Примечание
Кажется, Намджуна пытаются взять измором.
Он – лидер, ответственный за многие вещи. Он – хён и пример подражания для тонсенов. И он до последнего надеялся, что ему показалось. Ну как это? В первую очередь, он должен думать головой, а не, кхм, головкой. И он, правда, старался воздвигнуть свою логику на первое место, а эмоции и мутные подозрения спрятать куда-нибудь в дальний ящик. Но это ведь Чимин… Намджун и так позволял (да и позволяет) ему больше положенного, потому что он умеет вести себя по-взрослому. Намджун любит обращаться к Чимину за советами, ведь всегда получается так, что он готов рассказать в первую очередь ему о своих проблемах, а не кому-то ещё.
И это доверие сыграло с Намджуном злую шутку – он был абсолютно беззащитен перед атакующим Чимином. Ему впору было на это сразу поднять руки кверху и сказать: «Я сдаюсь». Но у Намджуна статус не позволяет. Да. Это то, за что он цепляется до сих пор, когда рука Чимина звонко с оттягом приземляется на его ляжке.
Хлоп.
Намджун вздрагивает всем телом. Всё в порядке, ничего не происходит, ни-че-го. Чимин перегибается через Намджуна, чтобы посмотреть чего-то там сверхинтересное в телефоне Тэхёна, рука его случайно соскальзывает к внутренней стороне бедра, где горячо и крайне чувствительно. Намджун скрипит зубами.
— Может, местами поменяемся?
Чимин дёргается, давит ладонью сильнее и чуть не падает, потому что Намджун раздвигает ноги шире, из-за чего он теряет свою опору.
— Не, хён, всё нормально.
Нормально. Нормально?!
Намджун резко поднимается с дивана, поправляет задравшуюся футболку и говорит сухо:
— Я попить.
И так постоянно. Прикосновения на грани при всех, из-за чего Намджуну приходится держать лицо. Да так умело, что, пожалуй, со стороны всё выглядит вполне себе прилично, только вот у него кровь закипает, а Чимин тихо хмыкает, дёргая уголком губ вверх.
Намджун выпивает залпом стакан воды. Проглатывает всё ещё вязкую слюну, наливает себе ещё. Мимо рта проливается, он матерится зло, когда за шиворот попадает холодная вода. На футболке разошлись тёмные мокрые пятна. Намджун дёргает подол до скрипа швов, пытаясь избежать неприятного ощущения от прилипающей промокшей одежды к горячему телу.
Намджун влетает злой в гостиную, где Чимин и Тэхён, близко склонившись друг к другу, бездумно залипают в экран телефона. Он какое-то время просто смотрит на них, делает глубокий вдох, выдыхает. Ему просто нужно переодеться, всё в порядке.
Он проходит мимо дивана, огибая кофейный столик, снова оттягивает футболку. За спиной слышится грохот, громкий смех Тэхёна и негодования Чимина, который похоже, что упал. Намджун сжимает кулаки. Возможно, он сам виноват в своём положении.
Они тогда расслабились хорошо. Чимин выпил больше, чем рассчитывал, стал таким громким и ещё более неуклюжим. Заливался смехом с каждого слова, размахивал руками. Брюки Намджуна оказались все в липкой газировке. Он тогда вздохнул как-то мученически, потянулся к салфеткам, но Чимин оказался быстрее. Намджун качнул головой, мол, не надо, я сам. Он вышел из-за стола, по пути всё же забирая салфетки из рук Чимина. Голова была хмельная, Намджун всё как-то воспринимал с приглушённой эйфорией. Он не заметил, как за ним увязался виновато Чимин, который, когда они оказались в туалете, оторвал больше положенного бумаги, включил воду, чуть не вывернув вентиль, и начал усердно натирать намджунов пах. Намджун сжал так и не использованные салфетки в кулаке. Он давно не расслаблялся, всё времени не было. До смешного просто, даже не передёрнуть из-за его постоянной занятости. А долгое воздержание, алкоголь и чёртов Чимин, который всё тёр и тёр, сделали своё дело.
