Тиканье часов

- Кто ты?

- Сложный вопрос…

Катерина впервые не смогла ответить на такой простой вопрос, как “Кто ты?". Она могла бы сказать: “Катя", но разве имя - полная характеристика человека? Девушка еще долго думала, сидя в своей грязной квартирке, что и кто она. Обшарпанные серые стены покрылись налетом плесени, в пыльных стеклянных окнах едва угадывались огни современного города, который планировался, как мечта любого человека, любящего удобную, безопасную и роскошную жизнь. Но неудачный климат превратил некогда прекрасный мегаполис в вечно залитый дождевой водой рассадник микробов, болезней и паразитов. Не повезло и с коррумпированными властями, начиная комиссаром полиции, заканчивая мэром. Помимо плесени, здесь отлично развивалась преступность всех сортов: мелкие воришки, чокнутые маньяки и хитроумные мафиози, чьим главным приоритетом являлось толкнуть кому-нибудь очень влиятельному дорогой порошок.

Катерина идеально вливалась в общество этого города. Она таила в себе не меньше демонов и не больше святых, чем любой другой житель сего отвратительного места. Экстрополис и Катерина - два синонима. Экстрополис и Катерина - брат и сестра, отец и дочь, женщина и любовник. Катерина ненавидела его и обожала. Ненавидела за то, как Экстрополис дурно пахнет, при том, так знакомо, любила, потому что нигде больше ей не было места.

Тонкий наконечник карандаша с треском обломался, размазав черный графит по тетрадочному листу. Рука дрожала. Когда Катя потянулась к точилке, за окном ярко полыхнула молния, и она на некоторое время ослепла на один глаз.

“Пора переезжать”, - подумала она, придя в себя и осмотрев однокомнатную квартирку, в которой жила: грязную, полупустую, без отопления и фактически без электричества. Нащупала точилку, вернула карандашу прежнюю остроту и продолжила рисовать. На тонком, покрытом влажными пятнышками листе были изображены очертания женщины. Женщина мечты, которую жаждала найти Катерина, была постоянным героем её творчества. Кожа у неё была белая, волосы - противоположно черные, как уголь. На щеках у неё всегда точечки, изображающие веснушки, а кустистую бровь рассекал бледный шрам.

Когда Катерина ложилась спать, за окном продолжало грохотать. Но к шуму грозы примешивался и другой звук, привычный Эстрополису и раздражающий справедливые сердца. Выла сирена полицейской машины…

Спать совсем не хотелось.

***

Всполох, отразившийся в зеркале заднего вида, насторожил Киру. Через долю секунды, когда её напарник, сидевший на соседнем сидении, излился кровью, она поняла что это было. Пуля угодила ему в ухо, и Николай, не издав ни звука, упал на колени Киры. Его кровь багровыми каплями окропила салон и щеки полицейской. Тошнота подступила к горлу, а воздух сперло на подступе к легким. Но паника не одолела Киру. Она продолжала слушать выстрелы за своей спиной, взглянула в окно: в мокром от дождя "фольксвагене" сидело двое мужчин в картонных масках кроликов. Их красные губы лезли до ушей, изгибаясь уродливыми улыбками, нарисованная синяя шерсть почернела от воды, а вместо веселых глаз из овалов смотрели полные гнева и страха человеческие очи. Мужчина, сидевший за рулем, закричал: “Стреляй, болван!”, и его товарищ выпустил обойму. Кира подогнулась, и море осколков посыпались ей на спину и запутались в светлых волосах.

Она стукнулась затылком, в глазах у неё потемнело. Вкупе с тем, что лобовое окно автомобиля запотело, а вода размыла картину города, Кира не видела, куда едет. Она нащупала пистолет, попыталась отстреляться, но только разбила зеркало заднего вида. Вторая машина подползла почти бесшумно - мужчина в маске клоуна, который, видимо, и застрелил Николая, ухмылялся своей картонной улыбочкой и заряжал пистолет. Кира нажала на газ, пытаясь выскользнуть из засады.

“Так не пойдет, - подумала полицейская. - Они будут гнаться. Хер знает почему, но они будут гнаться”.

