Примечание
У каждого же был в классе такой додик, который сидел на второй парте в самом крайнем ряду у стены и ни с кем не разговаривал? Вот у Лёхи такой был. Точнее, не у Лёхи, а у Алексея Александровича, нового классного руководителя 10В. Он вообще не верил, что найдёт работу по профессии сразу после выпуска из пединститута, но из школы прямо по соседству с его домом внезапно в августе уволился учитель истории, и Квашонкина взяли, махнув рукой и на отсутствие опыта, и на не самые лучшие оценки. Уже первого сентября Лёха (то есть Алексей Александрович) сидел за учительским столом и улыбался, глядя на класс, не имея ни малейшего представления, что с ним делать. Это же здоровенные лбы, всем по 16, а то и больше. Сто процентов половина уже курит и бухает и абсолютно все не считают себя детьми. В теории Квашонкин разбирался, но на практике всё выглядело совсем иначе. "Хуй с ним, устрою проверочную," — решил Лёха и устроил, под общий гул недовольных учеников.
Уже вечером он сидел дома в уютном кожаном кресле и проверял работы. Вот какие-то иероглифы, которые под силу расшифровать только криптографу. Иероглифов много, и по некоторым читаемым словам Лёха понимает, что Кирилл, написавший их, действительно знает предмет. А вот у Оленьки почерк аккуратный и красивый, но истории инстаграмов своих подруг она знает гораздо лучше, чем историю России. В прочем, как и её одноклассник со странным именем Идрак, у которого вместо верных ответов одни остроумные шутки. Изучая самостоятельные, Квашонкин понял, что класс делится примерно на две одинаковые половины тупых и умных(ну либо умеющих списывать): Вася всё знает, Женя не знает нихрена, Гарик хотя бы попытался, Саша даже не попробовал. И так через одного. Выписывая карандашом оценки в журнал, Лёха заметил, что одной работы не хватает. Проверил по списку — всё верно. Вот, Саша Долгополов вчера на уроке был, а листочек не сдал.
И вот теперь Квашонкин смотрел на него пристальным взглядом, силясь вспомнить, действительно ли был этот пацан, или он просто забыл поставить н-ку. У каждого же в классе был такой додик, который сидел на второй парте в самом крайнем ряду у стены и ни с кем не разговаривал? Вот у Лёхи в классе это как раз был Саша Долгополов. Внешне довольно милый, маленький и худенький, Саша выглядел младше своего возраста, и казалось, что он вообще случайно зашёл в кабинет к десятиклассникам. Всю перемену он просидел с какой-то раскраской, склонив лохматую голову к страницам, и не обращал на окружающих никакого внимания, не изменилась ситуация и после звонка. Пока Лёха возвращал проверенные работы, он только достал тетрадь по истории и снова принялся что-то рисовать. Однако, когда Квашонкин всё же начал урок и завёл классическую шарманку, заготовленную министерством образования, про значение изучения истории и зарождение исторической науки (будто к десятом классу ученики до сих пор об этом не знают), Саша внезапно заинтересовался. Он сидел весь урок молча, не задавая вопросов и не выкрикивая с места, как делали остальные, но затылком, кожей, неведомым шестым или седьмым чувством (Лёха всё-таки был учителем истории, а не биологии) Квашонкин чувствовал на себе взгляд голубых глаз из-под длинной тёмной чёлки.
"На дом прочитать второй параграф и ответить на вопросы к первой главе. Буду спрашивать! — Лёха закончил со звонком и, когда класс уже начал собираться, внезапно вспомнил: — Саша Долгополов, подойди ко мне в кабинет после уроков, хорошо? Мне надо с тобой поговорить". Саша, казалось, не сразу понял, что обращаются именно к нему, и на всякий случай обернулся проверить, нет ли за его спиной ещё одного Саши Долгополова, к которому мог бы обратиться преподаватель. Но убедившись, что Квашонкин говорит именно с ним, молча кивнул и спешно вышел в коридор, прижимая к груди объёмный рюкзак.
В этот день у Лёхи были ещё три урока у младших классов, поэтому к концу учебного дня он был вымотан сильнее, чем когда-либо на парах в институте. Было понятно, что человек, придумавший поговорку "пиздеть не мешки ворочать", никогда в жизни не вёл историю у пятиклассников. Заварив в кружке нескафе три в одном (так как своей "школьной" банкой с кофе он ещё не обзавёлся), Лёха откинулся на спинку стула и с наслаждением вытянул длинные ноги. Казалось, он только на секунду прикрыл глаза, но, видимо, успел вырубиться, потому что очнулся Квашонкин всё от того же странного чувства тяжёлого взгляда. Недалеко от учительского стола сидел на парте Саша и сверлил глазами классного руководителя. "А, Саня, — встрепенулся Лёха, — я и не заметил, как ты вошёл. Мне же можно тебя называть Саней?" Саня задумался. "Наверное, можно," — наконец ответил он. "Так вот, Саня, — Лёха быстро вернулся в форму, — я вчера от тебя листочек с самостоятельной не получил. Давай, я не буду выяснять, почему это произошло, а ты сейчас мне ответишь на несколько вопросов устно, и мы квиты".
Мальчик кивнул, и Лёха постарался выцепить из памяти хотя бы несколько вопросов, бывших в проверочный, а затем докинул ещё парочку придуманных находу. Саша с материалом явно был знаком. О чём-то он рассказывал даже с большим жаром и интересом, вот только в голове у него была не информация, а какое-то смузи из дат, имён и событий. Начинал Долгополов рассказывать одно, но сбивался, путался, вспоминал что-то не по теме, начинал рассказывать другое, всё перемешивалось, и Лёхе приходилось задавать ему десятки уточняющих и наводящих вопросов, чтобы добиться связного ответа.
Закончили они этот простенький блиц-опрос только спустя час, когда Квашонкин махнул рукой и сказал: "Всё, можешь идти. Четыре". Ему показалось, что Саша даже не хотел уходить и с каким-то сожалением посмотрел на него, но списал это на обиду за четвёрку и тут же забыл. Придя домой, Лёха набросал в блокноте планы завтрашний занятий и сел было смотреть телевизор, но так и уснул прямо на диване под гнусавый голос ведущего новостей на России 1.