Намджун надеялся, что Чимин забудет. Он же тогда вроде бы успел перехватить его руку, сказать: «Всё, хватит, я правда сам». Чимин застыл, смотрел во все глаза на Намджуна и как-то дышал так необычно, порывисто. Как будто оттанцевал только что всю хорягу от начала и до конца. Намджун на секунду дёрнулся вперёд к нему, сжимая его запястье, выдохнул беспомощно, смотря на его приоткрытые губы, думая про себя: «Вот же блядство». Намджун и правда надеялся, что Чимин забудет – ничего же не было, всего лишь секунда. Что это такое, когда ты пьян.
Но надежды Намджуна не оправдались. Чимин принял правила игры и об этом решил не сообщать, а сразу начать действовать. Что же творилось в его голове, и как он к этому пришёл, Намджун, вот руку на сердце положит, не знал. Но с того момента Намджуну устроили настоящую бомбардировку. Казалось, руки Чимина жили своей жизнью, когда он был рядом. После у Намджуна аж ляжки горели красным, так часто и смачно его по ним хлопали. Намджун готов был взвыть, когда ничего незначащий массаж уставших плеч превращался в интимные поглаживания предплечий и внутренних сторон локтей. А это горячее дыхание возле уха?!
Да, может быть, Намджун слишком всё эмоционально воспринимал. И он просто всё не так понял, и вообще фантазия разыгралась. Он думал об этом, правда. Но случай в гримёрке сделал своё дело: Чимин пялился. Он пялился так пристально и как-то темно, что Намджуну стало неловко только от того, что его плечи не прикрыты жакетом, а джинсы слишком обтягивающие.
Всего слишком.
Теперь он с содроганием каждый раз ожидает новые шалости Чимина. Они не говорят об этом. Да и Намджун не знает, что сказать. Точнее как. Он просто… Просто пускает всё на самотёк, ожидая, когда Чимину надоест. Но Чимин, похоже, входит только во вкус. Намджун слышит его шаги за своей спиной. Он знает, что это он.
— Хён, тебе помочь? — спрашивает ожидаемо Чимин.
Намджун стоит без футболки и ищет, какой бы заменить промокшую. Чем ему тут поможешь? Ничем. Но этот вопрос был задан не для того, чтобы Намджун ответил. Чимин проверяет его, осторожно прощупывает почву.
Сейчас, думает Намджун, сейчас он скажет. Должен сказать. Он ведёт плечами, чувствуя, как расходятся мурашки по спине от сквозняка, открывает рот, но вместо слов, выходит неконтролируемый тихий вздох – Чимин прижался к нему вплотную и положил на плечо подбородок. Перед Намджуном зеркало, он видит лицо Чимина, его взгляд и хитрую улыбку.
— Что? — всё же произносит он самый бессмысленный вопрос сейчас.
— Ты злой какой-то в последнее время.
— И?
— Это плохо, знаешь? — Чимин замирает на секунду, облизывает губы, а затем шёпотом: «Хён».
Какого чёрта?!
Чимин поворачивает голову, дышит горячо на намджунову напряжённую шею, ласково трётся кончиком носа. Намджун весь напрягается. Чимин это замечает в отражении зеркала – он всё время следит за реакцией Намджуна – обхватывает его руками сильно поперёк оголённой груди и дёргает бёдрами вперёд, вжимаясь теснее. Намджун шокировано смотрит в зеркало. Чимин – волк в овечьей шкуре. По-другому не скажешь. Намджун всегда думал о Чимине как о милом тонсене, в чём-то беззащитном. Но он ведь не такой, совсем не такой.
— Чимин-а, — опять пытается Намджун придать ситуации адекватности – руки на его груди сжимаются сильнее, что ему становится тяжело дышать.
Они смотрят в глаза друг другу через отражение. И Намджуна бросает в холодный пот, а уши начинают полыхать огнём, когда Чимин, глядя прямо на него, высовывает язык и проходится им вдоль линии всей его шеи. У Намджуна поджимается живот, пресс напрягается… И он просто опускает побеждёно голову.
Намджун опирается руками о комод, когда его с силой снова толкают бёдрами вперёд. Он стукается тазобедренной косточкой, шипит, дёргает нервно подбородком.
