Я не бес

Акулина Петровна проснулась от крика. Спросонья она не могла понять – её ли крик, снилось ли что, али что случилось и кому-то нужна помощь. Она тяжело села и начала шарить босыми ногами по полу в поисках обуви; после накинула халат, зажгла керосиновую лампу и вышла в горницу.

Вокруг стояла тишина и только уханье совы, да шебуршание мыши в полу, нарушали покой деревни.

Ещё немного постояв у двери, Акулина Петровна решила осмотреть двор и сарай. Ночь прорезал ещё один крик, со слезными причитаниями и быстрым, невнятным говором.

Торопясь на звук, идущий из пристройки Вероники Васильевны, она столкнулась с Якимом. Слуга был смущён и отводил взгляд, но жестами пригласил пройти за собой.

– Барыня по приезду сюда чаще бредить стала. Каждую ночь ей чудятся сны один страшнее другого, а в последнее время и вовсе повадилась из хаты в поля уходить, – слуга тяжело вздохнул, потирая лысину. – Уже дважды она ускользала от меня, пока искал по полям, да подлескам, она успевала повертаться домой. Словно и не уходила вовсе, да только ноги все в земле и траве, – он посмотрел на женщину удивительно ясными глазами. – Тревожит меня это, Акулина Петровна, да поделать ничего не могу. Хоть за священником посылай.

Следователь, поправив съехавший чепец, вошла в комнаты вслед за мужчиной. Её глазам предстала странная картина, Вероника Васильевна металась в кровати, рассыпая свои угольно-чёрные волосы на простынях. Её руки были привязаны к набалдашникам.

Акулина Петровна смотрела на слугу с немым вопросом. Яким стушевался и извиняющимся тоном начал объяснять:

– Поймите меня правильно, в округе происходит чертовщина, а барыня в лес бегать изволит, – мужчина начал судорожно сучить руками. – Она же ещё дитё, как те девушки, которых нечисть убивает, – его взволнованный шёпот был полон отчаянной боли, и едва не переходил в истерические причитания. – Не могу я за ней уследить, приходится так поступать. Ну не могут её удержать ни двери, ни запоры, что я хозяевам скажу, коли не уберегу её?

Акулина Петровна кивнула своим мыслям и перевела тяжелый взгляд со слуги на Веронику Васильевну. Её явно мучили кошмары. На бледном лбу выступил пот, вены на веках вздулись, а лицо исказила гримаса не то ужаса, не то страданий. Она яростно пыталась освободить руки, словно неведомая сила тянула её за порог.

Женщина несмело погладила девушку по волосам, шепча слова утешения:

– Успокойтесь. Успокойтесь, Вероника Васильевна. Я с вами. Вы не одна. Вам никуда не нужно идти.

С каждой фразой и нежным прикосновением, дыхание девушки становилось размереннее, её перестала сотрясать дрожь, а руки отпустила судорога.

Кошмар перешёл в простой сон и Акулина Петровна уже было выдохнула с облегчением, но насторожилась от тяжелых сопящих звуков спящей.

Она посмотрела на лицо девушки и застыла от удивления. Глаза той были широко раскрыты, глазные яблоки хаотично вращались, словно кто-то перекатывал их из стороны в сторону, как бильярдные шары.

Спустя мгновение на следователя навалилась тяжесть. Её ноги стали ватными, а руки пудовыми. Тело отказалось слушаться, но она не прерывала попытки заставить себя коснуться Вероники Васильевны.

Девушка смотрела на неё пугающей чернотой провалов глаз. На Акулину Петровну взирала сама тьма. Древняя, как этот мир, если не старше. Это пугало. Словно в самую глубину души скреблись тысячи лапок, медленно, но уверенно прокладывая дорогу в самые тёмные уголки, к потаённым страхам и тайным желаниям.

Женщина знала, что это вторжение ничем хорошим не окончится. Особенно для Вероники Васильевны.

Она прикрыла глаза и наваждение ушло. Темнота век огородила от непроницаемого кокона снаружи. Было страшно, но женщина воспользовалась этими мгновениями, чтобы вспомнить, что рекомендовала церковь в таких случаях. На ум приходили старые молитвы на ночь, простые, но въевшиеся накрепко. Она немного корит себя за это малодушие, но начинает читать молитву.

«Отче наш…»

Ни закрытые дела, ни многолетний опыт расследований не готовят к такому. Зло в людях. Она это знает не понаслышке, но Вероника Васильевна не зло и от этого ещё страшней.

