— Долго ждёшь?
Каминари перепрыгивает через забор и быстро подходит к его машине. Из его рюкзака, увешанного значками и нашивками, слышится стук бутылок, и Хитоши цокает языком.
— Долго. Запрыгивай.
Денки смеётся — от чего вообще, ничего смешного же не сказал — и обходит машину сзади.
А Денки всегда такой. Смеющийся над его несмешными шутками, улыбающийся так, будто у него день рождения, в глупых толстовках с такими же глупыми надписями. Мальчик-у-которого-всё-хорошо.
Мальчик, который на самом деле сбегает из дома каждые выходные, чтобы не слушать родителей и их «повзрослей», «надень что-то приличное», «когда ты уже наиграешься и найдёшь девушку, как нормальный парень?»
Шинсо смотрит, как Каминари пинает камушки у колёс, — опять надел кроссовки разного цвета — и думает, что в следующий раз сам придёт и устроит скандал, если родители Денки опять доведут его до слёз. Не сосчитать, сколько раз он уже говорил, что Денки всегда желанный гость в его доме, а его семья — состоящая из двух приёмных отцов, что явно не красило его в глазах семейства Каминари, — его с радостью примет. А тот лишь улыбался и говорил, что всё образуется. «Они примут это». Шинсо только качал головой и давал ему ключи от своего дома.
— Опять не взял ничего тёплого. На, надень, — Шинсо протягивает свою джинсовку, которая всегда лежит на задних сиденьях специально для Каминари, — я не буду носиться с тобой, если ты опять заболеешь.
— Нет, будешь, — ещё одна улыбка на все двести двадцать вольт, от которой Шинсо стабильно прошибает будто электрическим разрядом. Да. Будет.
Он заводит мотор старенькой машины его отца, которую берёт на выходные, и отъезжает с парковки супермаркета. Денки открывает бутылку лимонада, и Шинсо не может сдержать улыбку.
— Серьёзно, лимонад?
— Тоже хочешь? Давай, будет непрямой поцелуй.
— Ты можешь целовать меня напрямую буквально в любое время, в чём твоя проблема?
— Ты ничего не понимаешь в романтике.
Что ж, он прав. Но Хитоши старается, правда старается. И может он не дарит Денки пышные букеты, не водит в дорогие рестораны, но зато возит его смотреть на закаты каждые выходные. Накрывает третьим одеялом, когда он болеет, и целует сладкие губы, потому что молоко с мёдом это невкусно, и Денки сидит такой недовольный, что взять его лицо в обе ладони и притянуть поближе — это естественная реакция. И на выпускном после какого-то класса они танцевали. Правда, не в школьном спортзале, который каждый год наряжают специально для бала, а в комнате у Шинсо под старую музыку и в свете гирлянд, но это их романтика.
А Денки в свою очередь протирает его побитые костяшки, когда Хитоши опять влезает в драку. И спрашивает тихо, почему на этот раз. А после такого же тихого «они опять тебя оскорбляли» целует эти же костяшки. И Шинсо обнимает его одной рукой, другой вытирая слёзы, одновременно с этим целуя.
И Хитоши так влюблён. В то, как Каминари смеётся над глупым анекдотом про динозавров, в то, как клеит цветные пластыри на его ссадины, в то, как добавляет кучу сахара в чай и кривится на кофе. В Денки.
— Давай остановимся здесь!
Как только Шинсо останавливается, Каминари выпрыгивает из машины, на ходу расправляя их клетчатое покрывало. На его лице детский восторг, хотя они приезжают сюда бог знает какой раз, но умение Денки радоваться вообще всему, это то, что Шинсо в нём любит. Это и тысячу других вещей, потому что, как вообще можно не любить Каминари Денки? Шинсо готов и дальше разбивать костяшки, пропускать школу, отдавать единственную джинсовку, только бы тот продолжал улыбаться, делая Хитоши влюблённым дураком.
— Ты чего застыл? Давай, уже закат.
Шинсо улыбается краешками губ, Каминари улыбается так широко, как только может, и греет свои руки о его — всё-таки замёрз. Они сидят в уютном молчании, которое только один раз нарушил звук открывшейся бутылки лимонада.
— Смотри, этот закат — будто мы! — Денки лежит на спине, закинув одну руку за голову, а другой указывает на небо, и Хитоши приходится перевести взгляд с его невероятных глаз. Облаков почти нет, небо окрашено преимущественно в жёлто-розовый, но с краю, почти у самого горизонта, есть небольшая фиолетовая часть. Глаза Каминари наполнены таким искренним восторгом, что Шинсо не выдерживает, наклоняется и целует его, наслаждаясь удивлённым «ой».
Губы Каминари на вкус как газировка и мятная жвачка. Шинсо перебирает его волосы одной рукой, пока тот мнёт его толстовку.
Каминари всегда говорит, что глаженная одежда — это социальный конструкт, но Шинсо знает, что тот просто не успевает её гладить, потому что подрывается с кровати за полчаса до выхода. И за это Хитоши его тоже любит.
Спустя время, когда уже почти полностью стемнело, они просто лежат, держась за руки, и смотрят, как на небе начинают появляться звёзды.
— Жаль, мы не можем их посчитать.
Шинсо просто кивает, а Каминари переворачивается на живот и смотрит прямо на него.
— Они сегодня снова говорили, чтобы я тебя бросил.
— Ты правда думаешь, что они примут тебя? Нас?
— Им придётся, — голос Денки становится жёстким. Он уже давно не дрожит, говоря о том, что родители не принимают его ориентацию. Теперь он <i>уверен.</i> Уверен в том, что чувствует себя счастливым с Хитоши. Уверен в тепле в груди, когда его целуют так нежно, что слёзы наворачиваются. Уверен, что чувствует только щемящее счастье, приходя домой к Шинсо и смотря на его отцов, которые вместе всю жизнь, преподают в одной школе и действительно любят Хитоши. — Пока ты со мной, всё будет хорошо.
— Всё будет хорошо, — повторяет Шинсо, переплетая их пальцы. И он действительно в это верит.