— Хён, посмотри на меня, — совсем тихий голос на грани слышимости.
Намджун поднимает взгляд с каким-то страхом в глубине глаз. Он наблюдает за тем, как Чимин сплёвывает на свою ладонь и ловко направляет ему под спортивные штаны.
— Я же тебе помочь хочу.
Намджун мычит что-то бессмысленное. Просто помощь, да. Помощь.
Ладонь Чимина так хорошо сжимает его член. Это всё, что ему нужно, думает он. Но этого не достаточно для Чимина. Намджун остро ощущает, как оголяется его головка, и как Чимин оглаживает её, придавливая подушечкой большого пальца уретру. Первый стон сквозь зубы и дрожь тела, как зелёный сигнал – Намджун чувствует член Чимина, которым тот давит точно в его задницу. Он чувствует себя слегка униженным, а ещё безропотно слабым, потому что до сих пор от него не прозвучало «нет».
Чимин кусает его за плечо, больно, до искр перед глазами. Его руки от этого слабнут, и он стукается лбом о поверхность комода. Чимин толкается снова, двигает бёдрами вверх-вниз и быстро надрачивает ему.
Намджуну плохо, он чувствует, как кровь шумит в ушах, а лицо полностью горит. Ему очень плохо. Он скулит:
— Чимин-а.
А Чимин только прижимается к его голому плечу, лижет его и шею, захватывает кожу губами и оглаживает с нажимом его грудь, пресс. Эти ласки такие простые и даже нежные, но они остро вступают в контраст с тем, как жёстко и резко Чимин трётся об него своим членом.
Намджун не сможет потом посмотреть ему глаза. Точно не сможет. Не после того, как он, пригнувшись к комоду и отставив задницу ближе к чиминовым крепким бёдрам, стонет протяжно и заходится тяжёлым дыханием, когда Чимин пережимает его член у основания, чтобы он быстро не кончил.
— М-м, хён, — опять шепчет Чимин горячо, запуская вторую руку под резинку его штанов, чтобы цепко схватиться за ляжку с внутренней стороны и ущипнуть.
У Намджуна на глазах выступают слёзы. Это невозможно, совершенно невозможно. Чимин за его спиной так стонет тоненько, мягко и так умело при этом трахает его. Намджун от этого потеет, он буквально чувствует, как от него исходит пар, а горячие солоноватые капли стекают от его виска к подбородку и на шею за челюсть. Чимин звонко целует его уши, зарывается носом во влажные волосы, начинает рычать, уже просто вжимая Намджуна в комод до скрипа. Пару баночек, что стояли неподалёку от лежащих на поверхности намджуновых рук с грохотом падают на пол.
Чимин достаёт свою ладонь, снова на неё сплёвывает и размазывает по горячему члену Намджуна, чтобы опять взять быстрый темп и довести его уже до конца. А у Намджуна всё поджимается, мышцы сокращаются от удовольствия, и сам он начинает хрипло басить, стукаясь уже специально лбом, чтобы аж челюсти свело от боли. Он дышит тяжело, облизывает свои губы, ощущая на языке металлический привкус вместе с потом. Воздух кажется густым, как патока.
Он утыкается носом в изгиб локтя, судорожно глотает накапливающуюся слюну, жалко хрипит на износе. Напряжение достигает своей самой высокой точки, после чего приходит чувство полного опустошения.
Когда бельё Намджуна становится мокрым от его же спермы, когда он понимает насколько много из него вышло, ему становится противно от себя. Он боится оборачиваться и всё ещё не знает, что сказать. Его штаны на заднице тоже мокрые, и весь он в испарине и потный. Грязный. Он думает, что хуже быть не может. Но Чимин целует его в позвонок, а потом как-то так вздыхает устало, произносит сипло: «Хён, посмотри на меня».
Намджун весь трясётся. Он позволяет себе стрельнуть взглядом исподлобья в зеркало, туда, где взъерошенный Чимин с трогательно раскрасневшимися щеками и яркими налившимися кровью губами снова улыбается хитро и говорит:
— Ты милый, хён.