Примечание
Ветер на утёсе нашептал о том, что битва грядущая станет переломным моментом не только в жизни Норвегии, но и Дании. Луна была в недоумении, мягко говоря. Она не понимала косвенных намёков природы, боялась понять их неправильно. Да и пора бы избавляться от этой привычки, но зов магии в крови приглушить невозможно. Она спрятала прядь за ухо. И к чему ей нужно было готовиться? Они проигрывали не единожды, Дания забирала контроль над Норвегией множество раз. Худшего исхода точно уже не будет никогда, Луна это чувствовала. Она ведь хоть и боец, но по навыкам всегда уступала своим воинам и брату в первую очередь. Да и рядом с Эрикой она была лишь пылинкой. Дания была настоящим берсеркером, беспощадным и кровожадным, и сдержать натиск и её, и Матса, мог разве что Кетиль, и у него это получалось далеко не всегда.
Луна вернулась на вересковую пустошь. Вот-вот начнётся сражение, к которому они не были готовы как положено. Мужчины шли на верную погибель, чтобы отсрочить унижение и казнь своих жён и детей, Луна и Кетиль просто не имели выбора, у них не было альтернативных вариантов. Если бы они не пришли, это бы уже означало автоматическое поражение. И если один всегда сражался на передовой, то Луна давала отпор в тылу, оберегала солдат. Но основная её задача была другой — роль, так называемой, верховной жрицы. Да, она ловко справлялась с топором и луком, имела незаменимый опыт на своих хрупких плечах, но всё это было бесполезно рядом с сильными противниками. Она следила за небом, за ярлом, который возглавлял вражеские войска, за птицами, от крохотных глаз которых ничего не могло укрыться. Слушала ветер, который всегда оповещал о ближайшем будущем. Порой шёпот его был непонятен ей, был слишком сложен, либо загадки были такие, о решении которых она и подумать не могла.
Но несмотря на эту скрытую силу, Норвегия проигрывала раз за разом.
***
Обычно девушек допускали к сражениям только в самом крайнем случае, как принято, только при обороне родного поселения и самозащите. Эрику официально взяли в качестве целителя, чтобы она заботилась о ранах. Обычно их не берут, но в этот раз взяли человек пять, и то с условием, что они смогли бы постоять сами за себя. Никто их защищать не будет. Но Эрика, честно говоря, никогда не была в ладах с врачеванием, она умела только сражаться. Поэтому только для вида она отправилась в поход в таком значении.
Они уже добрались до приграничного небольшого городка в Норвегии. Основные войска были не здесь, все силы были брошены на защиту важных территорий. На губах Эрики не было и тени насмешки, но она понимала, что, в отличие от неё, эта страна не является таковой. В ней нет единства, всё раздроблено на отдельные территории. Были короли, которые её временно объединяли под одной короной, но эти случаи были неким исключением из правил.
Эрика не принимала прямого участия в сражении, лишь следила, чтобы пленные не сбегали. Она не за этим пришла, у неё была чёткая цель. Она пришла за тем, что считала чуть ли не божеством, что возносила у себя в голове над оравами несносных викингов и гор мышц. За хрупким созданием, которое таило в себе довольно опасную силу. Но разницы не было, не играло роли, что это за сила. Эрика просто хотела подчинить её себе, не более. Один-единственный регион, тогда как все мыслили более масштабно, желая подчинить всё на своём пути. Сделать женщин своими, снести головы всем мужчинам. Вполне обычные желания на уровне инстинктов.
У неё перед глазами стоял один-единственный образ. Она его не придумала. Это было десять лет назад, когда Дания в очередной раз подчинила себе Норвегию, но она в очередной раз сумела извертеться из хищных цепких лап. Только в этот раз Эрика лично кое-что припасла помимо угроз, шантажа и ультиматумов. Ей всё равно, пусть что хотят, то и делают с территориями. И она знала, как отныне оставить Луну подле себя даже против её воли.
Такой уж она была, если увидит что-то, возжелает всей душой, то уже ни за что не отпустит, пойдёт напролом. Такая была натура у Дании. Они всегда были такими, прямыми, может, немного глуповатыми, зато без лишнего лукавства и без сладкой лжи. Только грубая и неприятная правда в самых грязных её проявлениях. Они никогда не брали хитростью, используя лишь свои собственные силы.
Время тянулось мучительно долго.
