лишь безразлично пожал плечами.
— Подумал, что ты должен знать. Слушание состоится в эту субботу, тебя доставят в Министерство к нужному времени, — проведя рукой по каминному выступу, он поморщился, увидев оставшуюся на пальцах пыль. — Прибрался бы хоть. Эта магия тебе доступна.
— Для кого мне тут марафет наводить? — зло усмехнулся Драко. — Ко мне всё равно никто не приходит. Хотя ты-то об этом знаешь лучше всех, наверняка сам приложил руку к списку запретов.
— Ты сам во всём виноват! — отрезал Поттер, обернувшись и гневно посмотрев на него. Взгляд скользнул по руке, всё ещё сжимающей палочку. Увидев выглядывающую из-под приподнятого рукава чёрную татуировку, он скривился и поспешил снова отвернуться.
Драко помнил, как Поттер увидел метку впервые. Как ошалело смотрел то на неё, то в глаза Драко. Как не задав ни единого вопроса, даже не пожелав выслушать, тут же начал обвинять во всех смертных грехах. И как его руки сжимались на его шее всё сильнее, а во взгляде читалось явное желание убить. Может быть, не испугайся тогда Гарри собственных действий и всё же доведи всё до конца, Драко не чувствовал бы себя сейчас таким куском дерьма. Конечно, это не помогло бы избежать войны, но смертей нескольких важных для них обоих людей — это уж точно.
Со временем к злости примешалось и презрение. А сам Драко понял, что навсегда упустил свой шанс хотя бы попытаться всё объяснить. Слова теперь не имеют значения, поступки — гораздо красноречивее. На месте любого мага он бы ненавидел себя точно так же. Только вот ему никогда не оказаться на их месте, на их стороне, а потому сам себя он ненавидел ещё больше.
Разве был у него выбор?
— Выбор? — переспросил Поттер, и Драко понял, что последнюю фразу сказал вслух. — Ты стал палачом. Может быть, не своими руками, но ты убил десятки, сотни. Вот твой выбор.
Драко закрыл глаза, потому что вот сейчас, в эту самую минуту, отчётливо понял, что жизнь никогда уже не будет прежней. Все мечты о том, что когда-нибудь всё уляжется на свои места, когда-нибудь и он сможет без опаски выйти на улицу, не боясь услышать от каждого прохожего «грёбаный Пожиратель! Чтоб ты сдох!». Нет, этого никогда не будет. Ничего не изменится. Будущее — черное и беспросветное, без единого намёка не то чтобы на лучик света, даже на простое безразличие. Ненависть — вот его удел. Его словно заключили в банку с надписью «грязь», и теперь каждый боится даже взглянуть в его сторону, боясь замараться. Надежда? Пустой звук. И никакой Визенгамот уже не в силах этого изменить.
— Мы оба защищали тех, кто нам дорог. Просто каждый делал это по-своему, — он усмехнулся и посмотрел на Поттера, который так и не отрывался от разглядывания огня в камине. — Но кому я пытаюсь объяснить? Для тебя ведь мир делится только на чёрное и белое, правда?
Послышался хруст стекла и Драко увидел, что брюнет сжимает в руках рамку с колдографией, которую ему когда-то подарила Паркинсон. На ней ещё совсем юный Малфой в форме игрока в Квиддич лихо пролетает мимо на метле, улыбаясь с присущим ему превосходством. При всём желании Драко не смог бы сейчас изобразить то же самое выражение. Лицо, смотрящее на него каждое утро из зеркала не имело с тем самоуверенным пареньком ничего общего, разве что такие же белые волосы. Вот и всё, что осталось от наследника Малфоев.
— Ну давай, устрой ещё один погром. Мне ведь мало одного такого в месяц.
Гарри осторожно поставил рамку на место.
— Извини, — тихо сказал он и произнёс заклинание — трещина на стекле тут же исчезла.
— Извини? — Драко расхохотался, и Поттер всё же повернулся, удивлённо уставившись на него.
— Что смешного я сказал?
Малфой, просмеявшись, резко вскочил с дивана и встал почти вплотную к Гарри, и тот отшатнулся от неожиданности.
— Что смешного? Ты уже пять лет приходишь и молча позволяешь каким-то неполноценным волшебникам трогать мои вещи, переворачивать тут всё вверх дном, и тебя ни разу не заботило, что я при этом чувствую. А сейчас… из-за какой-то рамки? Да в гробу я видал твоё «извини»!
