Снова сижу на подоконнике и слушаю дождь. Смотрю на капли, что безжалостно стучат по стеклу, а затем тонкими струйками стекают вниз, разбиваясь об асфальт или становясь частичкой огромной лужи, перегородившей чей-нибудь путь. Мне не нужен тёплый плед или кофе, нет надобности в книге или камине, мягком свете, бликах в помещении, чтобы уловить это состояние. Это не уют, который так старательно прорисовывают в фильмах про любовь. У меня ремонт, я навожу порядок. Голые стены без обоев меня нисколько не смущают, а кровать с одним лишь одеялом и простынёй поверх старого матраса даже вполне нравится. В комнате всего три на три больше ничего и не нужно. Четыре стены, потолок, пол плюс спальное место и комод имеются, значит, жить можно. В общем, прочувствовался я хорошо. Думаю, если описывать на листке, меня даже хватит на пару абзацев.
Мокрые следы на окне заставляют расплываться фонари и свет от фар, расщепляя его на непонятные, но красивые узоры. Веду пальцем по очередной дорожке на холодном стекле, смотря на соревнование капель.
Пахнет чем-то влажным, прохладным, но приятным. Не спеша рассматриваю окно, а затем и то, что за ним. В ночное время суток обычно можно разглядеть множество звёзд, но сегодня весь вид перекрывали, казалось, бесконечные тучи и крупные капли. Резкие удары по стеклу уже вошли в привычку и не пугали, как в то время, когда дождь только начинался. Это даже сложно назвать ливнем. Это стихийное бедствие, из-за которого уже затопило некоторые тротуары, выключили электричество и газ в домах, перестала работать котельная. А я уже отключился от мира, тупо уставившись в это бесконечное, но бесчувственное великолепие.
Куда же ты стучишь? Чего добиваешься? Я никогда не задумывался об этом, но сейчас, когда ты здесь уже семь часов, невольно начинаю думать о всякой ерунде. Телефон давно сел и выключился, как последний предатель, а ты… ты не предашь. Не сегодня. От сегодня осталось всего пара часов, так что… может завтра.
Расходится. В какой-то момент я почему-то улавливаю ритм в этих ударах по крыше, стеклу и подоконнику. Это резкий, грубый и не отработанный бит со множеством ошибок, будто его написали на эмоциях новички в этом деле, путая ноты и резко прыгая с октавы на октаву.
Я это знаю хорошо. Насильное обучение сначала в музыкальной школе, потом в консерватории не прошло зря. Я действительно не был бесталанным, но не хотел того, что в меня насильно впихивали.
Итак, мелодия бьёт по мозгам, ярко давая понять — он не уйдёт так скоро. И я бы проклинал его дальше, если бы не одна глупая, на первый взгляд, мысль.
«А вдруг он влюблён, но отвергнут?
Не понят, брошен, измучен тоской?
И сердце такт потеряло вдруг верный,
Из-за любви, отвергнутой тобой?
Вдруг он любил всей душою?..
Вдруг хотел рядом быть?
Так почему же не верят,
Что и он вполне может любить?»
Плохо срифмованные на чувствах слова сложились в строки сами, попадая в неаккуратный бит, будто так и должно было случиться. Я смотрю в окно, но уже не вижу той беспорядочности и хаотичности. Не вижу в нём стихийного бедствия. Я вижу в окне простого парня, чьи чувства были мерзко отвергнуты.
Мне становится его жаль в этот момент, понимаю, какого это пережить. Сердце неприятно колит, а в душе снова напоминает о себе старая рана. Она мне изменила пару дней назад. Я ей был нужен, просто чтобы подобраться к другому парню. Сейчас это уже не так важно, но всё равно в груди что-то щелкнуло. Я открываю окно и вылезаю вперёд, насколько возможно. На волосы падают капли, попадая на лицо и шею, но я всё равно упрямо смотрю вверх, сочувствуя этому ливню.
— Мне тебя жаль, слышишь? — кричу, задрав голову к тучам. — Правда. Хочешь, погости у меня. Я не против. Я хочу помочь. Хочу тебя спасти!
Наверное, со стороны это выглядит весьма странно, но я и не думаю об этом неважном факте.
Вдруг где-то в коридоре начинает капать вода. Я, не закрывая окна, спешу туда, останавливаясь лишь рядом с протечкой. Стоит поставить таз и собрать воду, чтобы не залить соседей снизу, но почему-то я думаю о другом.
— Ты пришёл… Чаю? — медленно спрашиваю, проходя к кухне.
Капли с потока словно меняют место протечки, постепенно двигаясь следом. Гром за окном дал мне ясно понять — чаю он не хочет.
— Покрепче? Хм… виски? — открыв холодильник, достаю бутылку, затем, взяв две чашки из кухонной фурнитуры, наливаю алкоголя в обе и ставлю на стол.
— Пойдёт? — спрашиваю.
