Примечание
Он был отправлен в этот мир, чтобы стать посланником Ада на землях обетованных и за их пределами, сеять грех, заставить людские души пасть в бездну, где в один момент по нелепой «милости» Господа оказался сам. И не было сомнений в успехе, ведь демон был богат на злые шутки, но, к сожалению, вселенная оказалась на них куда более скорой. Она одарила его ролью слепца в исправной игре, которой исполнилось почти что шесть тысяч лет.
Этим утром, ровно как всегда, Азирафаэль вышел из своего книжного магазина, намереваясь позавтракать в одном из небольших кафе, которые он считал одной из достаточно весомых привилегий пребывания на земле, но на пороге его ждал неизменный нарушитель британского спокойствия. Что правда, несмотря на это ангел бы соврал, сказав, что был не рад его приходу.
— Я думал, ты спишь, — пожал плечами мужчина. Такая привычная ложь, что демон вряд ли бы уже вспомнил, какое по счёту за эти шесть тысяч лет утро он её произносит.
А врать Кроули было несложно. Он почти никогда не менялся в лице, ведь наделённый человеческим телом, демон не помнил, а может и вовсе не знал, как люди улыбаются, хмурятся, скалят зубы, как они поджимают губы и отводят глаза, когда врут. Всё, что Кроули мог — вспыхнуть адским пламенем от злобы, отчаяния, собственной слабости пред миром, который был послан развратить до основания. Однако подобное проявление «маленького дьявольского чуда» не могли привести к чему-то кроме беды, поэтому после того, как демона чуть не сожгли за это, он больше не использовал подобные способы проявления чувств, пусть был забит ими под завязку. Ангел это знал, и потому постоянно в смятении кусал губы, что хранили солёный вкус слёз сожаления, непрошенными гостями скатывающихся по щекам.
— Зайдем в магазин, — он подошёл к демону и помог ему встать. — Простудишься ведь, так сидеть.
Кроули не возражал. Не хотел доставлять ангелу ещё больше тревог, чем уже есть.
Демон услышал, как зазвенел колокольчик входной двери, переступил уже знакомый порожек, за которым затихали привычные городу шум, а вонь сменяет витиеватый парфюм. Он соткан из запаха старых книг, покрывающей их со временем пыли, из аромата чая и какао. Так всегда пахли покой и уют. Так всегда пах Азирафаэль.
Ангел усадил Кроули за стол, поставив перед гостем, которого здесь ждали всегда, какао. Демон не особо жаловал этот напиток, предпочитая старину алкоголь. Азарифаэль это прекрасно знал и нельзя сказать, что не разделял подобного пристрастия. Но только вот у владельца книжного магазина и демона была одна маленькая договорённость, по которой Кроули обещал не пить, если шёл домой один. Вот так и проходили их встречи: ангел всегда держал рядом бутылочку выдержанного коллекционного вина, ожидая, что демон попросит его проводить, а тот всегда молчал и давился какао, чтобы не расстраивать ангела.
— Кроули, слушай, а зачем ты пришёл? — спросил Азирафаэль, садясь напротив мужчины и иногда с предвкушением поглядывая на замечательное Croix de Brian, надеясь, что сегодня всё-таки появится повод его открыть.
Однако ожиданиям ангела не суждено было оправдаться, ибо Кроули, как и подобает слепым, что за шесть тысяч лет нашел пусть и слабоутещающие, но всё же привилегии своего положения, делал вид, что ничего не видел и не понимал. Но не всё из этого было правдой.
— Затем же, зачем всегда прихожу по этому адресу, — сказал демон, отпивая предложенное какао, которое лишь недавно перестало ставать поперёк горла при каждом глотке.
— Оу… Конечно! Эм… они ещё не пришли, — смутился владелец книжной лавки, пытаясь найти под рукой хоть какую-то книгу, чтобы скрыть вспыхнувший на щеках румянец. Несмотря на то, что он знал, что змий его не видит, ангел Восточных врат всё равно чувствовал себя неловко. — Разве я не говорил тебе числа перечисления социальных выплат.
— А, да, кажется, что-то такое было вчера, позавчера, позапозавчера, — невозмутимо отвечал посланник Ада, стараясь не выдать, что когда ангел говорил что-то со словом «социальные», демон чувствовал себя так, будто на него вылили ведро святой воды.
— Ради Бога, Кроули, неужели это так трудно запомнить?
— Если бы оформлял их я, то было бы куда проще.
— Но ты бы никогда этого не сделал, — грустно вздохнул ангел.
Хозяин лавки сделал очередной глоток из своей кружки, после чего стал печально разглядывать узоры в танце молока, какао и корицы. Эти разговоры всегда расстраивали ангела, больше чем могло бы расстроить что-либо ещё. И демон это знал, знал как и то, что Азирафаль всегда забывает вытирать нелепые молочные усы. Демон нашарил на столе салфетки, которые всегда лежали на одном и том же месте, после чего неловко потянулся к другому краю стола, пытаясь убрать с губ ангела шоколадную пенку. Вряд ли он когда-нибудь узнает, что в этот момент заботливо вытирал лоб смущенного подобным поведением ангела.
— Так-то лучше, — сказал Кроули, садясь на место. — И, слушай, ну ты сам посуди, зачем нам, извечным духам добра и зла деньги? Особенно для оплаты каких-то бумажек, которые я просто выбрасываю.
— Но разве никто не приходил по поводу задолженностей? — Азирафаэль тайком вытер «усы».
