Примечание
Происходящее переходит все грани шуток, когда Пит касается своими губами его губ. От него пахнет дешевым виски, травкой и чужими духами, а Патрик не в силах оттолкнуть его. Они играли в карты на желания, и Пит не был бы Питом, если бы не попросил о поцелуе, но все кажется намного интимнее.
Поцелуи — это ведь начальное звено?
Патрик чувствует, как это бьется у него в груди, как циркулирует по венам вместо крови и туманит разум лучше любой таблетки.
Пит целует напористо, жадно, а затем, отстранившись, валит Трика на койку, устраиваясь у него между ног и целуя уже более расслабленно, пока руки изучают тело, потерявшее былую мягкость из-за сладкого коктейля таблеток и выматывающих концертов. Он не дает себе подумать над этим, над тем, что происходит сейчас. Не дает себе остановиться.
Вкус Патрика чуть горчит на кончике языка мятой, вперемешку с колой без сахара и маленькой розовой таблеткой с рисунком сердечка на обратной стороне, которая не дает ему самому одуматься и оттолкнуть.
Наутро, возможно, они будут жалеть, но сейчас, когда сердце так сильно колотится под чужой рукой, словно моля забрать, как можно отказаться?
В тур-автобусе тесные койки, и Патрик прижимается к Питу крепче, сильнее, обвивая руками и ногами, позволяя касаться, сминать, царапать. Вентц ведет по впалому животу ногтями до светлых полос, задрав слишком большую для него футболку темно-синего цвета — Патрик под ним стонет протяжно и сладко, и это лучше, чем когда он кричит на сцене под спидами. Его голос чуть вибрирует, Пит целует его шею, просит не останавливаться, не замолкать, и Трик слушается, мягко стонет, когда зубы смыкаются на бледной коже слишком сильно.
В глазах темнеет, когда Вентц целует плечи и торчащие ключицы, прикусывая мягкую кожу и оставляя после себя бордовые метки. Трик на вкус как амфетамин и соленый пот вместе с лимонным гелем для душа — не хватает лишь текилы, чтобы убийственный коктейль был готов. Патрик невольно дергается, ему одновременно больно и хорошо до судорог от такой простой ласки, но может, всему виной был наркотик, обостряющий все чувства. Руки Пита царапают там, где особенно нежно, и Патрик снова стонет, сжимая ноги теснее вокруг чужих бёдер.
Чего-то хочется до боли в паху и сладости внутри, но Трик всё никак не может поймать это желание за хвост, томясь от неизвестности и хныкая так сильно, когда Пит неряшливо запускает руку ему в штаны, снова мокро целуя в губы
Это всё неловко и даже немного глупо, но, Патрик уверен, всё правильно, так как надо. Постель под ним влажная от пота, а Пит горячий, он оставляет ожоги на нежной коже, которые пробираются импульсами внутрь, становясь отпечатками на самом сердце. Трику хочется кричать.
Вентц надрачивает ему торопливо, даже не потрудившись толком спустить штаны, и целует, влажно вылизывая рот Патрика — в иной ситуации он бы скривился от подобного, но сейчас младшему парню это казалось тем самым, необходимым, от чего его сердце колотится все быстрее. Возможно, всему виной ешка, а может и жадные поцелуи. Стамп не знает, он так чертовски запутан.
Трик цепляется за чужие плечи, царапается и громко стонет в поцелуи, толкаясь бедрами в руку и прося у Пита ещё. Дрожь скользит по его позвонкам подобно змее, принуждая выгибаться навстречу прикосновениям, требовательно постанывая.
Вскоре они меняются местами — Патрик верхом на Пите, чья футболка вместе со штанами улетела на койку Джо, пока они перекатывались, боясь отпустить друг друга. Джинсы Трика же теперь сиротливо валяются у его койки, а сам он остается лишь в слишком большой футболке, которая оголяет одно плечо, уже расцвеченное укусами Пита. Ладонь Вентца всё ещё сжимает небольшой член, дроча в неустойчивом ритме, и Патрик дрожит, дергается и вдалбливается в ладонь быстрее, целуя татуировки парня под ним и елозя мягкой задницей по его паху. Питу от этого душно, дышать почти невозможно, когда это чудо с прикрытыми глазами наконец выпрямляется, приземляя свою попку именно туда, куда нужно. К счастью, Пит остается хотя бы в трусах и это, так или иначе, останавливает от того, чтобы немедленно взять Трика, медленно, сладко, чтобы прочувствать каждое движение, каждый вдох.
