Je veux

<right>Donnez-moi une suite au Ritz,

Je n'en veux pas

Des bijoux de chez Chanel,

Je n'en veux pas

Donnez moi une limousine,

J'en ferais quoi</right>

<right><i>Номер люкс в отеле Ритц —

на что он мне?

Бриллианты от Шанель — спасибо, нет!

И красивый лимузин —

оставь себе…</right></i>

Утро в <i>Рarc des Buttes Chaumont</i>* было морозным и тихим. Скрип каблуков мягко разносился по припорошенным легкой изморозью дорожкам, а белесый туман клочьями стелился по серебристой траве, ещё не разогнанный только поднимающимся над кромками деревьев солнцем.

У Азирафаэль вырвалось изо рта облачко пара. Она сильней закуталась в длинный вязанный шарф, грея своим дыханием так реалистично покрасневшие от холода тонкие пальчики, и ускорила шаг. Испытывать холод ей было уже не впервой, и, хотя новизна ощущений манила доселе не изведанными гранями, привычки одеваться теплее по утрам и носить с собой перчатки она всё никак не могла завести.

Парк постепенно оживал, лучи бледного зимнего солнца пробивались сквозь крону деревьев и слепили глаза, а на встречу стали попадаться одинокие фигуры бегунов в тонкой спортивной одежде. Дорога резко свернула и вышла к озеру. Пока безлюдному, но через пару часов его заполонят шумные лебеди и утки со смешными черными головами, кругом будут сновать мамы с колясками и улыбчивые старушки, а держащиеся за руки парочки — целоваться на мосту с видом на <i>Montmartre*</i>…

Сейчас же здесь царит почти блаженная тишина, и только одинокая женская фигура сильнее кутается в свой плащ, торопясь куда-то в сторону <i>Butte de Belleville*</i>.

…Однажды воскресным утром Азирафаэль проснулась, и поняла, что нужно что-то менять. Горячий шоколад с круассанами в кофейне на углу, звонкое <i>«bonjour, mademoiselle!»*</i> каждое утро, повторяющийся изо дня в день ритуал приветствий уже успевших стать «старыми» знакомых и просто прохожих, изящные старые здания и скверы Парижа… Ей нравилось быть человеком, нравилось обрастать этими бессмысленными каждодневными ритуалами, нравилось вести себя как они и повторять за ними все эти маленькие привычки, из которых и складывается <i>жизнь</i>.

Ей нравился маленький двухэтажный домик в глубине старой улицы, увитой плющом и уличными фонарями — летом здесь будут цвести фиалки и гортензии, да, обязательно зацветут, она давно так решила.

Нравится и её новый магазинчик, со старыми запыленными книгами и уходящими куда-то вдаль стеллажами, витающий вокруг легкий запах жасмина и пылинки, танцующие в лучах солнца на закате. На двери всегда висит табличка <i>«открыто»</i>, но никто не заходит внутрь и не догадывается о ценности хранившихся там книг — таких как самое первое издание «Путешествий Капитана Блада» и оригинальная рукопись тогда ещё «Приключений Алисы под землей», подписанная рукой самого Чарльза Доджсона.

Никто вообще не знает о том, что на самом деле это книжный магазин — потому что никто, кроме собственно её жителей, никогда не ходит по этой Богом забытой улочке. И только соседи время от времени заходят к ней — просто так, в гости, узнать, как поживает <i>mademoiselle ma chérie</i> и спросить, не нужна ли ей помощь в чем-либо.

