Внутренность дома, как и его наружный вид, оставляла желать лучшего. Помимо неистребимого запаха тухлых кабачков, вся обстановка кричала о том, что здесь жила самая настоящая ведьма. Несмотря на огромную разницу и в размерах, и в убранстве, и в чистоте, мне сразу вспомнился мэнор. В последнее время не так уж часто случалось бывать в домах волшебников.

Возле двери, в крошечной прихожей, стояли несколько котлов, один на другом. Слева грузным чёрным пятном висели поношенного вида мантии. В полутьме газовых рожков, еле освещавших небольшое пространство, виднелась крутая лестница на второй этаж. Миссис Хилл, высохшая, шумная, на вид — склочная старушенция, проводила нас в комнату Софи. Она говорила быстро и без умолку, и приходилось напрягать слух, чтобы вычленить из потока слов хоть что-то более или менее ценное. Взбираясь по слишком крутой лестнице и стараясь не касаться даже плечом облезлой стены, я чуть не споткнулся о кошку. Она скатилась по ступеням и с громким шипением унеслась в недра дома. Бросив на меня ледяной взгляд, старуха на время замолчала.

— Софи рассказывала вам что-нибудь о своём старом друге? — завёл я разговор. — Мистер и миссис Макдэниэлы утверждали, что она упоминала некоего друга, с которым встретилась где-то в начале мая.

— Не, не знаю, — отмахнулась старуха. — Но вещички-то у неё, как я ни гляну, всё новые и новые! Уж не знаю, с кем она там спуталась. Мы с ней не шибко-то говорили, мне что главное? Чтобы платила исправно.

Я уже не сомневался, что миссис Хилл — обыкновенная старая сплетница, которой, по сути, было неважно, кто её собеседник. Подобно золотоискателям, нам предстояло отсеивать действительно важное от множества бесполезного мусора. Привычное дело. Но то, с каким удовольствием старуха выдала эту информацию, поразило своей чёрствостью.

— И она платила? — не без яда поинтересовался я, внутренне всячески сопротивляясь тому, чтобы подпитывать её самодовольство.

— Трахалась, поди, с каким-нибудь богатеем!

Ехидство на её лице было таким откровенным, что Стюарт не выдержал и тихонько кашлянул. Я же, изобразив на лице простодушную улыбочку, спросил:

— Вы что-то знаете об этом? Может, даже видели?

Старуха не услышала хмыканья напарника и отрицательно покачала головой. Как показалось — разочарованно.

— Значит, Софи не всегда ночевала дома? — подал голос Стюарт.

Миссис Хилл с подозрением уставилась на него. Как и любому, чьё хобби состояло в подглядывании, подслушивании и перемывании костей, миссис Хилл не понравилось, что Стюарт практически открытым текстом уличил её в этом. По его лицу я понял: он мгновенно пожалел, что открыл рот.

— Мой напарник хотел сказать, что вы сообщили миссис Макдэниэл об отсутствии Софи на следующее же утро после того, как она не ночевала дома, — вежливым тоном объяснил я, борясь с раздражением.

— Всегда ночевала дома, — коротко ответила старуха таким тоном, каким принято сообщать о чём-то не очень приятном. Вряд ли ей нравился этот факт, ведь он отбирал у неё возможность посудачить о чужой личной жизни.

Комната Софи больше походила на лавку старинного барахла Джейсона и Патрисии Макдэниэлов, но гораздо чище и светлее. Стены подпирали высоченные стеллажи, на которых, надо признать, царил больший порядок, чем во всём доме. Старинные вазы — пузатые, со сколами в разнообразных местах, разномастные фарфоровые чашки тонкой работы, гобелены в тяжёлых рулонах, множество потемневших кубков, чайников и графинов с причудливыми ручками в виде разных животных и птиц (стало даже интересно — что заставляло людей обрастать таким количеством хлама?). Отдельную полку занимали книги: о художниках, как магловских, так и волшебников, о композиции и цветоведении, энциклопедии о музеях мира и огромный, в тошнотворно-розового цвета шелковой обложке, «Путеводитель по миру живых портретов. Курс для начинающих».

Цвет стен оставалось лишь угадывать, они были сплошь завешаны разномастными картинами. Некоторые из них были обрамлены в массивные на вид рамы, которые на проверку оказывались искусно расписанными кусками пластика. Переглянувшись со Стюартом, мы пришли к молчаливому согласию: Софи и правда была отличной художницей.

