Мужчина в дорогой мантии сидит в самом темном углу и размеренно курит. На заколдованном подносе к нему подлетает стакан выдержанного напитка и новая сигара. Рядом с тихим стуком приземляется тарелка с закусками. Седина вот-вот тронет его платиновые волосы, хотя этого никто и не заметит. Но не он сам. 

Мужчина привык, что все должно быть хорошо. Мужчина привык, что все должно быть блестяще. Как у того, кто находится на вершине. А Драко Малфой все еще именно там. 

Иногда он приходит сюда, в этот бар, чтобы выпить стакан хорошего напитка, а после вернуться домой к семье. Иногда он приходит сюда, чтобы послушать, о чем говорят люди, соприкоснуться. 

Только аккуратно, лишь кончиками пальцев. 

За соседним столом компания молодых волшебников заливается смехом, вспоминая, какие безумства творил их однокурсник, которого опоили Амортенцией. Драко внутренне улыбался расслабленности молодых людей. 

— А это правда, что она пахнет тем, что человеку нравится больше всего? 

Правда. 

— Тебе сколько лет, чтобы такие вопросы задавать, балда? — один из юношей стукнул другого по лбу. 

— Отвали! — отмахнулся пострадавший — Мы же готовили ее на зельях когда-то. Колитесь, чем она пахнет для вас? 

Юноши смущенно стушевались и затихли, а Малфой выпустил облачко дыма изо рта. 

Амортенция пахнет для Драко спелыми яблоками, духами матери, водянистым мраком Слизеринской гостиной и горячим рождественским пирогом. 

Когда-то в детстве, таком далеком, звенящим смехом и переливающимся красочной радугой на фоне сияющего неба, Малфой провел целый день в тенистом саду за домом, прячась от отца. Он случайно пролил чернила на один из пергаментов, над которым Люциус ранее усердно работал. В те времена ему иногда еще нужно было это делать. Использовать заклинание было бесполезно — вместе с пятном исчезли бы и записи. Поэтому Малфой-старший жестким тоном рекомендовал Драко не попадаться ему на глаза сегодня. Мальчик испугался отца — привычная полуулыбка волшебника превратилась в жесткую застывшую линию губ, а взгляд был настолько холодным, что его детское сердечко сбилось с ритма. Сдержав слезы, он убежал в сад, где притаился за широким стволом одного из деревьев. 

То лето выдалось жарким, но в тени крон было комфортно. Немного успокоившись, Малфой-младший вылез из своего укрытия и осмотрелся. Трава была аккуратно скошена, а ствол каждого дерева обработан зельем от паразитов. В паре метров от мальчика стояли заколдованные корзины, куда сами собой перемещались упавшие с деревьев яблоки. Взяв одно, Драко забрался на ближайшее дерево и, усевшись удобнее, попробовал на вкус. Мальчик был голоден, поэтому челюсть неприятно свело, как только сладкий сок попал в рот. Малфой поморщился, жмуря глаза, но продолжил жевать. 

Яркое солнце небольшими островками бликовало на траве и листве. Оно словно покрывало зеленый цвет позолотой, согревая его и позволяя сиять. Несколько лучиков попадали на корзины с фруктами. Яблоки нагревались, и из-за этого в воздухе витал сладковатый аромат. Драко вдохнул его полной грудью — этот сад, эту магию. И выдохнул, позволяя сердцу очиститься от воспоминаний о суровости Люциуса. 

В конце концов, мальчику всего семь. Папа простит его и не будет наказывать. 

Позже, через несколько лет, когда Драко впервые отправился в Хогвартс, он понял, что духи его матери очень похожи на аромат сада, который он запомнил с тех пор. Истинный запах магии. Ее настоящий след, ее искреннее проявление. 

Когда Нарцисса обняла его на прощание на платформе перед Хогвартс-экспрессом, Драко с головой погрузился в это волшебство, вдыхая его полной грудью, впитывая всем своим телом. Это был запах родного дома, который он покидал. 

Это был запах улыбки его мамы. 

С тех пор все изменилось. Большую часть времени Малфой проводил в замке. Ему нравилось в Хогвартсе, нравилось гордиться своим именем и успехами. Чувствовать, насколько он отличается от других. С годами Драко заметил, что комфортнее всего ему в Слизеринской гостиной, когда огонь в камине потушен, свет приглушен, а рядом сидит лишь несколько человек. В руке эль или огневиски, которые неспешно растягиваются под тихие разговоры о задании от Снейпа или очередной ошибке Долгопупса. 

В такие вечера воздух в гостиной словно становился прозрачным туманом. Через стены просачивалась влага Черного озера и позволяла зеленоватому свету преломляться, играть в каждой капле. У этой атмосферы был свой особый запах, к которому Драко никак не мог подобрать нужного названия. Чем-то похожий на освежающее утро, чем-то похожий на холодный мрак глубокой воды. Этот воздух словно стал его вторым домом, новым этапом — уже не сладким и теплым, но родным, не менее безопасным. 

Малфой слушал кашляющий смех Гойла и медленно пил. Он держал глаза закрытыми, представляя, как остается в этой гостиной навсегда. 

Но «навсегда» не получилось. Началась война, которая унесла с собой все волшебство. Затем были бесконечные допросы и суды. Яблони за домом засохли, Нарцисса давно перестала пользоваться духами, а в гостиной Слизерина для Драко больше не было места. 

Малфой продолжал дышать, рецепторами чувствовать запахи, но ни один аромат не давал умиротворения, не успокаивал. 

Пока однажды после финальной статьи в Пророке об оправдании семьи Малфоев они не собрались за праздничным столом в свое первое за несколько лет Рождество. Чистота имени была восстановлена. И хотя о величии и заикаться не приходилось, Драко чувствовал облегчение. Люциус снова привел в порядок волосы, а Нарцисса воспользовалась духами. На столе стоял рождественский пирог с яблоками и цукатами, заполняя своим ароматом и теплом всю столовую. 

Драко дышал. 

Магия в его сердце оживала.