Всё могло бы быть иначе. Всё могло бы сложиться абсолютно по-другому. Вещи могли бы остаться на своих местах. Но всё случилось так, как случилось. Злая Судьба крутит шашни с Госпожой Фортуной. И всё делается не так. Совершенно не так, как хотелось бы Чарльзу Ли. Все дела медленно катятся по наклонной. И никто ничего сделать с этим не может. Все попытки тщетны, даже пытаться что-то сделать бессмысленно. Ведь всё это треснет, сломается и обрушится сверху, придавит огромной плитой к сырой земле. Провал за провалом. Когда же уже кто-нибудь нанесёт последний удар? Так хочется уже избавиться от груза на собственных плечах.

       Мужчина сидит на кровати в своей комнате в таверне «Зелёный Дракон» и смотрит на собственные руки. Несколько недель он заходился страшным кашлем. Все смотрели на него с сочувствием, советовали выпить чаю, отправиться к врачу, сделать хоть что-нибудь со своим здоровьем. Но Чарльз всё откладывал и откладывал, зная, что никогда не сможет объяснить никаким врачам причину своего мерзкого кашля. Его новая болезнь не лечится. Она не имеет никакого лекарства. Нельзя выпить что-нибудь, чтобы всё это резко прекратилось. Остаётся надеяться, что всё это пройдёт само. Вот только всё стало хуже, чем могло быть когда-то.

       Он уехал из Бостона по каким-то своим делам в Нью-Йорк…

       По крайней мере, именно так он сказал. Сообщил, что это очень важные дела и они не требуют никаких отлагательств, решается судьба Ордена. Он врал с надеждами, что ему действительно поверят, но вот только всем давно известно, что единственное «дело» Магистра в Нью-Йорке зовут Шэй Патрик Кормак. И именно к нему тот тянется. Постоянно сбегает, следует за ним, не отстаёт не на шаг и тепло улыбается, когда капитан Кормак находится рядом.

       Может, другие это совершенно не замечают, но Ли-то знает, что Шэй не просто талантливый капитан Ордена, не просто предатель. Он тот, кто завладел сердцем Магистра Кенуэя. А ещё Чарльз знает, что Кормаку не нужно сердце Хэйтема, не нужна эта любовь. Ли не хочет, чтобы его Магистр страдал, но он ничего не может сделать, чтобы ему помочь. Он ничего не может сделать, чтобы помочь себе самому.

       Грудную клетку буквально разрывает изнутри. Внутри что-то шевелится, пытается вырваться наружу. Вновь приступ этого дрянного кашля, что не даёт покоя уже несколько месяцев подряд, а с приходом зимы всё стало только хуже. Всё сжимается внутри, всё трепещет перед этим чёртовым напором. Дыхание словно что-то перекрыло. И ни вздохнуть, ни выдохнуть невозможно. Ничего нельзя сделать. Невыносимо.

       Ли подносит дрожащие руки к лицу, к собственным приоткрытым губам. Что-то твёрдое лезет из горла, рвётся наружу, стремится, как можно быстрее увидеть этот чёртов свет. Мокрый бледный цветок падает Чарльзу в руки. И сразу становится немного легче. Не так уж сильно давит, не так уж сильно больно. И можно вдохнуть свободнее, но только лишь на мгновение, пока всё это не повторилось вновь. Он сплёвывает лепестки на пол. Проклятье. Самое настоящее проклятье. Только не со мной…

       Мужчина смотрит на хрупкий бутон, что доставил ему столько проблем. И если верить всему тому, что Чарльзу однажды удалось узнать, то его проблемы только начинаются. Он не мог поверить в этот вздор, не мог представить, что когда-нибудь ему придётся столкнуться с этим. Что когда-нибудь внутри него будет что-то такое. Пугает неестественность, неизвестность, непонятность. Так не должно быть.

       Проклятье…

       Ли лишь раз видел, как подобное происходит с людьми. Он видел, как молодая девушка в красивом нарядном капоте, в накрахмаленных юбках упала на мостовую, посреди толпы всех этих спешащих в никуда людей. Её трясло. Она кашляла и кашляла, пока на землю не свалилось несколько бутонов тюльпанов. И никто не бросился ей помогать, словно это было не какое-то чудо, словно это было обычно для улиц Бостона происшествие. Люди равнодушны к происходящему, им абсолютно всё равно. Молодая девушка стоит на коленях, она не может подняться, а все лишь уходят от неё. Ничего не случилось, ничего не произошло. Проще забыть, пройти мимо, в надежде, что поможет кто-то другой. Но никто это не сделается. И даже он сам стоит в стороне и молча смотрит.