— Боже, — на выдохе, низко вырывается из Пита, пока Патрик смущенно ахает и вертится, пытаясь устроиться как-то по-другому. Однако, от этого Вентц только стонет, снова и снова, сжимая мягкие бока слишком сильно. — Патрик, пожалуйста, прекрати. Ты ведь не хочешь, чтобы всё так быстро закончилось, да? По крайней мере, в мои планы это не входило.
И целовать Патрика так, словно это последний поцелуй в его жизни, тоже не входило в его планы на вечер. И отчаянно надрачивать Трику тоже не входило в его планы.
Но это все происходит — из головки чужого члена смазка капельками падает прямо на низ живота Пита, а губы у Стампа красные, зацелованные, заманчиво приоткрытые. Он не слушается, вертится и елозит, вынуждая Вентца приглушенно стонать, закусив собственную губу, и впиваться пальцами в нежное бедро, пока полумесяцы следов от ногтей не украсят белую кожу.
— Па-а-атрик, — Пит слащаво стонет и это буквально единственное, что он может сделать, кроме как царапать чужие бедра и быстро надрачивать, от чего Трик двигается лишь интенсивнее и стонет так, что мурашки бегут по коже. — Малыш, так люблю тебя, боже…
Патрик от неожиданности замирает прямо так — с приоткрытым в немом стоне ртом, с руками на груди Пита, с задницей в опасной близости с его членом. Вентц, поняв, что он сморозил, готов был начинать бить себя за то, что, кажется, только что сорвал самую горячую ночь в своей жизни. Конечно, он себя не бьет, но отпускает расцарапанное в кровь бедро и небольшой измученный член.
— Ты меня что? — Трик наконец отмирает, но бежать прочь не торопится, напротив — наклоняется к самым губам, соблазнительно изогнувшись и выпятив мягкую задницу, вместе с тем запуская ручонку в трусы Пита, несмело обхватывая уже его член и пару раз на пробу ведя вверх-вниз.
Патрик, не смотря на количество принятых таблеток и снюханных дорожек, в свои девятнадцать всё ещё девственник и чувствует себя очень неловко сейчас. Только маленькая розовая ешка позволяет ему сосредоточиться и ощущать себя увереннее.
— Я люблю тебя, люблю так сильно, блять, прекрати, пожалуйста, я же… — у Патрика тонкие длинные пальцы и они с легкостью обхватывают горячий член, и он двигает рукой слишком быстро, затыкая Вентца жадным поцелуем.
Внутри у Пита все словно распадается на мелкие куски и тут же собирается заново, а в ушах набатом бьётся собственное сердце.
— Я тебя тоже, — смущенно шепчет Патрик, его глаза мутные, а руки чуть дрожат — Вентц боится, что у него начинается отходняк, но пока обходится без этого. — Всё это время, Пит.
Трик отпускает чужой член и вытаскивает руку из чужих трусов, засовывая в рот мокрые от смазки пальцы. Пита ведет от этого окончательно и он, вновь подмяв Патрика под себя, прижавшись как можно крепче, наконец снимает с себя надоевшие трусы. Они отброшены в сторону какой-то мелкой тумбы, повисая на углу, и Трик, боже блять, хихикает, пока обнимает Вентца ногами за талию, прижимая к себе.
Патрик даже обдолбанный удивительно невинный, хотя некоторая развязность в движениях и громкий пошлый стон, когда Пит трется о его задницу членом, заставляют задуматься.
Сам Вентц готов обкончаться уже от одного этого звука, не говоря уже о его фантазиях о тесноте Трика, о том, как отзывчиво он будет выгибаться навстречу каждому движению, как он будет хотеть ещё, больше, глубже, сквозь боль, почти неощутимую из-за экстази и сногсшибательного удовольствия. Блять, кажется, он сейчас правда кончит. Следует скорее найти смазку и презервативы, иначе всё закончится раньше, чем хотелось бы.
Патрик, словно чувствует, умоляюще хнычет и широко разводит ноги, будто приглашая. У него небритый лобок и его задница на вид такая тугая, что Вентц буквально может представить, как сильно и крепко она будет сжимать его член.
— Неужели даже не играл с собой? — удивленно спрашивает Пит, смазывая свои пальцы раздобытым под его полкой лубрикантом — там же находится и презерватив и что это, если не удача?