Кира взглянула на бледное лицо Ника, молодого лысого парня, которого она каждый день видела в участке, с которым делила обед. Он по достоинству оценил её начинания в писательской сфере, когда Кира посвятила стих своему почившему отчиму. “Ты жил, чтобы умереть достойно!” - гласили последние строки её первого стихотворения. Кира считала Ника своим другом.

И теперь он умер, даже не заметив этого.

Пыльцы до боли вжались в руль, и когда она резко нажала на педаль, Кира тряслась от ярости. Она остановилась так резко, что злоумышленникам понадобилось несколько секунд, чтобы затормозить. Когда трое мужчин вышли из машин, Киры в салоне уже не было. Только труп.

- Где она?! - крикнул мужчина в маске кролика, стрелявший в Киру. Он перезарядил пистолет и махнул рукой человеку в клоунской маске, который уже вытаскивал из салона дробовик. - Ищите, ищите!

Женщина плотно прижалась лопатками к холодной дверце машины, которую бросили в панике хозяева. Когда началась перестрелка, весь квартал был в срочном порядке эвакуирован, но никто не предполагал, что Кире и Нику придется гнаться за теми двумя мужчинами, попытавшимися выскользнуть из оцепления. Она содрала с волос сверкающую крошку стекла, морщась от боли, вытащила осколок из ладони и приготовилась стрелять. Кира слышала, как троица подходит. Слышала, как в нескольких километрах от них идет ожесточенная битва против организации “Тайна”, ограбившая за несколько минут самый охраняемый банк города, “Око”, который, правда, являлся частной собственностью другой преступной группировки - друзья Киры, Андрей и Сережа, рыли под этот банк. И тоже погибли. На месте.

Потом была боль. Кира закричала и вышла из укрытия еще до того, как трое в масках начали расстреливать брошенный “Тойота Морис”. Она не целилась, просто чувствовала и смотрела. Словно сквозь туман она видела, как пуля вылета из дрожащего в её руках пистолета, и кровь забрызгала продырявленную кроличью маску. Второй “кролик” громко матернулся, схватил оставшегося напарника и скрылся за клоунским грузовиком. Четыре ярких вспышки взорвались на смятой дверце, это стреляла Кира. Пропустив удар сердца, она снова спряталась за “Тойоту” и набрала в легкие побольше воздуха. На некоторое время все затихло. Было трое выживших и двое мертвых.

Кира не была верующей, но теперь ей вспомнились слова, выученные религиозной матерью наизусть. Каждый день маленькая Кира слышала, как мама, красивая, но несчастная женщина, стоит перед своими иконами и зачитывает непонятные доселе строки. Теперь, сложив в таком же жесте руки и закрыв глаза, взрослая Кира прошептала: 

- Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, молитв ради Пречистыя Твоея Матери и всех святых, помилуй нас. Аминь.
Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе…

И снова грохот: яростный и не утихающий, к которому Кира была готова, но не хотела, чтобы сей момент наступал так скоро. Она сморгнула одну единственную слезу и вышла из укрытия. Её держало стремление к жизни. Её держала жажда мести за друга. Её держала ненависть к негодяям, готовым без сожалений совести убить человека. Кира стреляла, пыталась метить, но то и дело пули отскакивали от земли и почерневшей от бестолковых выстрелов дверцы грузовика. Трижды Кира нагибалась и снова пряталась, ведь мужчина с дробовиком был опаснее мужчины с пистолетом. Кира перезарядила пистолет, вышла на свет и выстрелила в последние шесть раз - пуля угодила в грудь преступнику в клоунской маске, и кровавый фонтан взметнулся над его головой. Последние пять попали кто куда, но не в последнего ублюдка. Полицейская могла только спрятаться за спасательной “Тойотой”, боясь, как бы оставшийся мужчина не взял дробовик…

- Сука-а-а! - кричал он, глядя на трупы друзей. - Сука-а-а!

Кира закрыла уши, но ничего не произошло. Несколько секунд она подождала. Может, он хочет, чтобы Кира взглянула ему в глаза перед смертью?

Когда женщина вылезла из-под “Тойоты”, последний был уже мертв. На его месте стоял таинственный мужчина в измызганном кровью белом пиджаке. Кира видела такие на свадьбах или у очень влиятельных, не лишенных вкуса в одежде олигархов. Его волосы, заплетенные в тугой хвост, отливали серебром. Мужчине было на вид около шестидесяти.