Капли словно падают чаще, и в них я уже вполне могу рассмотреть паренька. Он нечёткий, но красивый. Тёмные взлохмаченные и сырые волосы, чёрная футболка, прилипшая к телу и показывающая еле заметный рельеф пресса и груди, джинсы. Брюнет садится на табуретку, протягивает руку за стаканом, а я хочу и, наконец, могу рассмотреть его лицо. Губы, сжатые в одну полоску, чуть дрожат и становятся бледно-розового цвета, тусклые голубые глаза окружены бледной краснотой от слёз. Волосы липнут ко лбу, но, не обращая на них внимания, он залпом выпивает содержимое стакана, опуская голову.
— Я… налью ещё. — Снова подливаю в чашку, совсем не предназначенную для этого, виски.
Брюнет, не смотря, берёт кружку и опустошает её вновь. Мне действительно не кажется эта ситуация странной. Я приземляюсь рядом на стул и наблюдаю за сидящей у меня на кухне стихией. Под его табуреткой уже лужа, но разве будешь об этом думать?
— Хей… — касаюсь его плеча. И как мне показалось, оно вполне материально.
Дождь поднимает на меня глаза, как бы спрашивая: «Тебе что-то нужно?»
— Возьми… возьми бутылку. — Я протягиваю ему остатки виски, а он благодарно слабо улыбается. Повторяю его жест, он же, туманно что-то сказав, допивает напиток, касается рукой моей щеки. Я вздрагиваю от холода и сырости, поднимая глаза, но брюнет и дальше молчит, смотря на меня.
Парень явно не трезв, но сейчас так надо, я это знаю точно. Он убирает руку, утыкаясь лицом в моё плечо.
— Ох… — пьяная стихия наваливается на меня всем весом, но я, кротко вздохнув, беру лёгкого паренька на руки, позволяя тому уткнутся носиком в свою грудь.
Легко выхожу в коридор, оборачиваясь и смотря на мокрый след на полу.
— Потом уберу, — решаю я, открывая ногой дверь в свою комнату и кладя парня прямо на одеяло. Тот что-то шепчет, хватая меня за руку и прижав ту к себе, как последнюю надежду. По-моему, у него жар, хотя, может, мне только кажется, что это так.
Я вытаскиваю свою руку после секундного колебания, отходя от кровати на пару шагов, как за спиной раздаются всхлипы. Достав плед из небольшого комода, возвращаюсь к брошенному и осторожно укрываю того, замечая, что ткань уже промокла насквозь. Парень снова берёт меня за руку, и я, смирившись, сажусь рядом с ним на полу.
— Я понимаю, друг. Спи. Я позабочусь о тебе. Буду рядом, не брошу, как бросили меня…
Постепенно стихают капли за окном, а брюнет, что за моей спиной, уснул, прижимая к себе мою руку. Как и я.
На утро, как только просыпаюсь, первым делом осматриваюсь по сторонам. Никого, лишь сырые дорожки на полу и лужа возле окна. Глупо думаю о том, что, наверное, дождь сидел на подоконнике и смотрел на ночь за стеклом. Не помню, чтобы я закрывал форточку. Может, уснул и мне приснилась вся эта история? Щипаю себя за плечо, поднимаюсь с пола и прохожу к кухне. Те же лужи, стаканы на столе, пустая бутылка из-под виски.
Снова закрываю глаза, проходя в помещение и садясь на стул.
— Что всё так сложно-то, а? — протягиваю я, как вдруг мне на плечо ложится чья-то рука.
— Теперь я должен тебе помочь? — скорее утверждает, чем спрашивает тёмноволосый знакомым голосом.
— Д… дождь? — открываю глаза и, смотря в красивое светлое личико, задаю вопрос я.
— Угу. — Улыбнувшись, кивает он.
Такая знакомая и тёплая улыбка, хотя уголки его губ всё равно чуть опущены вниз. Во взгляде забота и нотки обожания, которые, кажется, мне лишь померещились. Честно, никогда не предполагал, что мне станет симпатичен парень. Но… сейчас признаю, что, кажется, попал.
— Но… — на выдохе только и могу произнести я.
Тёмноволосый кладёт вторую руку мне на плечо, а затем тянет к себе, словно заставляя встать, и я поддаюсь. Как мне и показалось вчера, он ниже меня на полголовы. От этого в груди закололо — она тоже была такого роста.
— Ты спас мой жалкий мир. Дал повод для существования. Я хочу помочь в ответ.
— Ты хочешь остаться? — снова едва могу говорить я.
Ком в горле, знакомая фраза, но человек… он совсем другой и уже не кажется мне похожим на ту стерву, что переспала с моим лучшим другом.
— Я хочу быть рядом. Всегда. — Незатейливо отвечает паренёк, поднимаясь на носочки. — А ты… хочешь этого?
— Чтобы ты остался? — переспрашиваю я, смотря в его бесконечно голубые глаза. Мы знакомы двадцать минут, но я не думаю об этом. Ни о чем не думаю.
— Чтобы я остался.
На секунду тяну с ответом, но не могу противостоять его взгляду.
— Я хочу. Хочу, чтобы ты остался.
Дождь тянется ко мне за поцелуем, по-детски прикрыв глаза, и я не в силах отказать себе и ему. Нежный, чувственный и до бабочек в животе желанный. Почему-то я понимаю, что это именно то, чего мне не хватало всю мою жизнь… Всё-таки я сумасшедший. Но… теперь я не один такой — у меня есть он, такой же больной на всю голову.