— Кем ты стала? Ответь…
Мерный стук дождя за окном звучал в такт тиканью настенных часов, вымеряющих ровный, сдержанный ритм. Старое кресло чуть скрипело, выдавая каждое движение сидящей на нем женщины. Она с силой сжимает в руке фотографию, проговаривая вновь и вновь одну и ту же фразу:
— Ответь… Ответь…
Ее ровные волосы лежат на плечах, спутанные и нерасчесанные. Из дверного проема сквозит, легкое дуновение воздуха давит на нервы, а навязчивая прядь волос так и норовит слезть на лицо.
— Ответь же… Ну же, ответь…
Она трясет в руках рамку, не отрывая взгляда. Слезы давно высохли, оставив лишь мокрые дорожки, не видные в темноте. Заметить можно только заинтересованному.
Заинтересованному в ней.
Она срывается с места, раздраженная появившимся сквозняком, и бежит закрывать дверь. Дверь с громким хлопком закрывается, и фотография летит на пол. Лена смотрит на развернувшуюся картину и никак не может понять, идет ли ей эта трещина на лбу. Даже разбившееся стекло в рамке не изменило ее так, как она сама изменила себя.
— Зачем ты это сделала?.. Она тихо нервно вздыхает и тянется к упавшей фотографии. Неосторожное движение — из пальца идет кровь. Тонкий прокол, будто тот, о котором она сейчас жалеет больше всего на свете, пронзает ее палец, выпуская наружу алую кровь.
Снежная буря за окном до сих пор не собиралась утихать, врезаясь в окно узорными снежинками. Рыжеволосая девчонка сидит на подоконнике, прислонившись пальцем к стеклу. От ее близкого к дыхания окно запотевает, и она рисует на этом своеобразном холсте улыбающуюся рожицу.
Прерывая царившую в комнате идиллию, ураганом в комнату врывается другая девочка, громко хлопнув дверью.
— Ты с ума сошла, что ли? — изумленно вопрошает она, завидев и так простывшую подругу около окна.
— Ну, вообще-то да, — улыбается та, все же слезая с подоконника.
Юля подходит к ней и обнимает за плечи.
— Ленка, у нас завра концерт, ну-ка собралась и выздоровела, быстро, — она призадумалась, а потом добавила: — Хотя подожди, я сейчас, — и убежала куда-то из комнаты. Зато уже через несколько минут вернулась с двумя кружками горячего черного чая с медом и лимоном. — Пей.
— Но у меня обычный кашель, ничего серьезного…
— Пей, — и всунула ей в руки кружку, так что выбора не осталось.
«Давно ли это было?..»
Лена вертит в руках кружку, рассматривая ее до мельчайших деталей. Вот скол, тот самый, появившийся когда Юля перепутала их кружки и в порыве гнева случайно треснула ручку ее кружки. Столько видела эта вещь, столько она прожила и пережила вместе с ними, а все еще не изменилась и дальше способна радовать ее обладательницу вкусными напитками. А уж собственные пальцы, обхватывающие кружку, давно выросли и уже не так тонки и изящны, коими были раньше.
Подняв глаза наверх, Лена сталкивается с собственным отражением в зеркале — сморщенный от тяжких воспоминаний лоб, покрасневшие от слез глаза отнюдь не украшают ее. А кем стала она?
— Лен, — невзначай начала Юля, искоса взглянув на подругу. — Что? — кудрявая девушка даже не оторвала взгляд от газеты, начиная злить этим Юлю.
Ключ в замке со звонким щелчком повернулся, и тогда Лена, недовольно закатив глаза, наконец перевела свой взгляд на девушку.
