Яркий солнечный свет заливал просторную комнату. Дверь бесшумно открылась, впуская Эмму де Гиз. Завтрак в постель для королевы — Джессика мирно спала в своей постели. Эмма отметила про себя, что напряжённая морщинка, часто залегавшая между бровей подруги во сне, почти разгладилась. 

Эмма опустила поднос на тумбочку, что стояла у кровати, и присела на край постели. Провела рукой по голове Джесс, улыбнулась, отвела с лица растрёпанную прядь. 

После родов Джессика много спала. Перегоревшему на нервной почве молоку Эмма даже не удивилась. И считала, что это к лучшему — с Джесс довольно было того стресса, что она уже испытала. Добавить в копилку проблемы, связанные с кормлением грудью, было бы слишком жестоко. Теперь Джессике нужны только забота и покой. Иногда Эмма по несколько дней не могла застать её бодрствующей. 

Эмма поднялась, чтобы уйти, и на пороге столкнулась с одной из служанок. Служанка молча вкатила в комнату колыбель, присела в книксене и вышла. Спустя мгновение зашёл Леонард.

— Ваше Величество, — Эмма тоже присела, выражая почтение королю.

— Ой, брось, — Лео махнул рукой. 

Говорили они шёпотом.  

— Разбирал сейчас бумаги… у этого ахарского ублюдка хватило совести прислать письмо с поздравлениями. 

— Вот скотина… 

Эмма тихо вздохнула. 

— Я его порвал на мелкие кусочки и сжёг. 

— Ахарского ублюдка? 

Лео невольно улыбнулся. 

— Твои слова да богу в уши, госпожа де Гиз. 

Эмма снова присела. 

— Я бы осталась с удовольствием, но мне пора. Альва ждёт. Вернусь после обеда, — де Гиз обернулась, кинув прощальный взгляд на Джессику. — Надеюсь, после обеда она не уснёт снова. Иначе я найду шамана, чтобы общаться с ней во сне.

Они тепло распрощались, и Эмма ушла. 

Леонард остался в комнате наедине с колыбелью и спящей Джессикой. Он прошёлся по комнате, отдёрнул шторы, впуская больше солнечного света. Приоткрыл окно, позволяя тонкой струйке воздуха проникнуть в комнату. 

— Привет… — раздался хриплый ото сна голос. 

— Доброе утро, соня. 

Леонард склонился над колыбелью, заворожённо глядя на близнецов. Джессика наблюдала за ним из-под полуопущенных ресниц, борясь с сонливостью. 

— Потрясающе… — прошептал Лео. — Я всё никак не насмотрюсь. У них даже ногти есть, представляешь? Смотри, малипусенькие ноготочки, прям как у взрослых! 

Дурачок, — подумала Джессика и улыбнулась. 

— И ресницы! Подумать только… и всё это сделала ты, представляешь?

Джессика села на кровати, потянулась. На прикроватной тумбочке стоял поднос. Вазочка с фруктами и ягодами, сэндвич с лососем и здоровенная чашка кофе. Полупрозрачный пар тянулся вверх, слабо завихряясь. 

Эмма только ушла, если кофе ещё не остыл, — мысль об Эмме де Гиз наполнила сердце нежностью и теплом. 

— Ты уже придумала им имена? 

Джессика накрыла лицо ладонями и с силой растёрла его, избавляясь от остатков сна. До последнего она старалась не привязываться к детям, не думала об именах, не фантазировала об их будущем — страх увидеть эмирово отродье был сильнее. И всё же… два светлокожих младенца тихо посапывали во сне. 

— А ты разве не хочешь поучаствовать в этом? 

Леонард, наконец, выпрямился и посмотрел на Джессику. Ладонь его легла на край сдвоенной колыбели. 

— У них есть моя фамилия и моё королевство. 

— Наше, — напомнила Джесс.  — Наше королевство. 

Леонард согласно кивнул и улыбнулся ещё раз. Джессика подумала, что давно уже не видела его таким счастливым. 

— Ну так и… что решило Ваше Величество? — он склонился в шутливом поклоне. 

Джессика молчала. Медлила, тянула время. Протянула руку к чашке с кофе, пригубила обжигающий напиток. Эта боль отрезвила её, позволила почувствовать реальность особенно остро. 

Беременность далась Джессике нелегко. Она терзалась сомнениями, страх и ненависть преследовали её днём, ночью обращаясь в кошмары. Последние недели беременности Джесс едва ли помнила, загруженная лекарствами, которые давали ей придворные врачи. Они все как один уверяли, что это не отразится на детях. 

Джессике сначала было всё равно, она лишь хотела ничего не чувствовать днём и ничего не видеть ночью. А потом ей тоже было всё равно, потому что таблетки подействовали. Не без неприятных последствий, конечно: Джесс попросту пропустила начало схваток, а когда поняла, что это именно они, разрешаться от бремени через кесарево сечение, как она планировала, было уже поздно. 

Во всяком случае, именно так ей сказали врачи. Джессика сначала поверила им. А потом ей было всё равно: боль вытеснила все мысли, кроме одной — скорее бы всё это закончилось. 

Сейчас она подозревала, что дело было в традициях Сагара. 

Леонард словно услышал мысли Джессики. Он подошёл к ней и сел рядом. 

— Я восхищаюсь тобой, — Лео наклонился ближе и зешаптал, будто их могли подслушать: — Так честно кричала, что больше не подпустишь меня к себе…

Джессика усмехнулась. 

— С чего ты взял, что я притворялась? В родах не до актёрской игры, индюк напыщенный, — она поднялась с постели, держа в руках кофе. — Это ведь и правда всё из-за тебя. Если бы ты держался от меня подальше… 

Леонард снова улыбнулся. Джессика оттаяла. 