Трёхэтажный столик, стоящий возле кровати с навесом из тонкой ткани разных цветов, был завален статуэтками, тюбиками, всевозможными коробочками с цветными этикетками на иностранных языках, кисточками, испачканными в краске тряпочками, пузырьками и прочей ерундой. Внизу, на последней полке, лежал фотоальбом. Быстро пролистав его, я обнаружил, что он совершенно пуст. Может, она планировала заполнить его, но так и не успела.

Посреди комнаты стоял внушительного вида мольберт, такой же старый и потрёпанный, как и большинство вещей Софи. На полочке мольберта разместилась большая рама с холстом. Софи совсем недавно началу новую картину — на шероховатой поверхности холста виднелись карандашные штрихи. Я старался запомнить каждую мелочь, сосредоточенно всматриваясь в детали обстановки, но очень скоро одолело неприятное чувство досады.

Глядя на многочисленные и весьма жалкие отголоски жизни юной девушки, стало не по себе. Казалось, что Софи просто вышла из комнаты за новыми красками, например, и вот-вот вернётся. Но незаконченная картина так и останется стоять посреди этой захламлённой комнаты, пока сюда не въедут новые жильцы. Как останется и недавно начатая книга, распластавшаяся обложкой вверх на незаправленной кровати. Как и кружка с недопитым чаем, оставленная возле мольберта на высоком стуле. Как и распахнутое окно, которое хозяйка комнаты никогда уже не закроет.

— Да-да, — проскрипела миссис Хилл, получив отказ на запоздалое предложение чая. — Билли этот, так Софи его называла, будь он неладен. Не знаю, кто он такой. Но…

Мы со Стюартом дружно подняли головы, уставившись на неё. Старухе определённо нравилось всё это внимание, пусть даже и причина ему — чья-то смерть. Она выдержала драматическую паузу, смерив довольно-таки высокомерным взглядом сначала меня, потом Стюарта, и выдала:

— У него на руке… да, на руке, вот тут, — стараясь придать себе загадочности, проговорила она и ткнула себя в предплечье, — татуировка.

Воцарилось молчание. Я почувствовал, как по спине прокатилась волна холодного пота. Моя метка, отпечатанная на том самом месте, куда указала старуха, вдруг запульсировала; череп со змеями редко позволял о себе забыть. Но разве такое могло быть? Разве мог Билли носить метку?

— Вы уверены? — с сомнением спросил Стюарт, прервав мои мысли.

Я без особого удивления заметил, что старуха пялилась на меня. Вряд ли ей известны какие-то подробности, но она наверняка знала о связи Малфоев с Тёмным Лордом. Газетчики по сей день, хоть и очень редко, но полоскали имя отца, запертого ныне в Азкабане, а заодно — и имя матери, которая сбежала из страны. Моё имя почти не упоминалось.

— И что там было изображено? — с некоторым вызовом и недрогнувшим голосом спросил я.

— А ты Малфоям родственник? Сын, что ли? — прищурившись, спросила она, предвкушая новую тему для обсуждения с другими старухами.

С самого начала, как только я извлёк документы и озвучил своё имя, то заметил её заинтересованный взгляд. Теперь, улучив момент, она всё-таки задала свой вопрос. Мне даже показалось, что наши рассуждения протопали практически по одной и той же дорожке.

— Я им никто. Просто однофамилец, — легко солгал я. — Так что там было изображено, миссис Хилл?

— Не знаю, что там было изображено. Он схватил её за руку, да! Я видела, как он тут ошивался. А она дёрнулась. Кофта у него была такая, серая, с капюшоном. Рукав-то и задрался, а я всё подмечаю! Она закричала, и он убежал. Так-то!

Миссис Хилл поведала, что наблюдала за сценой ссоры из окна дома с первого этажа. Толстенные линзы в её очках наводили на мысль: как много ей могло показаться? Может, это была даже не татуировка. Я задал этот вопрос и получил вполне предсказуемый ответ. Старуха напустила на себя оскорблённый вид и тряхнула головой — так, что закачалось причудливое сооружение из волос на её голове — и заявила, что она ещё не выжила из ума и прекрасно всё видела своими глазами.

— Не сомневаюсь.

Второй раз отказавшись от чая, мы задали ей ещё несколько вопросов — во сколько это произошло и слышала ли она их разговор — и мы вышли из дома.

