Примечание
— Что за дурацкая сказка! — А-Цин даже всплеснула руками от негодования и задела плечо Сяо Синчэня. — Ещё и умерли в один день на ночной охоте!
Если бы дети писали судьбы, всё было бы понятно и просто: прекрасная заклинательница, обладающая острым умом и красивым лицом, встретилась бы с главой именитого ордена. Ланьлин Цзинь, не меньше. В крайнем случае, пересеклась бы с Цзян Фэнмянем и получила бы из его рук красивый гребень. Улыбнулась бы, совсем искренне и счастливо, и согласилась бы выйти за него замуж. Союз главы именитого ордена и бродячей заклинательницы прославился бы, и они жили бы душа в душу до конца своих дней. Если бы дети писали судьбы, каждый находил бы человека, предназначенного ему Небесами.
Но А-Цин не хотела (да и не могла) написать историю о воссоединении двух дорогих друг другу людей, А-Цин хотела услышать что-то волшебное, красивое, историю, в которой заклинатели с лёгкостью побеждают страшное чудовище, а после празднуют свою победу. А-Цин хотела хоть осколок счастливого мира подержать в руке. Сяо Синчэнь знал всего одного человека в своей жизни, который у него такие чувства вызывал. Человек, близкий его сердцу. Человек-сказка. Человек, с которым они разошлись уже очень давно.
От воспоминаний о нём лицо Сяо Синчэня, видимо, невольно приобрело печальное выражение, потому что их сожитель с тихой насмешкой в голосе уточнил:
— Что такое, даочжан? Тебя так расстроила реакция А-Цин? Ну-ну, ты не такой плохой рассказчик, просто историю выбрал неудачную. Безо всяких прикрас.
Сяо Синчэнь покачал головой, приводя мысли в порядок, и неожиданно для себя пришёл к простому решению. Его человек был увлекательной сказкой, нужно было лишь некоторые вещи изменить или добавить.
— Не расстраивайся, даочжан! — А-Цин за время его молчания успела начать паниковать и активно размахивать руками, снова задевая то плечо Сяо Синчэня, то его одежды. — Но этот рассказ ну слишком неправдоподобный получился! Ну какая заклинательница, тем более красивая, выйдет за слугу?
— Я не обижен, А-Цин, — отозвался Сяо Синчэнь, не в силах сдержать улыбку. — Я вспомнил историю, которая должна тебе понравиться. Это история о дружбе и любви двух заклинателей.
— Заклинателей?
— Заклинателя и заклинательницы, — поспешно поправился Сяо Синчэнь. У него не было желания объяснять ей (или их сожителю), что его следует называть обрезанным рукавом. Что он не считает важным то, какого пола человек, покуда у них сердца тянутся к одному (или друг к другу). — У той бессмертной был ещё один ученик.
— Откуда она вообще взяла столько учеников? — А-Цин была чересчур любознательна (или приставуча?), чтобы не задавать вопросы через каждую реплику. Это качество могло пойти ей на пользу, особенно в сочетании с её сообразительностью.
— Бессмертная не понимала внешнего мира, но понимала, что дети не могут выжить на улицах. Она подбирала сирот и предлагала им посвятить всю жизнь заклинательству. Третий ученик был одним из таких детей, но он любил мир, который покинул в детстве, несмотря на то, что пережил там. Он хотел помогать людям, поэтому впоследствии покинул гору.
— А спустившись, увидел прекрасную заклинательницу из великого ордена и захотел помогать только ей?
— Не совсем, — предположения А-Цин были до того милыми и наивными, что Сяо Синчэнь улыбнулся вновь. Будто бы так можно было остановить боль с левой стороны груди, толчками расходящуюся по всему телу. — Долгое время ученик скитался один. Переходил из города в город, истребляя мертвецов и наблюдая за людьми. За долгую жизнь в отшельничестве он забыл, каково жить в толпе. Но вскоре он встретился с… заклинательницей. Она выросла в храме, где её обучали искусству заклинательства. Она прекрасно обращалась с мечом и имела высокие моральные принципы. Так они и сошлись с учеником бессмертной.