Но она дождалась своей очереди. Они были равными, в какой-то степени, но не в физической силе. Эрика немного завидовала Луне в плане внешности: хрупкая, женственная, даже меховая ткань не могла прикрыть её красоты, затмить бледность, дарованную суровыми северными землями и редкими лучами холодного отстранённого солнца. Даже со своим низким ростом она выделялась в окружении мужчин-воинов, которые старательно оберегали свой родной дом. Луна не выходила на передовую, оберегала короля в тылу, двигалась грациозно и быстро, атаковала всегда снизу, превращая свой недостаток в преимущество. Но её удары были ничтожно слабы, напоминали комариные укусы. Она не могла завалить крепких мужчин, не могла пробить их броню, которая могла скрываться и на шее, и на груди. Атаковать открытые участки она и не думала, ведь руки едва ли играли роль в сражении. Хотя парочку запястий она отрубила, что заставляло Эрику усмехаться. Такая настойчивая была, честное слово. Как дикая кошка. Не давалась в руки, двигалась словно с дуновением ветра, выскользая из могучих рук и уворачиваясь от губительных ударов.
Красивое зрелище, но Эрика никогда не отличалась большим терпением. Вскоре она сама вступила в игру, показав прямо своё желание сделать это один на один. Без помощи посторонних. И вне зависимости от пола у викингов было сильное понятие чести, привитое им с самого рождения.
— Ты появилась? Так долго ждала? — голос Луны звучал спокойно, глаза источали холод, а руки не выдавали признаков слабости. Она даже не запыхалась. Или только делала вид, что она ещё полна сил? После множества мощных атак всегда тяжело устоять на ногах, Эрика знала это по себе. Но она знала, что то была не гордость. Это был признак непокорности, проявления нежелания склонить ей голову и показать свою слабость. И всегда она вот так. И этим она всегда вселяла восхищение.
— Неужели ты по мне скучала? — Эрика говорила неторопливо, тащила топор почти по земле, желая оставить свои силы на эту непокорную девицу, которую она была обязана заполучить любой ценой. Это навязчивое желание овладело её телом полностью, кажется, она ещё никогда так не загоралась идеей что-то присвоить себе. Обычно от неё сквозит излишней самоуверенностью, самодовольством, но тогда её подбородок был опущен, а глаза внимательно наблюдали за жертвой и изучали её, примечали каждое незаметное движение, взгляд в сторону. В этом не было необходимости, ведь Норвегия всегда была слабее Дании, но в тот раз она пришла не за духом сражения. У неё была своя цель, с которой она не желала медлить ни минуты.
— Сможешь сбежать из моих рук в этот раз дорогая? — даже издёвка была показушной. Придётся причинить этой миниатюрной жрице немного боли, может, и больше этого, но никому другому она не позволит прикоснуться к ней. Не позволит почувствовать холод молочной кожи, узнать вкус бледных сухих губ, прикоснуться к её самым сокровенным струнам.
Никому нельзя испортить жрицу, даже самой Дании. Иначе она точно потеряет всю свою силу.
***
Лёгкие Луны забиваются сладковаты цветочным запахом. Открыв глаза, она видит светлый, но старый и пыльный потолок. Ожидала она увидеть не это, да и была готова к сырому запаху темницы, где обычно оказывалась после проигранных сражений. Подушка мягкая, постель тёплая. Удивительно, но её руки и ноги были свободны. Рана на щеке обработана, левое запястье, в которое вонзился топор, было перевязано странными тряпками, от которых сильно несло травами и теми сладкими цветами. Она даже поморщила нос, настолько запах был навязчивый, а в глотке он и вовсе превращался в горечь.
— Прости за грубость, но тебе стоило просто согласиться на моё предложение пойти со мной на своих двоих, — Эрика улыбалась как ни в чём не бывало. Словно это не она яростно избивала Луну топором и руками, не она усадила её в повозку, чтобы забрать себе, — не переживай, Кетиль в порядке, но увидитесь вы не скоро.
Луна видела напряжение в чужих движениях. Как выделялись мышцы на неприкрытых плечах, как глаза следили за ней, отчего она чувствовала себя ещё более неуютно. Хотя какой к чёрту уют в жилище врага?
— И почему я здесь, а не в темнице? — Луна устало села на край кровати. Она знала, что не сможет сбежать, сама точно. Тело ныло невыносимо, рука не слушалась вовсе. Должно быть, чужое лезвие задело кость, если не проломило. Даже голова не соображала, а слова ветра тонули в тишине и пыли помещения.