Злобно зарычав, Гарри схватил его за шею и резко прижал к стене с такой силой, что Драко ощутимо стукнулся головой.
— Ты забываешься, Малфой! Мне плевать, что ты там чувствуешь, это твоё наказание. Ты бы радовался, ведь ещё легко отделался. Как по мне, тебе самое место в Азкабане, как и твоему папаше.
Драко хрипло рассмеялся, чувствуя себя превосходно от вида явно читающегося по лицу Поттера желания хорошенько врезать по его ухмыляющейся физиономии. А потому попытался улыбнуться ещё наглее.
— Думаешь пронять меня напоминанием об этом ублюдке? Да если бы его не приговорили к казни, я бы собственными руками кинул в него Авадой. А лучше бы придушил.
Поттер растерялся на мгновение, совсем не ожидая таких слов, а вот Драко зря времени не терял. Воспользовавшись тем, что гость ослабил хватку, резко потянулся к нему и поцеловал.
Гарри буквально отскочил от него, на лице отразился шок.
— Помнишь, Поттер? — тихо спросил Драко, ощущая на губах вкус огневиски. Всё же не ошибся.
Да, именно так всё и было при первом поцелуе. Том самом, почти случайном. И судя по реакции, брюнет отлично это помнил.
Выхватив палочку, он медленно направил её прямо в лицо Малфою.
— Ещё раз…
— И что? Убьёшь меня? — снова рассмеялся Драко, но теперь это было похоже на смех то ли сумасшедшего, то ли просто отчаявшегося человека. — Думаешь, мне есть что терять?
Как же ему хотелось просто подойти и поцеловать так, как мечтал об этом уже несколько лет. Зарыться пальцами в волосы, которые теперь всегда были аккуратно и коротко подстрижены. Он помнил, какой мягкой на ощупь была его шевелюра тогда, на седьмом курсе, когда он ещё совсем не следил за их длиной, и как удобно было притягивать за них его голову ещё ближе. Губы до сих пор помнили шероховатость шрама в виде молнии на лбу, и как Гарри говорил, что от его, Драко, поцелуев боль в этом месте всегда проходит. Руки до сих пор помнили каждый изгиб тогда ещё юношеского тела, и просто до невозможности хотелось увидеть, как сильно оно изменилось за это время. Проверить, исчез ли тот маленький шрам на коленке, полученный во время их первой потасовки в выручай-комнате, когда Гарри упал на осколки разбившегося фонаря.
Только вот вряд ли он когда-нибудь решится на это. Потому что Гарри ненавидит его всем сердцем. Может быть, когда он станет взрослее и мудрее, то сможет поставить себя на место Драко и поймёт причины его поступков. Но сейчас, что бы он ни говорил Поттеру, как бы ни пытался объяснить, всё бесполезно. И эта пытка — когда хочется и закричать, и ударить, и одновременно с этим обнять и просто вдыхать такой необходимый аромат когда-то принадлежавшего тебе тела; просто ощущать исходящее от него тепло, от которого всё внутри плавится, превращаясь в потоки тягучей лавы, — продлится ещё очень-очень долго.
Подобрав пострадавший плащ, Поттер перекинул его через плечо и снова вернулся к камину, намереваясь покинуть квартиру.
— Завтра пришлю тебе сову, — быстро сказал он, нервно сжимая чёрную ткань, а потом зачем-то добавил: — От министра.
Облокотившись спиной о стену, Драко слабо улыбнулся, радуясь тому, что смог вывести из равновесия этого вечно серьёзного и погружённого в работу волшебника. В последний раз таким он видел его только в выручай-комнате. Это определённо навевало приятные воспоминания. Как бы всё сложилось, не будь у них этого тайного прошлого? Заступился бы за него Гарри на суде? И значило ли это для него вообще хоть что-нибудь? Этого он не знал. А вот за себя мог ответить абсолютно честно. Как сильно он ненавидел эти безумные проверки, с таким же нетерпением и ждал новых, чтобы хоть на полчаса оказаться рядом с тем, кто почти каждую ночь мучает его во сне. Может быть, это единственное, что помогало ему держаться все эти годы?
— Ну ты заходи, — протянул он, кивнув в сторону огня. — Мой камин всегда для тебя открыт.