— Лен, — снова начала зазывать та, медленно подходя ближе. Лена старательно пыталась понять, что только что родилось в голове ее подруги, и что она теперь хочет сделать. Однако Лена так и не успела ничего сообразить, потому что Юля, опережая ее мысли, резко прыгает на кровать и накрывается одеялом с головой, утягивая подругу с собой. Лена сделанно закатила глаза, а потом не выдержала, и обе девушки залились смехом, глядя друг на друга, но что-то во взгляде Волковой было не так. Улыбки все еще не сходили с лиц подруг, но тут уже стало не до смеха. Взгляд Юли был странным, он в какой-то мере даже пугал Лену, ведь чувство неизведанности всегда самое страшное. Лена почти не удивилась своей правоте, когда в следующую секунду взгляд Волковой совсем посерьезнел, дыхание, казалось, совсем прекратилось, время замерло, когда Лена почувствовала на своих губах вишневый привкус чужих губ и заметила ударивший в нос аромат духов. Юля уверенно обхватывала Лену своими руками, почти не наблюдая сопротивления. Катина чувствовала себя неуверенно, ощущение близости неизведанного пугало ее, но более захватывал азарт. Может, сыграть в эту игру не на сцене? А затем сама заняла лидирующую позицию, сбросив одеяло и садясь сверху на подругу.
— Моя очередь, — выдохнула она.
Грустно усмехновшись воспоминаниям, женщина улыбается, вспоминая те секунды неловкости и нелепости происходящего, что они пережили вместе. Пережили и забыли, навсегда оставили в незыблимом прошлом, что теперь останется лишь теплым воспоминанием ушедших дней юности и времен запретной любви.
А была ли она — любовь?
Вот он — вопрос, ответа на который фанаты ждали много лет, чтобы все равно разочароваться. Нет, ничего не было. Любовь привязывает к человеку, заставляет идти против своих принципов и, зачастую, даже против себя самой. Юля не сделала этого. Наверное, она даже не думала о чувствах Лены, когда портила свою внешность и срывала голос.
— Юль, это уже не смешно! — Лена была в ярости. Очередная запись альбома закончилась скандалом и срывом голоса подруги. Она ненавидела все: песни, имидж, Ваню, что в последнее время совсем перестал видеть границы. Ей больно было видеть подругу такой: разъяренной, покрасневшей от обиды и злости. Потому что она знала, что под маской гнева скрывается сломленная, подавленная маленькая девочка, а не раскрепощенная солистка группы t.A.T.u.
Юля было открыла рот, чтобы возразить, но рыжеволосая оборвала ее, смягчив выражение лица и нежно запустив руку в волосы:
— Молчи. Тебе нельзя сегодня разговаривать, помнишь?
Юля отвернулась, но все же обиженно кивнула. И Лена понимала, что ни причем, что обида ее вовсе не на нее, потому что ей даже не пришлось участвовать в записи в этот раз.
— Все будет хорошо, — рыжеволосая провела ладонью по щеке подруги. Та с секунду медлила, прежде чем положить свою сверху и встретиться с нежным взглядом Лены, в котором она видит ангельский трепет и искреннее сочувствие.
Они были словно огонь и лед, искрящийся свет и всепоглащающая тьма, безрассудство и целомудрие. И никто никогда точно не знал, кому принадлежит какая роль. Сцена объединяла их искуственные различия, сливая воедино несочетающееся, заставляя притворяться и играть. Вся жизнь незаметно превратилась в игру, выйти из которой казалось уже совсем нереальным.
— А получилось так глупо…
Женщина горько усмехается, поражаясь абсурдности случившегося. Столько лет вместе сейчас не стоят ничего, их совместная жизнь просто выкинута на помойку, как просроченный товар, потерявший свою актуальность и значимость.
Она внезапно встрепенулась, как испуганная лань, и, движимая внезапным порывом, вынула из кармана телефон. Номера Юли там больше нет, вместо него — сухое «Ю. В.».
За окном совсем потемнело. В полумрак комнаты через шторы проникал редкий лунный отблск, бледно освещая начисто убранную комнату отеля. Несмотря на загруженный график, Лена всегда находила время пусть и на беглую, но уборку.