Азирафаэль с понимающей улыбкой принимает эти неловкие попытки ухаживаний, и всегда вежливо поддерживает эти ничего не значащие разговоры, угощая своих гостей чаем — они сидят за маленьким и очень неудобным столом, заваленным стопками книг и ворохом каких-то старых бумаг, один только вид которых должен внушать благоговение. Леон, Эмиль, Гильберт, Жюль — их всех явно интересует она сама, а не обстановка вокруг, но дальше совместного распития чая она никогда не заходит, отказываясь от предложений пойти в кафе, ресторан, театр, музей или еще куда-то. Так что через два-три часа они все неизменно оказываются снаружи, уверяя, что им уже стоит бежать, но они обязательно зайдут ещё раз и добьются от неё согласия, да-да, <i>до следующего раза!..</i>

На втором этаже домика примостилась маленькая квартира, уютная и почти кукольная, всё расставлено строго по своим местам — статуэтки, картины, небольшой книжный шкаф с разноцветными корешками библий, торшер на длинной изогнутой ножке и цветастый ковер, тюлевые занавески на окнах, аккуратно застеленная узкая кровать. А прямо напротив окна — небольшой круглый столик, за которым удобно сидеть и выглядывать наружу, любуясь падающими с неба снежинками.

По вечерам можно сидеть, закутавшись в теплый вязаный плед и греть руки о чашку с горячим какао, наблюдая, как на улице зажигаются огни, как живет своей жизнью старая улочка с мощеным кирпичом узкими тротуарами и увитыми плющом стенами — настолько тихая и безмятежная для обычно живого Парижа, что её как будто перенесли сюда из позапрошлого века, <i>вместе со всей обстановкой комнаты и книжным-не-магазином на первом этаже.</i>

Азирафаэль нравится её новая жизнь, нравится гулять пешком по городу и есть жаренные каштаны на <i>Boulevard de Clichy*</i>, носить длинные юбки и кофты с растянутыми рукавами — в Лондоне всегда промозгло и сыро, а тут зима мягче. Нравятся жители их маленькой улочки, которые заходят к ней на чай, нравится слушать их рассказы о работе и событиях в городе, глядя сквозь маску напускного добродушия на светлые, чистые души, искренне обеспокоенные одиночеством молодой девушки.

Нравится просто бродить по городу в одиночестве, наблюдать за жизнью людей, слушать игру уличных музыкантов и разучивать новые танцы во время этих невольных концертов, или же просто пританцовывать под заводной джаз на площади у собора, нравится то, как окружающие реагируют на её внешность и пытаются оказывать знаки внимания, общаться с ними, слышать комплименты от прохожих и просто радоваться тому, что всё это до сих пор существует…

Нравится каждый новый день остатка её жизни.

<i>Жизни, которой могло и не быть.</i>

<right>Je veux de l'amour, de la joie,

De la bonne humeur

Ce n'est pas votre argent

Qui fera mon bonheur

Moi je veux crever la main sur le cœur

Allons ensemble découvrir ma liberté

Oubliez donc, tous vos clichés

Bienvenue dans ma réalité

<i>Хочу любви, тепла, не плакать всерьёз,

Проклятые деньги — родители слёз

Прошу, оставь, надежду для грёз

Давай со мной откроем свободу себе

Забудь про всё, что внушили тебе

Иди вперед навстречу мечте</i></right>

<center>===</center>

Однажды, тишина выпавшей из хода времени улицы будет нарушена громким ревом двигателя.

Машина — старая, чёрная, такая, что вообще не должна была поместиться в узком проходе между двумя домами в самом начале улочки, не говоря уже о том, чтобы вписаться в её безумные повороты — спокойно проедет вперед, вопреки всем законам физики и здравого смысла, чтобы остановиться у дома напротив.

Высокая девушка, стройная, с короткой стрижкой красно-алых волос, небрежный художественный беспорядок которых за километр отдает сложной многочасовой укладкой, в неизменных тёмных очках — посреди зимы-то! — и в облегающем как вторая кожа коротком черном платье — <i>mon Dieu*</i>, хоть бы подумала об прикрытии!..

Она выйдет из машины, любовно проведя рукой по черной лакированной дверце, и показательно не глядя на маленький двухэтажный домик по другую сторону дороги, зайдет внутрь.

Азирафаэль будет наблюдать за ней из окна своей комнаты, сжимая в руках давно опустевшую чашку из-под какао, красную в зелёно-белую клетку, которую чуть не разобьет уже несколько раз за последние пару минут. Она поставит её на стол и сцепит дрожащие руки в замок под подбородком, теребя пальцем воротник белоснежной блузы под теплым домашним кардиганом.