— Он её схватил, — подытожил Стюарт. — По крайней мере, это объясняет синяк. Как думаешь, стоит ей верить? Про татуировку?

— Может быть. Высокий, черноволосый и худой — так себе описание. Но, помимо татуировки, эта старуха знает не больше, чем Макдэниэлы.

— А к чему это она? Про родственника?

Я не собирался поднимать своё прошлое и с кем-то его обсуждать. Стюарт знал только то, что я, как и большинство сотрудников нашего отдела, учился в Хогвартсе. После этого некоторое время ничем не занимался, а ещё то, что мой отец каким-то жутким образом замешан в магической войне и теперь заперт в волшебной тюрьме посреди Северного моря. Ещё он знал, что я учился в мракоборческом центре и почти сразу после окончания вышел на работу — в следственный отдел, где мы с ним и познакомились. Ни о метке, ни о Тёмном Лорде, ни о моём печальном влиянии на всё произошедшее он, разумеется, не знал. По крайней мере, не подавал виду.

Многие в отделе знали, кто таков мой отец и я сам. Некоторые знали, как именно мне досталась эта работа. Но сейчас практически никто не поднимал этих тем — слишком много воды утекло, да и поговорить было о чём. Несмотря на это, я всё равно чувствовал, как порой быстро всплывали детали прошлого, стоило мне только появиться в поле зрения коллег. Кое-кто, вроде Тейлора, пытались поддеть откровеннее других, а его подпевалы с радостью подхватывали весь этот трёп. Но Тейлор — мудак, каких ещё поискать надо, чего от него ждать? Стюарт редко о чём-то переспрашивал, хоть и мог кое-что вычитать в газетах. В основном он пребывал в счастливом неведении, и я был абсолютно уверен, что его более или менее хорошее отношение ко мне только и держится на этом незнании.

— Да чёрт его знает, что там творится под этим её лохматым париком, — помолчав, ответил я. — Я… говорил ведь тебе про отца. Но это всё не имеет значения. Надо ещё съездить в ту школу искусств, куда Софи ходила на курсы.

Стюарт верно истолковал мой маневр и расспросы прекратил. Когда мы сели в машину, он молча раскрыл свой блокнот, чтобы сделать какие-то пометки.

Неизвестный «старый друг», Билли, по описанию которого можно арестовать половину Лондона — отличное, мать его, начало. Расследование убийства грозило перейти в разряд обыкновенных поисков, что не могло не разочаровывать. По крайней мере, из Уайтчепела мы уезжали с ещё одной крупицей информации, которая должна была привести к скорейшему аресту убийцы.

— Рабочий день почти закончился, успеем как раз приехать в офис и отчитаться Форду. Надо организовать поиски этого Билли, он неплохой подозреваемый. Знаю я таких психопатов-фанатиков, — проговорил Стюарт, заводя авто.

Упоминание об отце снова навело на дурацкие мысли. Подумать только, прошло целых восемь лет. И, надо сказать, весьма паршивых. Да, последствия войны остались позади, но порой казалось, что время — всего лишь формальность. Память с удивительным энтузиазмом подкидывала образы для ночных кошмаров, хотя в целом подобные сны стали появляться гораздо реже. Но каждый день я по-прежнему сталкивался с неприятием и непониманием. Когда-то я предпочитал даже не начинать размышлять о том, заслужил ли я это. Спустя некоторое время стало просто плевать.

Чудом избежав Азкабана, мне пришлось доучиться в Хогвартсе. После я целых два года пребывал в затянувшейся печали по прошлой жизни, лелея её жалкие остатки. Мать сбежала из страны, не в силах больше бороться ни с последствиями опороченной фамилии, ни с моим бездельем и пьянством. Отец коротал свой срок в Азкабане. Я остался один. Фамилия, открывавшая все дороги в прошлом, в настоящем превратилась в сущее проклятье. Я практически смирился с тем, что в этом мире для меня не было места. Я лишился всего и буквально остался на улице, но из этой беспросветной тьмы, где казалось, что нет никакой надежды, меня вытащил, мать его, Поттер. Это казалось чем-то нереальным, неправильным, словно жестокая издёвка. Но больше всего удивило то, что кому-то действительно было не всё равно.