После первых строк молитвы Гоголь хватает женщину за руку, жесткая хватка заставляет Акулину Петровну открыть глаза. Лицо девушки испещрено трещинами, а в провалах глаз клубится тьма. В комнате становится темнее и свет фонаря начинает танцевать, словно на ветру. Гуро приходится отвлечься на слугу, стоящего соляным столбом в углу:

– Яким, не замирайте! Поищите икону Никиты-Бесогона, мужчина в зелёном одеянии и красном плаще поверх, цепями собирается бить беса, если вдруг не знаете, четыре свечи и святую воду, – следователь скривилась от железной хватки. – Если воды и свечей нет дома – сбегайте до церкви, тут недалеко, там и икона точно будет.

Мужчина, словно обожженный плетью, отмер, кивнул ей и без слов покинул комнату.

– То-то же, – судорожно произнесла Акулина Петровна. – Ну, а теперь займёмся вами, Вероника Васильевна. Во что же вы, голубушка, ввязались?

Женщина свободной рукой отвела выпавшую из пучка прядь с лица. За этим с особым вниманием смотрела голодная тьма.

Гуро понимала, что без специальных атрибутов – она голая перед нечистью, но светить чемоданом с реквизитом, даже перед слугой Гоголя, не хотела. Её суть должна оставаться инкогнито до конца миссии, так что до тех пор, она просто чиновница из Петербурга, которая многое повидала на своём веку. А то, что она сейчас беса пытается изгнать, Яким всё равно до конца не поймёт. Спасут барыню и на том спасибо!

– Что ж, продолжим нашу молитву, – следователь перевела взгляд с лица девушки на оставшиеся путы. Бес словно ждал этого, слабый огонь облизав ступни и руки девушки, задел женщину. Это была демонстрация способностей, Акулина Петровна прекрасно понимала, что дело принимает серьёзный оборот. С ней играть вздумали. – И всё же… Да святится имя твоё, да…

Договорить она не успела, девушка дёрнула Гуро на себя и та, не успев отреагировать, довольно быстро оказалась подмята одержимой.

Женщина пыталась выбраться, но хватка была всё такой же жёсткой. Вероника Васильевна приблизила своё лицо-сердечко к правой руке Акулины Петровны, и не сводя тьмы провалов с лица пленённой, запечатлела невесомый поцелуй на пальцах. Огненными губами, девушка старалась коснуться всех открытых участков тела следователя. Женщина обмерла от прикосновений, в голове звенело от шума крови. Она не ожидала такой реакции беса.

Оседлав крепкие бёдра, девушка тем временем приласкала алую щеку правой рукой, и бугорки груди левой. Во тьме загорелись голодные угли, и Акулина Петровна, почуяв неладное, начала активное сопротивление. Она не думала о Гоголь в таком ключе, больно молода была девушка, но нет ничего невозможного... Загвоздка только в том, что сейчас это не Вероника Васильевна, а отдаваться бесу, Гуро не планировала.

С трудом, у женщины получилось поменяться местами, и теперь сверху оказалась она. Но тьма была рада и этой позиции, Вероника Васильевна обвила её руками, покрепче прижимая к себе и впилась в, открытые от удивления, губы страстным поцелуем. Она обводила кромку зубов языком, захлебываясь воздухом. Давила на десны, чтобы женщина открыла рот шире. Пыталась соединить языки, как можно крепче, слиться в одно и сцеловывала слюну с влажных губ. Тьма упивалась страстью, угли проёмов поглощали плывущий взгляд Акулины Петровны, казалось, что она утонула… Сошла с ума. Чьё это было желание? Беса или её?

На помощь пришёл Яким. Откинув мешок на кресло, он одним слитным движением, оттащил бесчувственную женщину на пол, а Веронику Васильевну – толкнул на кровать с такой силой, что она ударилась головой о набалдашник и на время затихла. Тем временем слуга омыл лицо Акулины Петровны святой водой и похлопал по щекам.

– Строптивый бес попался, – несмотря на смешливый тон, было понятно, что мужчина напуган. – Не надо было вас одну оставлять, вдвоём сходили бы в церковь, а барыня подождала, путы уже не раз сдерживали её, – он с тревогой всмотрелся в лицо Гуро, та медленно приходила в себя. – Понравились вы ему, да?

– Да не то слово, Яким, вы себе не представляете, как. Спасибо, вы пришли невероятно вовремя, – следователь строго посмотрела на слугу. – А теперь, поднимите меня на ноги, и давайте займёмся изгнанием, уж больно много себе эта нечисть позволят, пора бы ей оставить нашу барыню, как думаете?

– Что делать, только скажите, в лучшем виде выполню, – мужчина подал ей руку. Он приободрился от решительного вида Акулины Петровны.