— Но спасибо, что был там со мной, — Джесс улыбнулась ему в ответ. — Это было… в общем, спасибо, правда. Твоя поддержка мне помогла, хоть я и кричала, что убью тебя. 

— Пустяки, — и он как бы невзначай поправил манжету своей рубашки так, чтобы Джесс обратила внимание на тыл его ладони. 

На ней ещё виднелись следы ногтей Джессики, до того сильно она сжимала руку Лео.

— Мне не стыдно, — Джессика фыркнула.

— Знаю. Иначе бы не показал. 

Джессика не могла сказать наверняка, кого Лео оберегает — её от мира или мир от неё, знающей, какой ценой принцу достался трон. Забота и внимание Леонарда окружали Джессику со всех сторон, словно кокон. Нельзя сказать, что они свалились на её голову внезапно. Нет, с самого из возвращения из Ахара Леонард, помня об уговоре, был предельно вежлив, корректен и предусмотрителен. Даже во время светских мероприятий, где им нужно было изображать пару, он зачастую не касался Джессики по-настоящему, оставляя между их телами хотя бы несколько миллиметров пустоты. 

Джессика ждала, когда закончится это сахарное шоу невыносимой сентиментальности, но оно всё длилось, и длилось, и длилось. Возможно, это был настоящий Леонард. 

Постоянная бдительность, напомнила себе Джесс. 

Джессика подошла к колыбели. Дети мирно спали. Они вообще в основном только и делали, что ели и спали. В отличие от самой Джесс в детстве. Мама рассказывала, что в первые месяцы она затыкалась только на время ночного сна, часов на пять или даже на шесть, не просыпаясь даже поесть, а в остальное время предпочитала орать по поводу и без. 

Но один из несомненных плюсов бытия королевой — тебе предложат помощь нянь раньше, чем ты успеешь подумать об этом. Джессика могла позволить себе роскошь восстанавливаться столько, сколько ей это нужно. 

— Девочка будет Евой. 

«Такая же неукротимая и несгибаемая как Адам. Пусть она вырастет такой же сильной и отважной.»

— А мальчика я назову Артуром. 

«Пусть он будет таким же верным и понимающим, как и Ричард.» 

И однажды он станет королём, которым Ричард так никогда и не стал. Всегда кронпринц, и никогда король. 

Или у Сагара будет не король, а королева. Ева, как первая женщина. Первая королева, правящая единолично, без привязки к королю. 

— Люблю, когда ты так улыбаешься, — Леонард подошёл так тихо, что Джессика его не заметила. — О чём думаешь? 

— О том, что мне надоели звуки ремонта. 

— Скоро всё закончится, — пообещал Лео. — Кто бы мог подумать, что терроризм проникнет в самое сердце Хезура? 

Джессика бросила на Леонарда быстрый взгляд. Она никогда не сомневалась в том, что ему известно, кто стоит за чередой пожаров, прокатившихся сначала по замку, а потом и по некоторым жилым домам. Какое совпадение! В огне исчезли бывшие покои Ричарда и Адама. И даже отдельная квартира Адама. Через два дня неизвестные забросили взрывчатку в квартиру капитана полиции. 

Пострадали и жилища нескольких граждан, не имеющих отношения ко двору, но Джессика узнавала — никто не пострадал. Все они по чудесному стечению обстоятельств в это время отсутствовали в городе или даже в стране, и в кратчайшие сроки получили компенсацию из государственной казны. 

Они с Леонардом никогда не говорили об этом. 

«Я знаю, что ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь, — вспомнила Джессика строчку из песни. — И ты скрываешь то, что я скрываю, что ты скрываешь.»

Наказанием за государственную измену в Сагаре служила казнь, либо пожизненное заключение. Сколько жизней они с Лео должны провести за решёткой, чтобы искупить грехи? 

— Действительно, — Джессика ответила ему взглядом таким же прямым, но улыбка не сошла с её губ. — Кто бы мог подумать? 

— Кто бы мог подумать, — эхом повторил Леонард и протянул руку. 

Его пальцы замерли в сантиметре от непослушного локона Джессики. Она слабо опустила подбородок, и Лео заправил прядь за ухо, ловко даже не коснувшись его, но не убрал руку. Лишь чуть отвёл, и теперь Джессика чувствовала тепло его ладони возле своей щеки. 

Джессика прикрыла на мгновение глаза. Леонард улыбнулся, и его сухая тёплая ладонь опустилась на щеку Джессики. Он медленно, с невыразимой нежностью провёл по её лицу, коснулся большим пальцем губ, подбородка… и убрал руку, опустил её на край колыбели. 

— Посмотри, что мы создали… 

— Лео?

Джессика всё смотрела на него, не отрываясь. 

— Да? 

— Я хочу пиццу. Четыре сыра. И вина. 

Взгляд Джесс был спокойным, но одновременно упрямым, почти упёртым. Лео, казалось, уже изучил все её взгляды. Он беспрекословно исполнял все капризы своей королевы, и лишь сейчас впервые позволил себе усомниться: 

— Но ты же не ешь сы… 

— Я никому не позволю отнять у меня даже малую часть этой жизни, — резко оборвала Джессика. — Никому. 

Овца, идущая на заклание в пасть хищника, наконец-то сбросила с себя кудрявую шёрстку и обнажила нутро яростной львицы, готовой биться до победного и сдохнуть, но не сдаться. 

— Как вам будет угодно, — и её король вновь улыбнулся, — Ваше Величество.