Мои первые уроки на скрипке прошли уже после того, когда все вопросы с преподавательницей по пению были улажены. Она никак не хотела отставать от меня — а мои родители, мотивированные моим печальным взглядом и откровенно недовольно опущенными уголками губ (как же они меня баловали…), не хотели отставать от неё. Был найден компромисс: меня записывали на отдельные уроки, учили петь — брать высокие и низкие ноты, контролировать дыхание, технику… и отставали. Я искренне не понимала, зачем мне такие умения, если слова всё равно не получится произнести, а значит, будут выходить только красивые, но бессмысленные звуки, но легко согласилась. Мне не сложно.

В конце концов, плата не увеличивалась, ведь формально у меня было столько же уроков, сколько и раньше. Больше, чем до этого, проблем я не доставляла. Все были счастливы.

Сначала, конечно, мне едва давали зажимать струны. То есть, давали, но не по нотам, а просто и бессистемно. Нужно было научиться правильно держать саму скрипку и смычок, нормально проводить последним по струнам. Волшебная мечта об игре на этом инструменте чуть подрастеряла свои краски, но всё ещё осталась при мне. Всё оказалось несколько сложнее, чем я себе представляла. Может, дело было в возрасте? Дети учатся быстрее, мне же, с моим сознанием, должно было быть сложнее.

Риё осталась довольна, когда услышала о моих первых шагах в освоении инструмента. И, наоборот, попеняла на то, что я почти полностью отказалась от занятий по пению:

— Кто знает, вдруг тебе удалось бы добиться связной речи, пусть с помощью заученных ритмичных фраз. Возможно, нужна лишь тренировка. Ты ведь никогда не говорила нормально.

Я только качала головой. Может, Лейко никогда не говорила нормально, но вот я — говорила. И во время пения я отчетливо ощущала, что ничего не менялось. То ли теория с другими отделами мозга была провальной, то ли эти отделы тоже были задеты.

Общаться с одноклассниками не получалось. Кажется, мой самовольный поступок нисколько их не оттолкнул — немного восхитил даже — но и не приблизил ко мне. Закрепившаяся слава «умной, но тормознутой» меня полностью устраивала, так как позволяла не только без проблем учиться, но и не общаться с детьми. Не то чтобы я не любила детей в принципе, но целый класс, да ещё и общающихся со мной на одном уровне — это перебор. К тому же, почти все ребята ходили в одну младшую школу и отлично друг друга знали, а значит, активно новых знакомств не искали. Как ни посмотри, ещё одна удачная для меня ситуация.

А между тем, приближался день моего рождения, который приходился на конец апреля. Родители, по моей просьбе, всё-таки не устраивали масштабного праздника, но вытащили из дома и повели в парк развлечений. Сначала я относилась к этой идее очень скептически, хотя и улыбнулась пару раз, чтобы не беспокоить взрослых. В парке я не была лет эдак с пятнадцати. Что там может быть интересного?

Но, неожиданно, меня захватила атмосфера. Сначала я без энтузиазма прыгала на батуте, пытаясь сделать сальто (и один раз обидно шлёпнувшись на задницу так, что копчик ныл ещё минут десять), потом — пыталась выбить себе зайца в тире. Ружьё, из которого предполагалось стрелять, было безумно тяжелым, и руки дрожали, так что Кейко, рассмеявшись, сама достала мне этого зайца. Такого… ядрёно-розового. Я довольно взяла его подмышку. Всегда считала, что вещи должны быть или элегантными и красивыми классически, или странными до такой степени, что это уже не важно. Заяц входил в последнюю группу.

— Лейко, хочешь сладкую вату? — спросила у меня мама. Я задумалась. Томоки мягко отобрал у меня зайца, и идти сразу стало удобнее. — Да? Нет? Почему нет?

Я пожала плечами. Просто не хотелось. Хотелось, после неудачи с тиром, чего-нибудь весёлого. Подхватив родителей за руки, я уверенно потащила их вперёд. Мне семь, так что американские горки точно отпадают. Да и вообще любые страшные, вертящиеся штуки — тоже… Я показала на условно безопасный аттракцион такого типа, получила отказ, надулась. Но смогла выбить себе поездку на обзорном колесе! И прилепилась к стеклу.

