Когда Дамнатио видит его в первый раз, его выводят из зала суда, огрызающегося, скалящегося по-звериному на людей вокруг, будто из леса вытащили. Цепь кандалов противно звенит от каждого движения, пока он пытается лягнуть сопровождающих. Дворяне смотрят на него с отвращением и страхом, шарахаясь, как от чумного — Дамнатио, впрочем, плевать. Он проходит мимо, не видя отчаянную злобу несчастной души, отраженную в голубых заледенелых глазах.
Потом они встречаются уже в городе, среди обломков. Радес покрыт пылью и грязью, потускневшие лохматые волосы лезут ему на лицо, клеясь прядями к мокрому лбу, под кольцами кандалов видна стертая кожа и запекшаяся кровь, а сам злее волка, кричит что-то, ругается — в сорванном голосе сквозит ненависть и обида на весь мир. Глаза-льдинки смотрят прямо в душу, и Дамнатио внезапно думает, что ему, должно быть, больно. Радес выпрямляет сгорбленную спину, хмурится, и хамовато спрашивает у него что-то, но Дамнатио уже не слышит — у него много дел, завтра он будет судить мальчишку-демонёнка, и злобный тяжелый взгляд в спину вовсе не то, что его должно волновать.
Они встречаются еще несколько раз, но Дамнатио нет до этого дела — все его планы спутались от клочка бумаги с подписью Короля Магов, и он повис в неопределенности. Со всех сторон на Королевство давит угроза, а злобно-шипящее «дворянский засранец» иглами раздражения впивается в затылок, и он не выдерживает, поворачивается к ошалевшему от безнаказанности наглецу и говорит, четко проговаривая все буквы:
— Мое имя Дамнатио. Дамнатио Кира.
Радес насмешливо смотрит на него, ухмыляется широко и, кажется, чувствует себя победителем.
— Не думал, что тебя так легко вывести.
Дамнатио не понимает, что за мысли роятся в чужой безумной голове, но почему-то не чувствует исходящей от него болезненной злобы, а усталость вдруг наваливается лавиной, и он уходит, оставляя за Радесом последнее слово. Расскажет кому — не поверят, но забытая на месяца мигрень вновь возвращается, а чужое мнение давно уже его не волнует. Вслед ему летит обрывок фразы, в котором Дамнатио выцепляет лишь «красивый», но не оборачивается.
Они сталкиваются внезапно, не зная, что говорить и делать, не признаваясь, что искали этой встречи. Дамнатио сам себе ответить не может, зачем упорно ходит меж разрушенных домов, когда есть отстроенные дороги — но колючие глаза вмёрзли в сердце намертво. Радес нервно дергает край изодранной рубашки и похож больше на провинившегося школьника, нежели на опасного преступника, и это подкупает – Дамнатио ненавидит себя за эту мысль, но и прогнать её не может. Они что-то говорят – или им только кажется? – пока Радес осторожно подходит ближе. Он смотрит исподлобья, недоверчиво, напряжённо, будто готов в любой момент уйти в глухую оборону. Дамнатио не привык говорить с такими людьми, любая фраза — шаг по тонкому льду, поэтому он решает молчать. Он знает, что у него нет ни единого повода стоять тут, выжидая, но давно забытое чувство азарта вдруг проснулось, заставляя гадать — что будет дальше?
Радес ёжится от вечернего холода, морщит нос забавно и замирает прямо напротив. Дамнатио думает, что они зашли в тупик — оба не могут решиться сделать что-то, что сдвинет их с мертвой точки. Интуиция говорит взять всё в свои руки, но всё ещё сомневается — а надо оно ему? Что это даст? К чему приведёт? Им не будет от этого пользы, а вот вреда — достаточно. Но предательская идея отступиться от принципов и правил скребёт ребра, и все мысли видны в его глазах — Радес всё видит, всё понимает, и тянется к нему своими тонкими ледяными пальцами, цепляется за плечи, лезет под мантию, потому что могильный холод его собственной магии пробирает до костей, покрывая шершавым инеем внутренности, а Дамнатио смотрит на него недовольно - но не отталкивает, впервые в жизни пускает кого-то в душу. Радес жмется к нему, бормоча что-то, щекоча дыханием ключицы – Дамнатио слышит только «А я думал, ты хладнокровное», но пропускает мимо ушей, потому что сейчас не время, сейчас надо молчать, прислушиваясь к чужому – или своему? – скачущему сердцу и ощущению расходящегося по всему телу тепла. Они стоят долго, пока солнце не пропадает за горизонтом. Потом расходятся — тоже молча. Дамнатио уверен, что они больше не встретятся.
Он думает, что в последнее время делает слишком много ошибок. Радес сидит на обломке стены и трещит о чём-то — голос скачет то вверх, то вниз, то срывается на рык и бьёт по барабанным перепонкам. Дамнатио стоит напротив и молчит. Радес вдруг замолкает, склоняет голову набок по-совиному и хихикает:
— Ты с таким сосредоточенным лицом слушаешь мои бредни. Ты всегда такой серьезный?
Дамнатио не отвечает, только вздыхает устало. Радес очень быстро научился читать его по глазам — поэтому он спрыгивает на землю и привычно уже обвивает руками, замирает, дыша в шею и шепча разную бессмыслицу. Жесткие волосы щекочут лицо, а Дамнатио совершенно точно не знает, как определить то, что он чувствует — и решает просто плыть по течению. Когда-нибудь он во всём разберётся — сейчас важнее согреть холодные пальцы, сомкнувшиеся в замок на его спине.