В доме напротив тем временем зажжется не работающий последние лет десять свет, откуда ни возьмись появится мебель и тяжелые черные шторы на гардинах, которые так и останутся не задернутыми. На стенах окажутся картины и какие-то старые гравюры, <i>стилизованные под старину</i> настоящие древние обои, а все подоконники и горшки на балконе сами собой обставятся цветами.

…И вот уже на следующее утро и Леон, и Эмиль, и близнецы Гильберт с Жюлем будут проходить мимо этого дома как ни в чем не бывало, здороваясь с живущей там девушкой так, будто она жила там все эти десять лет, пока дом стоял покинутым.

Никто из жителей этой маленькой улочки не будет удивляться каким-то чудом попавшей сюда машине, парнишка-курьер, который развозит пиццу и суши по всем окрестным домам, приспособится оставлять в дверях записки с весьма недвусмысленными намёками, а в кофейне на углу <i>Rue Botzaris*</i> внезапно окажется на одну постоянную клиентку больше…

<center>===</center>

…<i>А на следующее рождество </i>улица будет украшена светящимися огоньками и гирляндами. Весь Париж засыплет мерцающим снежным крошевом, которое можно будет ловить языком, стоя без шапки и запрокинув голову к небу, так, что перед глазами всё будет идти кругом.

Соседи будут заходить один к другому в гости, зажигать бенгальские огни и желать друг другу счастья, а над каждой дверью повесят по венку из омелы, под которым так удобно стоять, держась за руки, и целоваться — быстро, украдкой, чтобы никто не заметил, а затем бегом, до следующего порога, где висит еще одна омела, <i>и так целый вечер…</i>

Это будет Азирафаэль, кто настоит на том, что нужно будет зайти ко всем жителям этой маленькой улочки и поздравить их с праздником. Кроули такие условности совсем не волнуют, Кроули всякий раз поворачивает табличку на входе стороной <i>«закрыто»</i> и ведет себя так, чтобы все местные ловеласы <i>даже подходить не смели ко входу магазинчика</i> — так что чайный сервиз для гостей уже долгое время пылится внизу неиспользованный.

Они сидят в обнимку в комнатке наверху, освещаемой только неровным — из-за падающих с неба хлопьев снега — светом уличных фонарей, и пьют собственноручно растопленный шоколад из больших пузатых чашек,<i> нежно-голубой у Кроули и бордово-красной у самой Азирафаэль</i>, купленных взамен тех, <i>в клеточку</i>, что были разбиты одним воскресным днём прошлой зимой.

Именно Азирафаэль за двадцать минут до полуночи предложит выйти на улицу и позвонить в каждую дверь на этой улице, чтобы раздать всем капельку счастья и благодати. И пускай Новый Год будет только через неделю, а в Рождество принято сидеть дома с близкими людьми, Кроули послушно встанет и потянется за длинным коричневым пальто, обматывая вокруг Азирафаэль длинный шерстяной шарф и подобранные в цвет вязаные <i>варежки</i> — у той тонкие и длинные пальцы, они постоянно мерзнут и краснеют от холода. А Кроули на голову нахлобучат смешную коричневую <i>шапку-ушанку с белым мехом внутри, торчащим в разные стороны как уши у собаки.</i>

В итоге они, конечно же, не успеют обойти всех соседей до того, как колокола <i>Notre Damme de Paris</i>* отобьют полночь — а всё потому, что где-то на пятом или шестом пороге Азирафаэль наконец заметит висящий у них над головами венок омелы и настоит на том, что, согласно традиции, они <i>должны поцеловаться.</i>

Затем им придется вернуться к самому началу улицы, ведь <i>они обошли уже шесть домов, и пропустили шесть других венков, что же это за кощунство такое!</i> Но где-то на пути к третьему крыльцу Зира поскользнется и упадет спиной прямо в мягкий сугроб, а Кроули неосмотрительно станет прямо возле нее и будет смеяться, не подумав, что её нога оказалась совсем рядом от выпутавшейся из колючей варежки руки — так что вскоре они обе будут кувыркаться в снегу и отплевываться от холодных комьев, пытаясь засыпать горсть друг дружке за шиворот.