— Ты говорил, что эта сказка мне понравится! — недовольным тоном заявила А-Цин. — Но эта ещё более унылая, чем предыдущая. Они наверняка были ужасно высокомерными! Один с горы какой-то, другая вообще из храма! Мельтешили у простых людей перед глазами. Хотя у них всегда есть, что украсть…
— Слепышка, да тебе не угодишь! — голос их сожителя был по-кошачьи улыбчивым, довольным. Неужели сказка нравилась ему? — Ещё и о преступном прошлом так открыто говоришь. Тебе стоит быть осторожнее, не от всего тебя может спасти твоя слепота.
— Я и сама разберусь! — А-Цин привычно взъелась на сожителя. Легко было представить, как она вся выпрямилась и почти что подпрыгнула от негодования. Сяо Синчэнь никак не мог понять причину, сколько бы ни ломал над этим голову. — Рассказывай дальше, даочжан!
— Лишь бы сказать мне поперёк, да?
— Достаточно, — мягко остановил их перепалку Сяо Синчэнь. — Я продолжу рассказывать. Это было только начало их истории. Ученик и заклинательница быстро сошлись во мнениях и дополняли характеры друг друга. Заклинательница была тверда, но душа её была светлой и нежной. Ученик мог казаться мягким, но та бессмертная никогда не брала на обучение глупых или нерешительных детей. Они были так тесно связаны, что могли заканчивать друг за друга предложения.
— Это так красиво! И удобно, наверное. Вот запнёшься, никто тебя не поймёт, а она объяснит. Да, жуть как удобно!
— Верно, А-Цин, — Сяо Синчэнь попытался сохранить на своём лице мечтательное выражение, несмотря на то, что боль ударила ему в голову. Навалилась всей тяжестью прожитых лет ему на затылок, заставила склонить голову перед фактом, что близость ту он уже никогда не ощутит. — Я… и сам хотел бы подобного в жизни, — это почти не было ложью — лишь подтасовкой фактов. — Постепенно они поняли, что не хотели бы расставаться.
— И поженились?
— Нет. Они захотели создать свой орден, в котором не было бы костяка из главенствующего клана. Где все равны и подчиняются совести.
— Это какая же у всех должна быть совесть! — захихикала А-Цин, выучившая на улицах, что одной незапятнанной честью сыт не будешь. — Как у тебя, даочжан!
— Да. Я бы с радостью присоединился к такому клану, — Сяо Синчэнь продолжал убеждать её, что история не имела к нему никакого отношения — но он едва мог убедить себя, что всё действительно кончено. Конечно, и А-Цин, и сожитель, раскусили его, но вежливо молчали. Сожитель, заклинатель, мог таким образом узнать его имя — многие в своё время слышали и даже хорошо отзывались о Сяо Синчэне. Нужно было вернее подбирать слова. Правда, острая необходимость помнить вертелась на языке, но Сяо Синчэнь выбрал другую, совершенно правдивую деталь. — Несмотря на то, что жениться они не собирались, они понимали, как важны друг другу. И хотя они даже не нуждались в словах, чтобы понять, что они оба тепло относятся друг к другу, не нуждались в подкреплении связи, ученик подарил заклинательнице медальон. В память о себе. Она… никогда его не снимала.
Когда они прощались на горе Баошань-санжэнь, Сяо Синчэнь уже не видел ничего кроме тёмной пелены перед глазами. Он ещё привыкал к новому миру, скользнул рукой по телу Сун Ланя — пытался напоследок коснуться плеча, но провёл ладонью по груди. Медальон кольнул его кожу непривычным холодом. Ощущения накалились до предела — из-за слепоты или из-за смятения? Сяо Синчэнь так и не смог определить, но ушёл с горы, прижимая ладонь к сердцу. Медальон всё ещё холодил, но на этот раз его мысли.
Выкинул ли Сун Лань его? Сразу же после расставания? Или некоторое время смотрел на него, бередил рану, прежде чем избавиться от вещи, содержавшей ещё память о тех днях, когда всё было хорошо?
— Чем же всё закончилось? — с искренним интересом спросила А-Цин, и Сяо Синчэнь почувствовал, что она придвинулась поближе, прижалась всем телом, будто так могла и эмоции его перенять. — Они сделали этот свой орден? Или так и путешествовали, спасая людей?