– Если вы принесли всё, что я просила, то сначала надо поставить свечи по направлениям света, нам повезло, у изголовья север, соответственно руки – восток и запад, у изножья будет юг. После установки зажгите. – Гуро поправила выбившуюся прядь под чепец. – В углу висит хороший такой пук плакун-травы, его тоже желательно поджечь, её пары благотворно влияют на выдворение нечисти из дома. Она багровая, как запёкшаяся кровь, если вдруг не знаете, – губы женщины тронула слабая улыбка, – растёт только у озёр.

Пока слуга выполнял указания, она взяла из его заплечного мешка бутыль святой воды, налила в стоящее под кроватью корыто часть и поставила на табурет рядом. Девушка всё ещё была без сознания, тьма на время отступила, и в комнате стало яснее, зажжённые свечи горели ровным ярким пламенем.

Акулина Петровна вытащила из халата платок, смочила его в святой воде и начала протирать девичье лицо. Вероника Васильевна дёрнулась, стоило женщине омыть виски.

– Яким, помогите привязать её снова, кажется, бес приходит в сознание. – Гуро пыталась найти верёвки взглядом, но видимо, слуга хорошо их прятал.

Лишь после того, как они снова опутали девушку, женщина продолжила омывать Гоголь святой водой. На омовении ног, комнату огласил громкий смех. Чистый и искренний, чего экзорцисты-по-случаю совсем не ожидали.

Акулина Петровна взглядом попросила слугу дать икону. Он на удивление быстро понял, что от него требуется.

Образ был старый, удивительно, что священник дал такую старинную вещь и не поинтересовался зачем нужна.

– Яким, а что вы сказали местному диакону, зачем вам нужна икона? – в её голосе сквозило плохо скрываемое подозрение.

Мужчина тяжело вздохнул, подтверждая мысли следователя:

– Я взял не спросясь, не было его в церкви, дверь открыта, повсюду свечи, зажжённые стоят. Я и взял, те, что ближе были, сразу увидел икону, что вы просили. Тож для барыни, мне она не нужна! – С жаром начал оправдываться он. – Как спасём Веронику Васильевну, сразу верну, богом клянусь! – ударил себя кулаком в грудь и на пол упал, кланяясь низко-низко.

– Успокойтесь, не собираюсь я вас арестовывать, не до этого нам! – прикрикнула Гуро. – Потом вернёте, также, как и взяли. Тихо, незаметно и без лишних слов. Я в вас верю. А теперь, давайте уже икону сюда. – Взяв из протянутой руки деревянный образ, женщина протёрла его платком и водрузила на грудь девушки. – Дальше я буду читать молитву, с начала, а вы следите, чтобы плакун-трава чадила, да свечи горели. После Веронику Васильевну должно отпустить.

Дождавшись проверки всех атрибутов и кивка слуги, Акулина Петровна начала читать молитву заново.

На стенах играли тени, бес на пробу снова сжёг путы и сел на кровать, уставившись тлевшими проёмами-углями на действия женщины.

Гуро читала молитву нараспев, крестя Веронику Васильевну святой водой.

В углу чадила плакун-трава, Яким старательно раздувал затухающее пламя, попеременно проверяя, горят ли свечи.

Под конец чтения святого слова, Вероника Васильевна улыбнулась и нежно произнесла:

– Я не бес, – устами девушки молвила тьма. – Но уступлю тебе, желанная.

После этих слов Гоголь судорожно вздохнула и скинула икону с груди. Её лицо посветлело, глаза приобрели естественный, ярко-голубой оттенок, трещины превратились в нежный фарфор кожи. Она с непониманием смотрела на Якима и Акулину Петровну.

– Что происходит? – произнесла она охрипшим голосом. – Акулина Петровна, что вы здесь делаете и почему так воняет дубровником? Это что, свечи? – девушка забавно сморщила нос и со смешком посмотрела на женщину. – А у вас в руках святая вода, наверно?

Глядя на серьёзные лица напротив, она поняла, что шутка вышла не смешная. Это осознание отняло остатки сил, и Вероника Васильевна опала на кровать в глубоком обмороке.

За окном занимался рассвет.

Убедившись в том, что состояние подопечной стабильно и она спит, женщина решила, что самое страшное позади. Отдав указания, она начала приводить себя и девушку в порядок.

Яким понёс реквизит в церковь. Акулина Петровна закинула поленья в печь, поправила шерстяное одеяло на Веронике Васильевне, забрала фонарь и пошла к себе.

Вслед женщине смотрела голодная тьма.