Примечание
Своим лучшим приобретением Айво по праву считал своего агента. В самом деле, этот человек мог поднять его на небеса буквально чем угодно. Никто и никогда не доводил Айво до экстаза, пусть редкого, но метко попадающего по нему.
***
Удивительный союз двух непохожих людей забавлял Айво. Многие смотрели на Стоуна, как на того, кто желал подчиняться, а на Айво — как готового властвовать. Слишком поверхностное мнение, слишком примитивные качества, разбивавшееся о скрытые качества обоих.
Айво не столько нужна была власть в её скучном понимании. Чувство власти для него ничто без чувства его безграничной свободы. Ему не нужны эти правила, пусть он и с неохотой подчинялся им. Анархия слишком хаотична, когда ему нужен был порядок в его действиях. Это сложный баланс свободы и разума, который док выводил всю свою сознательную жизнь.
А вот со Стоуном было сложнее. Он никогда не говорил о целях работы на Айво, отмахиваясь формулировкой о деньгах. Такая обыденная цель, в которую легко поверить в прогнившем капиталистическом мире. Но Айво чувствовал ускользающую меж его пальцев нить правды, которая другим концом связывала его со своим агентом.
Стоун не просто беспрекословно подчинялся. Это удел машин — бездушных, ограниченных программным кодом. И Айво понимал, что именно он хочет получить от Стоуна. Стоун в ответ понял всё, что так было необходимо его нанимателю. Пускай роботы выполняют задания своим тривиальным кодом, пусть люди безмозгло подчиняются своим начальникам, но не Стоун.
Иногда Айво казалось, что его агент намного счастливее его самого: он смог дать Стоуну свободу, ограниченную только прихотями самого дока. Стоун мог позволить себе намного больше, чем мог обычный человек по законам страны. Деньги Роботника решали многие проблемы. Но иногда было необходимо иного рода воздействие. И уже тут на сцену вступает Стоун.
Но даже так руки Айво всё ещё были повязаны довольно крепко. Тонкие, как назло, невероятно прочные верёвки, в которых человеческая мораль переплетается с устоями столь древними, что разбить их в одиночку невозможно.
Как иногда хорошо, что люди научились лгать и скрывать правду.
***
Но особенно Роботник обожал его кофе. От начала и до конца.
Айво при найме прекрасно знал, что Стоун в свои более юные годы подрабатывал бариста, но не придал тогда этому особого значения. Наверное, вина была в том, что Айво всегда пренебрежительно относился к этим выскочкам со своей романтикой тёмных кофейн, скрывающих их бесполезные понты и не умеющих сделать нормальный кофе.
Но то ли Стоуна слишком хорошо гоняли в его кофейне, то ли он действительно горел страстью к этому напитку, но он заставил перевернуть представление Айво о бариста. И вопрос был не только в качестве напитка (и не смейте принижать это качество, оно столь же немаловажно для Роботника!), но сам процесс окунул чопорного гения в романтические таинства приготовления кофе. То, в каком танце перемещались эти смуглые руки от стола к плите, как пальцы обхватывали ручку турки, крепко сжимали, приподнимая над огнём, как напиток сгущался, как комната наполнялась пряным ароматом.
Но Айво не признается Стоуну, что он обожает это. Будет наблюдать из-за угла или невзначай сидеть на кухне, разбирать почту и пожирать глазами эти смуглые пальцы. И кофе.
***
Стоун, в самом деле, не раболепщет перед ним. Уж точно не в том понимании, какое вкладывает обычный обыватель, если случайно наблюдает сцену их разговора. Это не та щенячья радость в глазах, не та искренняя улыбка.
Люди говорят, что глаза — зеркало души, но, кажется, сами смотрят в такое мутное зеркало, где даже самое красивое лицо обернётся мордой ужасного монстра.
Люди видят в глазах Стоуна лишь робкое поклонение и никогда не опускают глаза ниже, на руки, по локоть замаранные в крови. Но эту кровь так просто отмыть, а очередной строгий костюм — выкинуть, что обновлённую красивую обёртку никто не заметит.
Глаза Айво были не меньшей загадкой. Но даже те немногие, кто способны без страха взглянуть прямо в глаза ничего не увидят за чёрными линзами стильных очков.
***
Когда-нибудь, эта грань подчинённого и подчинителя сотрётся достаточно сильно, чтобы и Айво, наконец, на пару мгновений почувствовал полную свободу. Когда тонкие моральные устои позволят совершить то, что все считают беспределом.
Он уже совершал слишком много вещей, которые никто не примет в этом мире. И будет плевать, если и в этот момент его никто не поймёт, даже он сам.
Он не знает, что он хочет сделать в тот момент: обвить запястья, упереть ладони в грудь, обжечь своим дыханием шею…или пуститься во все тяжкие? Хотя, иногда Доку казалось, что один взгляд из-под линз был слишком вульгарен, не просто для него, а для двух людей, которых связало их общее дело. Стоун то ли не замечает, то ли делает вид, что не замечает, будто пытаясь вывести из себя, вывести начальника на новый уровень, дать толчок к реальным действиям. Даже не реагирует на то, как Айво жадно обхватывает ладони Стоуна, держащего чашку кофе, слишком долго не отпуская, заставляя Стоуна почти обжечься от кофе и его пальцев. Роботник видит, как взгляд Стоуна иногда предательски раскрывает желание хозяина, едва незаметно молит Дока совершить нечто непоправимое, что не позволит сделать шаг назад и отречься от совершённого.
И Айво уже поклялся себе, что однажды он сможет плюнуть на всё и сделать то, чего так хочет его агент.