Что бы там ни было, но это действительно спасло мне жизнь. Школа мракоборцев, несколько лет подготовки и разнообразных экзаменов, серьёзных проверок и прочего — и вот, я сижу в тёплом кабинете, который делю со своим напарником-маглом и ношу звание детектива. Казалось бы, жизнь устроилась как нельзя лучше. Наверное, так мне теперь полагалось думать.

Я обнаружил, что мы уже подъезжали к месту, где и обосновалось следственное подразделение отдела магического правопорядка; трёхэтажное здание на Чалтон-стрит между магазинчиком, продающим сумки, и рестораном со зловонной индийской едой. Наше со Стюартом обиталище, не маленькое и не большое, располагалось на третьем этаже. Два стола, три стула и один огромный стеллаж, полностью забитый папками и документами — вот и всё, что его наполняло. Из единственного окна виднелись захудалый книжный магазин с облезлой вывеской и высоченные жилые дома.

Я подождал, пока Стюарт припаркует машину, и после мы вместе шагнули в просторный вестибюль следственного отдела. Каждый раз, входя сюда, я отмечал тошнотворный бледно-жёлтый цвет стен, который ассоциировался исключительно с больницей святого Мунго. Молча поднявшись по лестнице и оказавшись в небольшом холле третьего этажа, я собирался свернуть налево по коридору, где располагался наш со Стюартом кабинет. Но остановился, как и Стюарт. По небольшому столпотворению в холле, человек десять, было понятно — что-то происходит.

Из самого конца правого коридора раздавался басовитый голос Форда, который громогласно и сердито вещал что-то невнятное. Из кабинета, откуда раздавались крики, будто пробка из бутылки, вылетела Нэнси и быстром шагом двинулась в нашу сторону. Сегодня на ней чёрное платье, простое, но обтягивающее эффектную задницу. Про себя я каждый раз думал, что эта задница с лихвой компенсирует и маленькую грудь, и вздорный характер. Тёмные волосы цвета крепкого чая убраны наверх. Нэнси была не то чтобы умна, но вполне сообразительна и по-своему красива. Я предпочитал думать, что она удобная. Понятная. Простая.

— Что там случилось? — в качестве приветствия сказал я, когда Нэнси приблизилась. Бросив надменный взгляд на Стюарта и коротко, нехотя, ему кивнув, она сказала:

— Ещё одно ограбление. Посреди белого дня, просто ужас! — она пожала плечами, впрочем, не выражая какого-то особенного испуга или сожаления.

— Так Форд там на Тейлора орёт? — поинтересовался Стюарт, сдвигаясь в сторону, чтобы освободить проход к лестнице для нескольких сотрудников. Мы с Нэнси сделали то же самое.

— Да, — коротко ответила она Стюарту, хотя продолжала смотреть на меня.

Нэнси происходила из чистокровной семьи, которая отчасти поддерживала предрассудки по поводу маглов и маглорождённых. Я же предпочитал больше не вешать на людей ярлыки. Иногда мне казалось, что у большинства людей вообще слишком навязчивая идея всему давать имена и обозначения. Мне самому, пусть и с большим трудом перешагнувшему порог этого безумия, пренебрежительное отношение Нэнси к Стюарту и другим маглам казалось бессмысленным. Раньше я часто упрекал её за эту нетерпимость, и теперь она стала держать себя в руках. По крайней, мере, очень старалась, хоть и говорила, что не сможет меня понять.

  — А у тебя как дела? — будничным тоном спросила Нэнси. — Как вызов?

Я не успел ответить. Дверь, ведущая в кабинет Форда, распахнулась и оттуда вылетел узнаваемый даже издалека Тейлор. По мере его приближения становилось понятно — он зол как чёрт. Он бросил на меня презрительный взгляд, поняв, видимо, что я тоже стал свидетелем его позора.

— Что-то интересное увидел, Белоснежка?

Я от всей души улыбнулся прямо в его побагровевшее лицо. Одновременно с этим отметил, что у его рубашки, прямо на выпирающем пузе, не хватало пуговицы.

— Привет, Тейлор. У тебя что-то случилось? Выглядишь неважно, — кивнул я ему, от чего тот совсем рассвирепел. Но вместо ожидаемого потока брани он выдал:

— Всё зубоскалишь, Малфой? Ну-ну. Дали дело об убийстве, да? Наконец-то почувствуешь себя настоящим детективом, поздравляю!

Те, кто толпились в коридоре, слушая, как Форд разносил Тейлора, расходиться не торопились. Теперь они переключились на новую стычку.