Патрик выглядит страшно возбужденным, у него практически на лице написано «трахни меня» и Вентц удивлен — если он так всякий раз выглядел под наркотой, то буквально чудо, что он умудрился остаться девственником. Впрочем, Пит уже старательно работает над решением этого вопроса.
— Предпочитал думать о том, что сам тебя трахну, — Трик опьяненно улыбается и чуть хмурится, сжимаясь, когда внутри у него оказывается две фаланги пальца.
— Размечтался, — фыркает Вентц, медленно проникая глубже. — Расслабься, иначе никто никого сегодня не трахнет.
— Тебе легко говорить, — Патрик практически шипит — Пит проталкивает внутрь второй палец и от этого вход неприятно растянут. — Я бы на тебя посмотрел, если бы тебе в задницу пихали пальцы.
— Обязательно посмотришь, малыш, — Вентц целует его в обнаженное плечо, второй рукой сжимая его влажную от пота футболку. Он старается быть аккуратным и терпеливым, но, блять, у него уже практически болят яйца от одного вида Патрика. Как вообще можно быть настолько горячим и при этом — девственником? Если бы Вентц только знал, он бы взял Трика ещё год назад, возможно, после одной из репетиций, возле чертовой барабанной установки, чтобы тот потом больше не мог взглянуть в глаза Энди. Хотя, Стамп тогда был почти всегда накурен, так что ему наверняка было бы плевать.
— Блять! — несдержанно восклицает Трик, тут же закусывая собственное запястье. Судя по тому, с каким старанием он стал подаваться бедрами Питу навстречу, глухо постанывая и чуть закатывая глаза — пальцы попали в самую точку. — Блять, Пит…
Он весь напрягается, чуть выгнувшись, и глубоко дышит, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце. Пит давит на то самое местечко и больше не двигает пальцами, от чего Патрика пробирает сильная дрожь и он пытается сомкнуть свои ноги — Пит ему этого не позволяет, вынимая пальцы и раскатывая презерватив по члену. Трик практически скулит от предвкушения, не зная, куда деть свои руки — пальцы одной беспокойно зарываются в светлые волосы, а другая тянется к немного спавшему члену.
Вентц смотрит на это практически с умилением, а затем плавно входит, постоянно тормозя и давая Трику привыкнуть. Тот дышит слишком неровно и вообще для него слишком много впечатлений, потому что член Пита идеальный и ощущается внутри так невероятно, что, кажется, одно движение — и Патрик незамедлительно кончит с жалкими поскуливаниями.
А этого не хотелось, хотелось больше жара, чтобы всё вокруг искрилось. Поэтому Патрик сейчас нетерпеливо насаживается сам, громко всхлипнув и сильно выгнувшись в спине.
Пит сам стонет, склоняясь ближе, крепче, практически сплетаясь руками и ногами, целуя куда попало и продолжая двигаться так же раздражающе мягко. Действие экстази приходит к своему апогею — иначе Трик не знает, как объяснить его рвение и попытки ускорить Пита хоть как-нибудь.
— Быстрее, — в конце концов рычит Стамп, хватая Пита за руку и крепко переплетая их пальцы. — Ну же, Вентц, трахни меня!
И он делает этого, словно заражаясь действием наркотика через поцелуи, вдалбливаясь до звезд перед глазами. Постельное белье липкое и мокрое, футболку на Патрике и вовсе можно выжимать, и все это собирается в один сплошной ком, пока Вентц трахает его до хриплых стонов, больше напоминающих животные крики. Трик царапается, отдаваясь весь, целиком, без остатка, прижавшись как можно крепче.
Всё заканчивается очень внезапно. Миг — и Патрик собирает самого себя по осколкам, совсем потеряв возможность двигаться. Последнее воспоминание — как Вентц отдрачивал ему на живот, задрав потрепанную футболку, и, кончив, устало повалился рядом, снова подмяв Трика под себя.
Он и сейчас спал рядом, по-хозяйски обняв Патрика за талию как можно крепче.
Впрочем, Стамп вскоре тоже вырубается от усталости — прежде чем начнётся отходняк и ему станет чуть более, чем просто хреново.
Конечно, потом они поговорили и пришли к решению все же попытаться быть вместе, и Патрик впервые сдержался и выбросил предложенную ему марку, а на концерте был удивительно энергичным и без таблеток. Но это было потом, а сейчас они просто спали, закрытые от всего мира крепкой автобусной дверью.