наши дни
Рама у окна давно уже была раздолбана в хлам, так что открывать его всегда приходилось с опаской. Как-то пару месяцев назад наши домовые активисты заколотили её гвоздями, но уже через неделю кто-то выкорчевал железяки с мясом. Ну и прекрасно, а то приходилось ходить курить на соседние этажи, а там обязательно находился какой-нибудь любящий поорать сосед. На пролёте же между моим пятым и этажом ниже не было таких принципиальных, наоборот, на двух из них имели то же пагубное пристрастие, потому дымить я мог часами. А то, что остальные жители каждую неделю ходят жаловаться родителям на вечный запах от сигарет, меня не колышет — отцу просто пофиг, а мать поорёт немного, качает головой, да и отстаёт со своими нравоучениями.
В тишине подъезда раздаётся щелчок двери, приглушённый хлопок, а потом звонкий цокот каблучков.
— Опять смолишь на ночь глядя? — спустя несколько секунд рядом оказывается Нинка, соседка по площадке. Она достаёт тонкую сигарету и смотрит на меня; вытаскиваю зажигалку и поджигаю, одновременно окидывая девушку взглядом. Несмотря на то, что разница у нас всего два года, выглядит она на все тридцать. Бабки в нашем дворе просто дня не живут, чтобы не проехаться по её биографии. Оно и понятно, что ещё думать о девушке, которая уходит по ночам из дома вот в таких вот ультракоротких платьишках, на высоченных каблуках, с макияжем, который прибавляет ей лет десять, и возвращается только под утро? Конечно, шалава и проститутка, тут без вариантов. Я, если честно, никогда и не спрашиваю, куда она ездит, а по скупым диалогам, что у нас бывают, понял только то, что это очень крутое место, и ей реально повезло туда попасть. Фигура у неё и правда что надо, как на картинке из «плейбоя», только вот на мордашку не очень. Хотя, наверное, в её работе лицо не главное.
— Нинка! — слышится пьяный голос от её двери. — Нинка, сука! Куда пошла?! Где водка, блядина такая?!
Девушка цыкает и давит сигарету прямо о подоконник, хотя склянка под окурки стоит буквально в пятнадцати сантиметрах от её руки. Её отчим, в общем-то, был неплохим человеком. Работяга, всегда всё в дом тащил, женщин своих баловал, пил только по праздникам. А полгода назад умерла её мама, вот тогда-то он и слетел с катушек, запил, начал устраивать скандалы по поводу и без и даже иногда поднимать на падчерицу руку. Спустя месяц Нина впервые ушла ночью из дома, а ещё через неделю эти уходы стали почти каждодневными.
— Заебал, — выдыхает она, тяжело вздохнув. — Ты бы не торчал тут долго, член себе отморозишь, потом ни одну девушку завалить не сможешь.
Я только киваю, а она разворачивается, через пару минут выходит из подъезда и садится в поджидающее её такси. Потушив прогоревшую сигарету, тут же достаю другую и прикрываю глаза, пытаясь игнорировать шум от соседской квартиры. Через какое-то время нинкин отчим затихает, и вокруг снова становится тихо. Возвращаюсь к созерцанию рамы, каждую трещинку на которой за эти месяцы запомнил уже наизусть. Ногтем отколупываю немного краски, прибавляя к десятку проделанных в покрытии дырок ещё одну. Взгляд то и дело скользит за стекло, на усеянный осенней листвой двор. Из-за непрекращающегося несколько дней дождя воздух кажется мокрым даже здесь, в помещении, и ощущение такое, что одежда медленно пропитывается влагой. Ворвавшийся через приоткрытое окошко ветер сдувает пепел с подоконника, и я невольно ёжусь, когда холодный воздух проникает под толстовку.
Ноги уже онемели от холода, огонёк от тлеющей сигареты вот-вот должен был лизнуть пальцы, а я не мог оторвать взгляда от стоящей внизу одинокой фигуры, освещаемой скупым светом подъездного фонаря. Он пошевелился, в руках сверкнул дисплей смартфона, а через пару мгновений мой собственный телефон коротко завибрировал в кармане джинсов, возвещая о пришедшем сообщении. Поднял голову, смотря куда-то наверх, и отчего-то мне казалось, что смотрит он именно на меня, хотя вряд ли это было возможно — лампа на нашем этаже перегорела ещё пару дней назад. Ощущение тяжёлого взгляда было до того реальным, что у меня волосы на затылке встали дыбом. Выбросив так и не потушенную сигарету на улицу, закрыл окно и почти бегом вернулся в квартиру.
Внутри прошмыгнул мимо кухни, где за закрытой дверью что-то монотонно вещал телевизор, прикрыл дверь комнаты и забрался под одеяло прямо в одежде. Хотелось поскорее согреться, поэтому начал растирать ноющие ступни. На втором ярусе беспокойно зашевелился младший братишка, и я замер. Не хватало ещё разбудить его, ведь он обязательно пойдёт жаловаться маме, а ещё один нудный воспитательный разговор я сегодня выслушивать не хочу. Согревшись настолько, что перестал дрожать, наконец прочитал сообщение.
«С днём рождения».
Пришло в три минуты первого. Даже смешно. Ну и зачем было торчать у меня под окнами, да ещё и в дождь? Спокойно мог отправить это из дома, так зачем эта демонстрация? Запугать? Лишний раз напомнить о всех тех мерзостях, что повторяет изо дня в день? Показать, кто хозяин положения? Хотя, по идее, не приспичь мне выйти покурить, я бы даже не узнал, что он там, ведь окна в нашей с братом комнате выходят на другую сторону. Сволочь. Примчался, строит из себя рыцаря на белом коне, а меня уже тошнит от одного только его вида.
Интересно, кто-нибудь ещё додумается поздравить меня сегодня? Это ведь и правда можно считать вторым днём рождения, хотя я лично с удовольствием забыл бы об этом навсегда. Год назад какой-то обдолбыш сел за руль и сломал мне жизнь. Год назад началась вся эта хрень, из-за которой я теперь даже ходить боюсь в одиночку. Хотя, если задуматься, всё началось гораздо раньше, а та авария стала лишь спусковым крючком к безумству одного моего старого знакомого. Вот бы вернуть всё обратно. Сколько раз я представлял, как задерживаюсь на том перекрёстке, как синяя иномарка проносится мимо, едва не задевая, и как я ору ему вслед что-нибудь крайне нелицеприятное, а потом спокойно иду дальше? Сколько раз рыдал в подушку, вопрошая о том, почему именно я? Сколько раз думал о том, что лучше бы тогда умер там, на грязном асфальте? Но какой-то умник решил, что лучше будет лишить меня всего и заставить жить дальше. Вот моя реальность — наполненная похороненными мечтами и домогательствами отморозка с волчьими глазами. С этим дерьмом я должен смириться и за это благодарить. У жизни и правда странное чувство юмора.