- Вылезай, - он отбросил пистолет в сторону и посмотрел на Киру. - Ну же!

Делая вид, будто её пистолет еще заряжен, полицейская выбралась из своего укрытия. Ей не нравился таинственный спаситель, хотя казалось бы, людям с такими добрыми голубыми глазами доверять не просто можно, а обязательно надо.

- Сталинова, верно? - спросил мужчина. Киру насторожило то, что он знает её фамилию. Поэтому отрицательно кивнула. Он улыбнулся. - Конечно, вы не скажете… и будете целиться в меня пустым пистолетом, лишь бы сохранить остатки гордости.

- Кто вы? - прошептала Кира. Её ноги и руки тряслись, а сердце разрывалось в груди. Пережитый страх еще не улегся.

- Наниматель этих ребят, - просто ответил он. Кира прицелилась ему в лоб и, хоть патронов не осталось, она верила, что убьет его. Незнакомец никак не отреагировал. - К сожалению, они не справились с задачей и умерли раньше, чем планировалось.

Кира больше не задавала вопросов. Все её существо сконцентрировалось в дуле пустого пистолета. Она была этим дулом. Она хотела выстрелить и убить того, что был виноват в смерти её друзей-полицейских. Тонкие губы мужчины тронула едва заметная улыбка.

- Опустите пистолет, если не можете выстрелить, - сказал тот. - Я знаю, что вы блефуете. Блеф мне не нравится, потому что он, блеф, нервирует почем зря. Вы угрожаете мне пустотой, Сталинов, своему спасителю…

- Зачем вы это сделали? - не сдержалась Кира. Потеряв все самообладание, она тряслась в приступах рыдания. Трупный запах смешался с гарью, и тошнота подступала к горлу. - Никто не заслуживал…

- Почему? - удивился незнакомец в белом костюме. "Белый Человек". - Может, заслуживал? Я вот заслуживал тех денег и чтобы мои парни вернулись живыми. Так нет же, ваши якобы бравые, проплаченные государством боевики пришли и устроили бессмысленную мясорубку.

- Они выполняли свой долг, - ей хотелось прокричать эти слова, но голос сорвался. - А вы - делали, что хотели!

- Да! Именно! Что хотели! Я делаю, что хочу: хочу, спасаю твою неблагодарную шкуру, хочу - спускаю с тебя эту самую шкуру, - Белый Человек подошел ближе. Высокий, худой и бледный, он напоминал мертвеца. Мертвеца, который спас Киру, потому что ему вдруг захотелось. Она не хотела ронять пистолет - он сам упал.

“Ник… господи, мне так жаль!..". 

- Ты не сказала спасибо, Кира Сталинова.

- Не за что благодарить… - это была её последняя дерзость. Последний вызов. Когда перестрелка закончилась, и лейтенант истерично звонил каждому своему сотруднику, Кира не откликнулась. Она лежала в луже собственной крови… с кинжалом в груди.

***

Тиканье часов вернуло Катерину в реальность. Она не заметила, как нарисовала рядом со своей воображаемой любовью вторую женщину: она была тоже красива, но не так, как её соседка по листу. Катерина вгляделась в её маленькую фигурку, подумала, что, наверное, у  неё светлые волосы и очень добрые карие глаза. Эта женщина гордая и преданная.

“И мертвая”.

Катерина испугалась прямоты своей мысли. Словно стрела, она влетела в поток её сознания, как факт, как знание. Эта добрая, сильная и до ужаса преданная кареглазая женщина умерла. Девушка сглотнула и нарисовала поверх её лица крест.

Такое случалось уже не в первый раз. Всегда рядом с таинственной красавицей появлялся кто-то другой, живой или мертвый, человек из прошлого, настоящего или будущего. Катерина думала, что вечером у неё просто очень хорошо развита фантазия. Она редко обращала внимание на такие детали, ведь всегда её привлекала только воображаемая возлюбленная. Но сейчас что-то изменилось.

Катерина выронила карандаш, посмотрела сначала на одну незнакомку, потом на другую. Нет… нет, она знала как её зовут.

Кира Сталина. Женщина, которая погибла в тот момент, когда Катерина в бессознательном состоянии нарисовала её посмертный портрет.