Сяо Синчэнь помедлил с ответом. Все эти годы он был тенью себя прошлого, он то ли пропал без вести, то ли умер. Будет лучше, если он и правда умрёт в этой красивой сказке.
— У таких опытных заклинателей были и враги. Они улучили момент, когда ученика бессмертной, всегда готового защитить заклинательницу, не было рядом, и нанесли ей смертельные раны. Ученик вернулся, когда она была уже на волоске от гибели. Он не смог вынести, что заклинательница умерла по его вине.
— Какой ужас! — А-Цин даже болезненно вцепилась в руку Сяо Синчэня. — Ужасная, ужасная сказка, даочжан! И чего здесь должно было мне понравится? Они ведь были такими хорошими, они не заслужили!
— Но тебе ведь понравилась история их любви? — А-Цин замешкалась и заёрзала. Детей это будто бы далёкое и запретное чувство завлекало не хуже конфет. — Любовь, особенно очень сильная, часто оборачивается во вред. Но это не значит, что нужно любить меньше. Нужно лишь осознавать, что ничто не вечно, и не впадать в отчаяние, подобно ученику бессмертной.
А-Цин пробурчала что-то невнятное, и Сяо Синчэнь с едва различимым вздохом поднял её на руки:
— Нам всем пора ложиться спать.
Сожитель ничего не возразил. С самой середины рассказа он сидел настолько тихо, что Сяо Синчэнь едва мог различить его дыхание в минуты тишины. Неужели его настолько увлекла такая глупость?
— Вторая сказка у тебя вышла неплохая, даочжан, — внезапно самодовольно заявил он. — Вот только… ты уверен, что конец был такой?
— Это сказка, — с неожиданным для себя напором ответил Сяо Синчэнь, — а не реальность.
— Ты что, соврал мне, даочжан? — А-Цин, которую он только накрыл одеялом, встрепенулась и, кажется, села.
— Я немного изменил историю реальных людей, чтобы сделать интересную сказку, — с той же уверенностью, будто заученную мантру, ответил Сяо Синчэнь и слегка надавил на её плечи, чтобы уложить обратно. — А теперь спи.
Он хотел сказать то же их сожителю, но скрипнула входная дверь. Решил задать вопросы, но без ушей А-Цин. Сяо Синчэнь всё ещё не горел желанием отвечать, но и бежать было некуда — пришлось следом выйти на свежий воздух. Там он едва не споткнулся о сожителя, который додумался сесть прямо на высоком порожке.
— Что, жива твоя дорогая заклинательница? — в его приглушённом голосе сложно было прочитать хоть какие-то эмоции, но Сяо Синчэнь уловил ехидство и снисхождение.
— Да.
— Но ты не с ней. Обиделась на тебя за что-то?
— Она сказала, что нам с того момента не стоит более пересекаться.
— И ты её послушал? — сожитель весело хмыкнул. — Должно быть, ты очень любил её. А теперь скитаешься как неприкаянный.
— Я больше не скитаюсь, — Сяо Синчэнь и сам нечасто задумывался об этом, но сейчас это ясно проступило в его переболевшем разуме. Он не бежал. Не спешил. Он жил со своей семьёй в маленьком доме уже несколько лет. Он был, наверное, счастлив. Почти так же счастлив, как с Сун Ланем до этого.
— Как ты заулыбался, однако, — в голосе сожителя проступило что-то, похожее на мягкость.
— Я счастлив, что Небеса свели нас троих вместе.
— Ты так же улыбался, когда вспоминал о заклинательнице, даочжан, — заметил хитрый сожитель. — Что-то в этой улыбке не то.
— Возможно, у меня просто большое сердце, как часто говорила та заклинательница. Возможно, я просто соскучился по человеческому общению. Но я должен сказать, что за эти годы я действительно сблизился с тобой. И мне приятно это сближение. Ты волен интерпретировать мои слова как тебе угодно.
Это оказалось легче, чем Сяо Синчэнь думал — оставить память о Сун Лане и вместе с тем открыть в себе и для себя что-то новое. Признаться в странном и глубоком и себе, и сожителю.
Тот ничего не ответил.