Девушки как и всегда лежали в одной постели, укрытые тонким одеялом, которое Юля так и норовила перетянуть на себя.
— Лен, — разрезала тишину девушка, с деланным интересом разглядывая узор на стене, — ты ведь не спишь?
Ответа не последовало, поэтому Юля решила провести рукой по спине подруги, наблюдая за реакцией, однако та не шевелилась. Тогда она решилась на крайние меры, принимаясь щекотать ее. Лена слабо дернулась, а потом недовольно покачала головой и раздраженно воскликнула:
— Волкова! Я вообще-то устала, — она зевнула, медленно поворачиваясь к источнику своего пробуждения. Отчего-то Юля теперь вновь смотрела в стену поблескивающими в темноте глазами.
— Знаешь, я не могу уснуть.
— Меня должно это волновать? — нервно проворчала Катина, потирая рукой глаза.
— Как я записана у тебя в телефоне?
— Что?
— Просто интересно, — произносила она с явно противоположной сказанному интонацией. Лена хотела возмутиться, но почему-то передумала злиться и просто ответила:
— Так и записана: «Юля».
— Я думала, твоя фантазия не настолько скудна, — промямлила девушка в своей манере, отворачиваясь к противоположной стене. Она молчала, а затем прошептала: — Лена.
— Что еще?
— Так ты записана у меня.
— Да ты не далеко ушла, — более добродушным тоном произнесла Лена, снисходительно поворачиваясь к Юле. Это то, за что девушка любила рыжеволосую — за ее способность держать себя в руках и не поддаваться на провокации, несмотря на свой миловидный внешний вид. Юля подмечала, что она была схожа с солнцем: рыжие золотистые волосы, ослепляющая улыбка, рассыпанные по всему лицу веснушки и обжигающие прикосновения, которыми она одаривала подругу.
Лена нежно очертила пальцами круг по спине Юли, а после зарылась в ее черные волосы и прижалась ближе, прикасаясь спокойным, размеренным дыханием, шепча: «попробуй все же уснуть». И отчего-то на этот раз у Юли получается.
— Ответишь ли ты мне, «Ю.В»? — в пустоту произносит женщина, чувствуя, как на языке тает звук ее инициалов. Юлия Волкова. Волкова. Юля.
Пока гордость вновь ей не завладеет, Лена спешно жмет кнопку вызова, прикладывает телефон к уху и замирает, слушая бесконечно тянущиеся гудки. На том конце молчат, и Катина уже собирается бросить телефон в сторону, когда гудки вдруг прекращаются, а хриплый удивленный голос недоверчиво произносит:
— Да? — короткая фраза, искаженная помехами и шумом на фоне, говорит Лене больше, чем любые предложения. Приятные воспоминания рассыпаются в прах, выстраивая в ее голове новый образ — тот, который она так хотела бы забыть. Она не хочет больше ранить себе душу, вспоминая девушку, которая была ей ближе и дороже любой, даже самой желанной вещи, ради которой она сама была готова на многое; но она также хочет забыть ее новую — ту, которая оклеветала женщину за спиной, уподобляясь низшим созданиям гнилого общества. Лена всегда презирала таких.
— Извини, я… кажется, ошиблась номером… — пробормотала Лена, прежде чем отключиться.
Она еще раз окидывает комнату взглядом, стараясь не задерживаться на отдельных предметах, которые могут вызвать у нее воспоминания. Она глядит уже не взором маленькой девочки, что радуется каждой секунде и мимолетному мгновению, а с тоской по ушедшим дням, оставшейся в прошлом юности и невинности. Лена замирает и чувствует на своей щеке ветер сквозняка, что возвращает ее в настоящее, утягивая из воспоминаний.
Елена Катина тянет ручку двери, намереваясь навсегда покинуть место скорби и счастья, теперь уходя в новый мир — жестокий, холодный, но настоящий.
Быть может, он окажется даже лучше, чем прошлый.