— Да, но они довольно быстро уходят, — уклончиво начал демон. — Я бы даже сказал, что мистическим образом пропадают. Прямо чудеса да и только.
— Кроули!
— Ангел, я пошутил, — с теплотой в голосе отозвался, демон, прерывая возмущения Азирафаэля. — Мне вполне хватает, не беспокойся.
На самом деле никаких квитанций по квартире Кроули не приходило с самого момента его заселения в квартиру, которую он получил последствем просто дьявольского везения. В конце концов, думаю вы согласитесь со мной, что демон, что вовремя и исправно оплачивает коммунальные услуги, это смешно. Особенно учитывая, что сама бюрократия появилась только в следствии коварного умысла одного рыжего наглеца, с любовью привирать в отчётах.
Но, чтобы успокоить пекущегося о нём ангела и при этом не слушать очередную лекцию о том, что живя в земном мире, им надо бы следовать людским законам, демон решил этого не озвучивать. Это всегда работало:
— Это замечательно! — просиял ангел. — Просто иногда я начинаю волноваться, что с тобой что-нибудь случиться. Эм… В смысле, я бы конечно волновался, не будь мы врагами, ну, знаешь, ты демоном, а я ангелом, но поскольку всё именно так… Я совсем не беспокоюсь за тебя, старый змий!
Демон несколько нервно дёрнул уголками губ, как делал всякий раз, когда желал улыбнуться. Для него всегда было забавно быть свидетелем того, как ангел раз за разом попадается на собственной заботе о нём, а потом начинал лихорадочно говорить что-то в духе «мы находимся по разные стороны». Небось ещё и краснел при этом. Кроули всегда жалел о том, что никогда не сможет насладиться этим милым зрелищем.
В приоткрытое окно повеяло дыханием прохладного вечера. Постепенно начинали зажигаться фонари, что миллионом глаз наблюдали за стоявшими в километровых пробках людьми. Ужасно уставшие они мечтали только о том, чтобы добраться домой, где ждали уют и теплый ужин, но городу были не важны их цели. Ненасытным зверем он поглощал остатки сил и нервов, успокаиваясь лишь под утро.
Исключением был разве что этот магазин, где замирало само время, пылью садясь на страницах старинных книг. Тут не было место для пустой лихорадки, коей подвержены все мегаполисы и именно здесь было сосредоточено всё спокойствие, и постоянство мятежного мира. Поэтому, когда что-то менялось здесь, заметить это было крайне легко.
— Ты явно хочешь о чем-то спросить, — прокашлялся демон, буквально чувствуя на себе прожигающий взгляд Азирафаэля.
— Нет, вовсе нет, — смутился ангел, которого всё чаще посещало ощущение, словно демон видит его. — С чего ты взял?
— Слушай, то, что я слепой, не отменяет в конечном счёте того, что я демон и чувствую чужие сомнения. Спрашивай уже.
Ангел действительно колебался. Не привыкший задавать вопросы, особенно те, которые считал грубыми, он всё-таки терзался одним из них на протяжении уже многих лет.
— Кроули, может я… Могу ли я предложить свою помощь? Не думаю, что наверху заметят, если я использую одно чудо, чтобы вернуть тебе зрение…
Демон тяжело вздохнул. Сейчас было не так трудно смириться с тем, что он беспомощен и беззащитен, как попытаться мягко объяснить всё Азарифаэлю.
— Ангел, забудь об этом, пожалуйста. Слышишь? Я пытался. Чудеса, людская магия и медицина — я перепробовал буквально всё. Не работает. Ничего.
Они замолчали, вслушиваясь в то, как бысто течёт время, как беспокойный Лондон погружается в свой короткий сон. А для бессмертных созданий, что с лёкостью путают часы с минутами он был и вовсе незначителен. Здесь, в этом магазине, пока они были друг с другом, они не хотели считать время, которое однажды закончится.
— Тем более, скоро настанет Армагеддон и это тело, как и всё на земле, исчезнет. Что-то исправлять уже нет смысла. Не парься, ангел.
Азирафаэль молча кивнул. Хоть Конец света и был частью Непостижимого замысла, но не сказать, что ангела эта перспектива особо радовала, ведь на земле было много чего замечательного. Того, с чем ангелу не хотелось расставаться. Однако, если конец всего положит конец и слепоте демона, то всё выглядело не таким мрачным.
— Да, только, Кроули, пока мы видимся, а после Армагеддона я не думаю, что это будет возможным, поэтому может, я тебя провожу?
— Нет, не стоит, — Кроули залпом допил свой какао и, встав из-за стола, необычайно уверенно направился к выходу из магазине, где ничего никогда не менялось.
Всегда одно и то же расположение мебели, запах всё тех же книг, всё тот же ангел, что всеми силами пытается не продать ни одной из них. И всё тот же одинокий уход демона. Он не хотел тревожить Азирафаэля, во всяком случае больше, чем уже это делает никчёмностью своей физической формы.
— Я доберусь сам. В конце концов смертные довольно верно заметили, что все большие города напоминают Ад, так что разберусь. Чао!
— Береги себя.
— Да-да…
И в который раз звон колокольчика, что возвещал уход. В тишине уснувшего мегаполиса этот звук казался громче, как и радость встречи блекла на фоне боли расставания. И к этому, пожалуй, следовало бы привыкнуть, но никто из них не мог.
Книжный магазин закрывался на ночь. На очень долгую ночь, когда Зло не дремало, а Добродетель и прежде стояла на страже.