       Цветы в январе. Девушка кашляет, выплевывает лепестки и бутоны в грязный снег. Нет, Чарльз не может это забыть.

       Он смотрит на желтоватый мокрый комочек, лежащий на его ладонях. Он так рвался наружу, чтобы теперь засохнуть здесь в этом враждебном мирке. Его отправят в ведро для мусора. И лучше бы он просто остался где-то внутри и никогда не пророс, никогда не зацвел и не давал бы о себе знать. Нарцисс… Так вот ты кто, Хэйтем. Гордый нарцисс. Мужчина проводит большим пальцем по цветку. Почему всё так? Почему именно он? Странные вопросы, на которые сам тамплиер никогда не получит ответы.

       Индейцы говорят, что это страшная болезнь, ужасное терзание и лучше умереть, чем жить с подобным, причиняя себе невыносимую боль. Может еще не поздно, и я успею всадить себе пулю в висок? Неразделённая любовь со своими жуткими последствиями. И излечиться можно лишь только получив свой взаимный ответ. Но Чарльз знает, что не получит его никогда. Никогда не услышит «И я тебя люблю».

       Вот только он и сам никогда не признается в своей любви человеку, из-за которого теперь с его губ срываются и падают вниз цветы.

       Ли смотрит на цветок. Нежный, слабый, незащищенный. Он точно такой же, как и его любовь к этому холодному и сдержанному аристократу Хэйтему Кенуэю. За что вы так со мной, Магистр? Почему именно я? Судьба выкрикивает громкую, но злую шутку, а сердце готово разорваться от боли внутри. Невыносимо всё это терпеть. Невыносимо молчать в этой тишине, давящей со всех сторон. Но люди не поймут, если Чарльз что-то скажет Кенуэю. Хэйтем сам не поймёт и не примет его.

       Дверь отворяется с противным скрипом давно несмазанных петель. Мужчина дёргается, словно через его тело пропустили электрический ток. Он сжимает руки в кулаки и поднимает голову. В дверях стоит Хики. Всего лишь Хики, который, вероятно, пришёл сообщить, что лошади готовы, и пора бы уже отправляться в дорогу, а не просиживать штаны. Это не Магистр Кенуэй… Не Хэйтем, что решил так неожиданно вернуться, бросив своего любимого и ненаглядного Шэя Патрика Кормака, предателя, ассасинскую шавку. Этот Кормак когда-нибудь предаст и Орден.

       Ли он уже предал, отобрав у него самое дорогое, что было в его жизни.

       Чарльз чувствует, как мнётся в его кулаке цветок. Маленький, совершенно беззащитный бутон лишь сильнее вдавливается в ладонь. Он ломается, рвётся на жалкие ошмётки, а мужчина только сильнее сжимает руку, будто этот цветок виноват во всём, что происходит с ним. Будто этот цветок разрушил всё, что маячило в серой дымке на горизонте призрачных надежд и мечты Чарльза Ли. На что вообще он надеялся? Хэйтем никогда не вернётся в Бостон ради него. Весь мир Магистра вертится вокруг капитана, которому просто нет дела до чужих чувств.

       Он смотрит на Хики невидящим взглядом и пропускает слова мимо ушей. Согласно кивает, даже толком не зная, на что он соглашается. Лишь бы Хики ушёл, лишь бы быстрее закрыл дверь этой маленькой комнатки и оставил его одного ещё на несколько минут вместе со всеми своими мыслями, со всеми своими переживаниями, с цветком нарцисса в сжатом кулаке. Чарльзу нужна хотя бы маленькая возможность реабилитировать себя, привести в порядок. Никто не должен видеть его таким разбитым. Вот только никак не получается собрать себя обратно…

       Хэйтем никогда не обнимет Ли тёмной ночью. Он никогда не пустит его в свою постель, в свою тёмную и холодную душу. Кенуэй никогда не коснётся губ Чарльза. И никогда не допустит мысли, что они могли бы быть вместе. Навсегда. Связанные одной идей. И ничего больше между ними не может быть.

       Новый приступ кашля одолевает его. Чарльз сгибается пополам, спешно хватается руками за лицо, торопится прикрыть рот. Он уже чувствует, как новый цветок лезет наружу. Он чувствует гладкие лепестки на своём языке.

       Проклятые нарциссы…