А потом они будут долго отряхиваться от снега и дрожать, и Кроули схватит Азирафаэль за запястья, пряча её руки в своих больших ладонях, чтобы растереть их и согреть своим дыханием. У них над головой будут шуметь и взрываться фейерверки, и они будут одни, абсолютно одни, предоставленные сами себе, не зависящие ни от чьего мнения или слова, и этот миг будет только <i>их</i>.

Как и <i>следующий</i> миг, и еще один <i>за ним</i>, и все последующие <i>дни, недели, годы</i> — столетия остатка их жизни.

<i>Жизни вместе.</i>

<center>===</center>

<i>…Но это всё будет потом.</i>

Сейчас же дверь в магазинчик открывается, надрывно звенит колокольчик на входе. Азирафаэль несколько раз чуть не разбивает свои очки, и таки разбивает ту красно-зелёно-белую клетчатую чашку — и еще несколько других, которые стояли перед ней на столике — пока наконец сбегает по лестнице вниз, на первый этаж.

Кроули улыбается довольно и сыто, как змея, которая загнала свою жертву в тупик и больше не собирается её никуда отпускать.

— Сегодня просто замечательный день, <i>mon cher ange*</i>. Не желаете ли прогуляться в парк? Говорят, там утки очень голодные, стоит покормить их. А потом я могла бы угостить вас чашечкой кофе — <i>если, конечно, вы не будете против…</i>

Кроули стоит напротив Азирафаэль, прямая, несгибаемая, смотрит с вызовом — попробуй, мол, только не согласиться, — но в голосе проскальзывает неуверенность и страх — <i>чего</i>? Быть отвергнутой? <i>Что в этой новой жизни для неё больше нет места? Что она опоздала и её больше не ждут?..</i>

Она стоит, такая близкая, родная, наконец-то закончившая заметать все следы и хвосты — иначе не приехала бы, не стала выдавать их прикрытие, значит теперь со всем точно покончено… Под глазами у неё залегли плохо скрываемые синяки, и наклон головы настороженный, как будто готовый в любой момент развернуться и уйти, чтобы скрыться навеки где-то в лабиринте человеческих городов. Азирафаэль стоит счастливая, не знает что сказать даже, с чего начать, как выразить всё то облегчение и торжество что она вернулась — <i>к ней, наконец-то рядом, целая и невредимая.</i>

За окном магазинчика падает снег, где-то вдалеке заканчивается в церкви воскресная служба, улыбчивая девушка всё так же поет свой заводной джаз под аккомпанемент гитары и контрабаса. <i>И теперь это всё принадлежит только им.</i>

Именно поэтому она на дрожащих ногах делает вперед шаг, другой, а потом просто бросается вперёд, сжимая уже готовую развернуться и уйти демонессу в крепких объятиях.

Начинается первый день их новой жизни.

Жизни, где они наконец-то могут быть <i>вместе.</i>

<center><i>Хочу любви, огня, хорошего дня

А деньги — как лёд, не греют меня

И с ними я, наверно, не я!

Хочу летать дышать свободой моей

Забыть гламур и душных людей

В реальный мир сбежать поскорей!</i></center>

________

* Рarc des Buttes Chaumont — парк Бут-Шамон в Париже

*«bonjour, mademoiselle» — «доброе утро, мадмуазель» фр.

*«madmuaselle ma chérie» — «дорогая мадмуазель» фр.

*«mon Dieu» — «мой Бог», восклицание, фр.

*Notre Damme de Paris — собор Парижской Богоматери

*«mon cher ange» — «мой дорогой ангел», фр.

Montmartre, Butte de Belleville, Boulevard de Clichy, Rue Botzaris — названия улиц/районов в Париже