— Я и раньше работал над убийствами. С твоей-то внимательностью… хм, я не удивлён, что дело с ограблениями ещё не раскрыто.

Я услышал, как кто-то из наблюдателей тихо присвистнул.

— Думаешь, самый умный здесь? — пролаял он, сделав шаг навстречу. Его багровое лицо с мясистым носом практически нависло надо мной. Нэнси, тихо пискнув, скользнула в толпу зрителей. Я с нескрываемым пренебрежением сделал шаг в сторону и поравнялся с напарником.

— Не сомневаюсь, что ты не в курсе.

Верхняя губа Тейлора резко взлетела вверх, будто он и правда собирался зарычать.

— Да брось, Малфой… — начал Стюарт, но не договорил. Из кабинета показался Форд.

— Эй! Что у вас там? Малфой! Миллер! А ну, сюда! Всем работать, чего там столпились?

Тейлор попятился с видом бешеного зверя. Я ухмыльнулся и последовал за Стюартом, который воспользовался первой же возможностью ретироваться. Немногочисленная толпа мгновенно испарилась, будто её и не было.

— Ещё поговорим, — в спину прошипел Тейлор, на что я махнул ему рукой уже не оборачиваясь.

Со стороны могло показаться, что я полностью спокоен, но это было далеко не так. Сердце барабанило в рёбра как сумасшедшее. Вид разъярённого Тейлора мог напугать кого угодно. Но промолчать? Нет, такого я не мог себе позволить. Даже несмотря на то, что сегодня он выглядел так, будто был на грани. И не то чтобы хотелось лезть в драку, но всё-таки приятно было отомстить Тейлору за его постоянные нападки на глазах у коллег.

Впервые мы сцепились по совершенно дурацкому поводу. Через полтора месяца после того, как я поступил на службу, нас со Стюартом привлекли к расследованию в команду, которую возглавлял Тейлор. Я предложил самый действенный, на мой взгляд, способ решения задачи. Но Тейлор не посчитал нужным прислушиваться к мнению такого новичка, как я. Дело чуть не провалилось, а он так и не смог простить мне мою правоту. С тех пор я твёрдо уверился в том, что моя интуиция, какое-то подсознательное, необъяснимое чутье — самый настоящий дар свыше, а Тейлор больше не упускал возможности меня подцепить.

Как спустить ему, к примеру, тот случай, который произошёл спустя четыре месяца работы в отделе? Тогда Тейлор ляпнул кому-то из местных сплетников, что я целых полгода отсидел в Азкабане, после чего сошёл с ума и ещё два года пролежал в больнице святого Мунго в отделении спятивших из-за магии. Впрочем, я ему отомстил, хотя месть эта вылилась в неприятные последствия и для меня. Стюарт, с которым мы к тому времени уже нашли общий язык, отвлёк его во время обеда в столовой для сотрудников. Я сделал вид, что проходил мимо и незаметно добавил в чай Тейлора изрядную дозу блевательного батончика, растёртого до порошка. Зрелище было грандиозным. Спустя неделю Тейлор, вспомнивший, что я в тот момент отирался где-то рядом, накатал на меня жалобу Форду, хотя толковых доказательств у него не было, да и от Стюарта он ничего не добился. С того случая взаимная неприязнь только набирала обороты. Однако, до драки дело так и не дошло. Я чувствовал ту грань, за которую переходить не стоило, и был настороже. Ходили слухи, что удар у Тейлора был поставлен отлично.

— Смотри-ка, ему хватило ума придумать что-то новенькое, — хохотнул напарник. — Раньше был только «папенькин сынок». Но я всё ещё не понимаю, зачем ты реагируешь на него?

— А что такое Белоснежка?

— Сказочная принцесса, — объяснил он и беззвучно захихикал, чем изрядно досадил.

— Что-то интересное, Белоснежка? — деланным тоном передразнил я Тейлора вполголоса, когда мы уже почти подошли к двери, возле которой нас поджидал недовольный Форд. Стюарт ещё раз весело фыркнул, заслышав это, и первым скользнул в приёмную.

Когда мы прошли в кабинет и уселись на стулья, Форд смерил подозрительным взглядом сначала меня, а потом Стюарта. В порядке профилактики он минут на десять растянул монолог о правилах внутреннего распорядка, в ответ на который мы с серьёзными лицами покивали. После этого мы доложили ему о том, что узнали про Софи Палмер, «старого друга» и некоего Билли. Форд с задумчивым лицом принялся рассматривать документы на своём столе.