— Тебе там не место, очевидно же, — Эрика смотрела обиженно. Это она сама забрала её себе. Образ Луны в её голове никак не вязался с тёмной и тяжёлой темницей. Жрице и богине там совсем не место. Да и своего она добилась, теперь осталось лишь приглушить её волю, отбить желание сбежать. Грубо, может, но Эрика хотела дать ей немного свободы, но в пределах одного города. И как это сделать она не до конца понимала. Лишний раз силу ей применять не хотелось.
— Ну и сучка ты, Дания, — Луна выдыхала тихо, разрабатывала здоровую руку, прикидывая, смогла ли бы она удержать оружие в ней. Лук уже отметался сразу на некоторое время, одной рукой с ним справиться невозможно. Через пару секунд она чувствовала тепло чужого тела, давление сверху, а губы были плотно накрыты другими. Открыв глаза, она увидела крайне недовольный и серьёзный взгляд Эрики. Редкое зрелище. Луна тогда, кажется, даже чётко ощутила страх, в чём бы никогда себе не призналась. Но именно он помешал ей укусить её, попытаться ударить или выбраться из ловких рук, которые совсем не мило сжимали талию и здоровое запястье.
— Ты не должна ругаться. Ты выглядишь слишком чистой, выше всего этого. Так что не ругайся, иначе я буду вынуждена тебя наказать, — она говорила тихо, почти мурчала на ухо Луны, — веди себя хорошо и я не наврежу тебе. Может быть.
Она села ближе к краю, устроилась между чужих ног и широко улыбнулась, — я тут тебе хотела сделать предложение. Не хочешь вступить со мной в союз? Уния будет более точным словом. Ну ты подумай! Ты будешь моей целиком и полностью, а я буду тебя защищать и давать всё для хорошей жизни. Что скажешь?
От этих слов страх из груди словно испарился. Да что она говорила такое? Липкое чувство заменяла пылающая злость.
— Я похожа на игрушку? — Голос стал ещё тише, интонацией она выделяла каждое слово, — мне не нужны твои защита и забота. Я сама могу справиться. Ты мне всегда мешала и была бельмом на глазу, которое лишало меня воли.
Эти слова действительно задели Эрику. Она сглотнула, вновь нависла над Луной, — да? Я хотела с тобой обойтись малой кровью. Но тебя нужно дрессировать ещё долго. Когда же до тебя дойдёт? — её вздох был полон печали, — но ты мне не оставляешь выбора. Я не должна с тобой так поступать, но это был твой личный выбор.
Вскоре здоровая рука Луны была привязана к изголовью кровати. Эрика знала, что другой она даже пошевелить не могла, что было говорить про достойный отпор? Губы обманчиво нежно коснулись белоснежной шеи, впервые по-настоящему. Тело под ней замерло в напряжении, ноги согнулись в коленях, а губы сжались. Но Эрика была не в настроении на такую нежность, ведь её, такую сильную на вид, можно легко задеть, тем более подобные слова от той, кем она восхищается, кого она любит. Она не может быть сильной везде, ведь она всё ещё девушка. В нежную кожу впились острые зубы, давление вызвало небольшой, но яркий след, пятна крови так и остались под кожей, но ясно просвечивали через неё. Подобное действие вызвало болезненный вздох.
— Этим ты не обойдёшься. Мне понадобилось много сил и времени, чтобы полностью тебя заполучить. Приготовься как следует, — обида ушла вместе с небольшой местью, но Эрика про себя решила, что стоит почаще оставлять на этом прекрасном теле свои следы. Так будет спокойнее, да и она должна будет понять, кому всё-таки принадлежит. В конце концов, ей можно было запятнать грехом это прекрасное тело, и в тот момент это был лишь первый раз, лишь первый шаг из множества.
— Ты никогда больше не сбежишь от меня. И не плачь, тебе не идут слёзы.
В тот раз Луна впервые ощутила в глазах жгучую горечь отчаяния, страха и обиды. Она не хотела этого. Не хотела чувствовать себя под властью другой страны, да ещё и такой. Не хотела принадлежать никому, а Дании в особенности. Но она была беспомощна под чужим натиском, ничего не могла сделать.
Всё было бесполезно. Как бы гадко ей ни было, оставалось только смириться с неизбежностью.