Решение Каге

Минато смотрел на неё, измождённую, разбитую, придавленную слабостью к земле и в тоже время до боли сильную. Только Кушина могла на голом усилии воли сдерживать Кьюби. Концентрат многовековой ненависти, тысячу лет державший людей в ужасе, сейчас бессильно рычал. Его сковала стоящая на пороге смерти куноичи… всего-то женщина…

Минато, глядя на эту картину, чувствовал лишь сухую апатию. Это он не успел спасти Кушину. Но он должен был спасти Наруто: не просто так Мукаде в свое время назвал уже взрослого Наруто героем Конохи… и не казалось теперь абсурдом то, что на той миссии Минато уловил всплеск чакры Кьюби. Это были не игры утомленного боями и бессонницей сознания, а подтверждение того, что Наруто априори было суждено стать джинчуурики. Его жизнь очень дорого стоила.

Как отец Минато, наверное, был счастлив, что оказался обязан поставить в приоритет защиту сына ради исполнения долга Хокаге. Наверное… Минато не испытывал уверенности в собственных чувствах: они будто атрофировались. Зато ничего не туманило разум. Ничто не мешало думать о долге.

Кушина что-то бормотала. Возможно, эти слова имели смысл. А возможно, это просто был предсмертный бред. У Минато не получалось воспринимать её сиплый усталый торопливый шёпот. Лишь под конец её слова прорвались в его оцепеневшее на несколько долгих мгновений сознание:

— …буду так счастлива, — она улыбнулась, сглатывая кровь. — Если я о чём-то и сожалею… так это о том, что не увижу, как растёт Наруто.

Ступор слетел. Голова Минато взорвалась сотнями идей, мыслей, расчётов… Теперь говорил он. Тоже торопливо, но не теряя мысль и не сбиваясь: обратный отсчёт уже был запущен, на таймере изначально стояло всего несколько минут. Время ускользало. Кьюби бесновался. Кушина умирала. А Наруто на руках был абсурдно тих для младенца, оказавшегося в центре этого безумия. За рёбрами стало щемить от чувства вины: жизнь джинчуурики в любом случае не могла быть спокойной, но после нападения… если кто-то узнает… это будет ад.

Вот и выяснили. Минато — отличный Хокаге и отвратительный отец. Но, возможно, несчастная жизнь одного человека стоила тысяч спасённых этой жертвой жизней. Минато умел быть непредвзятым, умел абстрагироваться от личных интересов во имя общей цели, умел брать ответственность за жизни, смерти и тяжелые решения. Поэтому он стал самым молодым в истории Хокаге и поэтому сейчас, должно быть, станет худшим в истории отцом.

Минато знали быстрейшим в мире шиноби… какая ирония. Сегодня он опоздал уже в третий раз. Не успел среагировать, когда Мадара схватил Наруто, чтобы сделать ставкой его жизнь в своей грязной игре. Не нашёл Кушину и Мадару до высвобождения Кьюби. И сейчас не успел даже понять, когда она сложила печати.

Он лишь инстинктивно прижал Наруто к себе, когда по поляне разлилось давящее ледяное присутствие смерти. Оно парализовало даже Кьюби, который припал к земле и тихо рычал, почти скулил, пытаясь защититься от превосходящей ужасающей силы. Пока Минато говорил, рассчитывал и прикидывал, Кушина, не раздумывая, бросилась действовать. Как всегда.

Эту печать они создали вместе. Эту печать должен был использовать он сам. Много-много лет спустя, когда им пришла бы пора уходить на покой. Пора не пришла. Покоя не будет. Но смерть настигла их сегодня. Сейчас.

Кушину уже буквально колотило. Её лицо выбелилось и пожелтело до жуткого пергаментного оттенка. Под заплаканными глазами с залитыми кровью склерами на влажных щеках пролегли жуткие тени. Пот струился по её лицу.

У Кушины осталась минута — не больше.

— Мне не хватит сил забрать его целиком… я не справлюсь даже с его чакрой Инь, — её слабый голос сорвался в булькающий надсадный кашель, по её подбородку вязко потекла кровь.

Минато понял не озвученную просьбу. Надо было действовать быстро. Быстро… теперь он, наверное, возненавидит это слово. Сегодня самый быстрый шиноби только и делал, что медлил.

Отсчёт пошёл на секунды.

Воспоминания смазывались туманом. Минато помнил, как Кушину скрутило, когда она запечатала в себе Ян-половину Кьюби. Как Лис в отчаянной попытке спастись нацелился убить Наруто. Как обречённость остро прошила всё тело, когда Минато подумал, что они окончательно проиграли. Как Кушина в последний момент зарычала сквозь немыслимую, должно быть, боль и свела недрогнувшие руки в завершающей ритуал печати. Перед глазами стояла её последняя улыбка, залитая кровью, но до боли счастливая, подаренная их сыну.

Минато сидел около призванного ритуального пьедестала и не мог посмотреть ни на труп любимой женщины с застывшим выражением агонии на лице, ни на надрывно кричащего, желанного сына. Внутри прогрызала дыру осатаневшая вина.

Но что-то почти потустороннее вынудило его посмотреть на Наруто. А может, не было в этом ничего сверхъестественного? Его сын, наследие Кушины, которую Минато любил без памяти большую часть жизни, кричал от невыносимой боли: по его системе циркуляции в одно мгновение заструилось несметное количество едкой агрессивной чакры Кьюби. Минато даже не представлял, что может представлять из себя эта боль.

Печать светилась, как накалённая. Такая огромная, что занимала почти всё туловище Наруто. Он жмурился, давился собственным криком и всхлипами. На глазах у Минато его волосы чернели, глаза мутнели, приобретая какой-то грязно-коричневый оттенок, а едва обозначавшиеся полосы на щеках набирали в цвете, становясь жёсткими рубцами. Всю внешность Наруто исказил отпечаток его тяжелой ноши.

У Минато спёрло дыхание. Он почти бессознательно подрагивающими руками, окутанными зеленоватыми свечением целебной техники, стал пытаться унять боль в раскалившемся тельце сына. А в голове билась истерическая мысль «поймут!». По полоскам-усам, по налившейся звериной краснотой радужке, по прямой родственной связи с последней Узумаки Конохи.

Минато почувствовал, как безысходность схватила его ледяной твердой рукой за горло. Его била мелкая дрожь. То ли от дикого нежелания судьбы изгоя родному сыну. То ли от всех событий этого чудовищного дня.

Как Хокаге он не мог допустить, чтобы джинчуурики рос в полной изоляции. Он был обязан обеспечить лояльность Наруто деревне. Пусть в ущерб собственным родительским чувствам. В ущерб памяти о Кушине.

Никто не узнает о связи Наруто с Минато Намикадзе и Кушиной Узумаки. Никто не поймет, что он был единственным кандидатом на роль нового сосуда для Кьюби. Тогда никто не поймет до поры, что Наруто сосудом и стал.

В ту ночь Совет получил известие, что Узумаки Кушина умерла, перед смертью запечатав в себя Кьюби целиком, а её новорожденный сын был убит нападавшим. Лишь советники, глава Анбу и Саннины будут знать правду, пока не придёт время.

В ночь десятого октября под дверьми родильного отделения главного госпиталя Конохи среди пары десятков таких же детей был новорожденный мальчик. От других он отличался наличием записки. Она гласила, что имя младенца — Наруто.