— Да, необходимо найти этого Билли. Есть у меня одна идея… А вы пока… наведите справки об отце. Изучите прошлое. Может, всплывет какой-нибудь «старый друг». И где она была в день смерти, её точные передвижения.

— Мы хотели съездить в ту школу искусств, пообщаться с преподавателями. Возможно, «старый друг» оттуда. Завтра прямо с утра позвоню туда и договорюсь о встрече, — сказал Стюарт, на что Форд рассеянно кивнул. Мне показалось, что он не расслышал его слов, будто думал о чём-то другом.

— Завтра же… суббота? — помолчав, наконец выдал он.

— Скоро начинаются занятия, конец августа, как-никак, — ответил ему Стюарт.

— Ладно, работайте, — властно произнёс Форд и тут же запустил руку в ящик стола.

— Задержись-ка, Малфой.

Я бесшумно выдохнул. Когда Стюарт скрылся за дверью, Форд твёрдым голосом произнёс:

— Если я ещё раз увижу, что вы с Тейлором сцепились, отстраню и тебя, и его. Это понятно? Я предупреждаю тебя заранее, Малфой, потому что ты хороший работник, и я вовсе не хочу этого. Но есть правила внутреннего распорядка. Я надеюсь, ты меня услышал.

Поражённый этим кратким, но весьма впечатляющим монологом, я несколько секунд тупо пялился на его блестящую лысину. Похвала от Форда?

— Да, я… понял. Спасибо.

Форд покивал и жестом дал понять, чтобы я убирался из его кабинета. Стюарт и Нэнси стояли в коридоре, прямо напротив двери, явно поджидая меня. К моему удивлению, они шёпотом переговаривались. Я бросил взгляд на Нэнси, явно встревоженную.

— Что? — кратко спросил Стюарт, будто предвкушая самые плохие новости.

— Ничего, — уверенно проговорил я, всё ещё пытаясь свыкнуться с мыслью: Форд сказал, что я хороший работник. Это определённо стоило отметить самым лучшим виски.

— Всё нормально? Точно? — осторожно спросила Нэнси. Из заколотой гущи её волос выбился завиток локона. Я кивнул.

Было похоже на то, что они со Стюартом уже успели обсудить стычку с Тейлором. Нэнси облегчённо улыбнулась. Когда напарник повернулся к ней спиной, она жестом изобразила телефонную трубку — просьба, чтобы я ей позвонил — и скрылась за дверью.

В тишине мы дошли до нашего кабинета.

— Если тебя уволят и ты оставишь меня одного в этом дурдоме, я тебе этого не прощу, — вдруг заявил Стюарт, усаживаясь за свой стол. Я не сразу нашёлся с ответом.

— Не уволят. Не беспокойся.

— В этот раз Тейлор был сам на себя не похож. А что Форд сказал?

— Не поверишь.

Стюарт прервал свою возню и поднял голову. Он как раз собирался заняться запросом по поводу отца Софи.

— Ну?

— Он сказал, что я хороший работник.

Новость о грозящем отстранении, если не перестану ругаться с Тейлором, я благоразумно попридержал. Сообщит ли он тоже самое и Тейлору? Стюарт, между прочим, насмешливо фыркнул.

— Ну вот. А ты говорил, что он тебя терпеть не может. А что он там придумал по поводу поисков Билли? Не сказал?

Я отрицательно качнул головой. Стюарт пообещал, что закончит с документами сам — в прошлый раз эту обязанность я брал на себя — и мы попрощались. Настроение стало чуточку лучше, и даже Тейлор не мог его испортить.

Спустившись вниз, я обогнул небольшую очередь, что столпилась перед двумя каминами. Не имея в квартире такой роскоши, я кивнул нескольким знакомым из очереди, поправил сумку, болтающуюся на плече, и направился к выходу — решил прогуляться пешком до ближайшего парка, а оттуда трансгрессировать прямо к дому, в Хаммерсмит.

Выскочив на улицу, я спустился со ступенек и уже шагнул на тротуар, но услышал грубоватый голос, который окликнул меня по имени. Обернулся, и мир тут же потерял чёткость. Я ударился обо что-то твёрдое и почувствовал нестерпимую боль в носу. Падая, я запоздало определил, что наконец-то познакомился с огромным кулаком Тейлора.