— Тебе не страшно? — нервно сжала мои плечи Кейко. — Так высоко… и мы всё выше. И качаемся. Ой! Почему так медленно? Мы остановились?

Слушая её трёп, я завороженно смотрела на всё с высоты. С небольшой, конечно, в нашем парке не было огромного колеса, но всё равно — очень интересно! Высоты я никогда не боялась. Она меня манила. Помню, будучи подростком, играла в игру, где главный герой постоянно перемещался по крышам, прыгал вниз — и чуть не пищала от восторга. От самого концепта. Я бы многое отдала, чтобы моя причуда была не такой полезной, как сейчас, а, например, давала мне возможность высоко прыгать. Ох, как бы я оторвалась! Сейчас прыгать получалось плохо, ноги были откровенно слабенькими. Вывалившись из кабины, я немного попрыгала на месте. Слабенькие…

Скользнувшую в голове мысль выбила чуть ли не целующая землю Кейко, и я захихикала, а потом через смех попыталась донести до неё всю абсурдность ситуации:

— Ногаядый пой! Вос… вур… высоты стра, — выдавила я. Хихиканье плавно сошло на нет, но Кейко, которая вряд ли поняла посыл, всё равно надулась. «Настоящий герой! Высоты боишься» так и осталось невысказанным, но я решила не пытаться. С помощью голоса всё равно не получится, а с помощью жестового языка сестра, возможно, не поймёт. Он ей давался куда хуже, чем родителям.

Несколько часов, которые мы провели в парке, получились прекрасными. Я всё-таки съела огроменный розовый шар сладкой ваты, после чего не смогла нормально поесть в кафе, но не сильно расстроилась. День выдался солнечным, не слишком жарким, не слишком холодным, так что я спокойно бегала от одного развлечения к другому. Особенно мне понравилось плавать в небольшой лодочке. По кругу, конечно. Зато я могла принимать мнимое участие в процессе передвижения, крутя вёслами. Лодочка плыла и без этого, но было забавно.

Ещё забавнее было брызгать на Кейко каплями с мокрых рук. Она пищала и бегала от меня, я бегала следом и хихикала, не переставая. Хороший день!

Уже на выходе я замедлилась, задумчиво разглядывая небольшую, но цветастую палатку. Рядом стояла группка шушукающихся школьниц. Перекатившись с пятки на носок и сцепив руки в замок за спиной, я направилась в выбранную сторону. Стало банально интересно, а читать название — слишком утомительно. Легче заглянуть внутрь.

Внутри предлагали испытать свою удачу. Слушая разливающуюся соловьём женщину, которая предлагала то сыграть во что-то, то вытянуть билет, то подкинуть кубик, я начинала медленно улыбаться. Мне ещё ни разу не удавалось воспользоваться своей способностью… ну. Вот так. Было происшествие с полицией, но на этом всё, другие предсказания не носили в себе такого интереса. Или носили, но никак меня не касались, оставляя после себя только неясные ощущения.

Например, как-то раз я словно посмотрела отрывок из десятисекундной мелодрамы. Он кричал ей «Пошла ты!», она плакала. Я тогда кисло вздохнула и всё-таки пнула камушек, который попался мне на пути из музыкальной школы до дома. Так им и надо, пусть страдают. В другой раз я увидела место преступления, но совершенно незнакомое, пустое. Зато крови было много. Я много чего видела, но каждый раз вздыхала, понимая, что данное отдельное видение никак со мной не связано. Интересные эмоции можно получить, прочитав книгу или посмотрев фильм. От причуды мне нужен был результат.

Собственно, на результативность я её и собиралась проверить: через сколько попыток я нащупаю предсказание, нужное мне? Но надо сразу выбрать что-то более-менее контролируемое и с как можно меньшим количеством вариантов, перенапрягаться и мучиться от бессонницы не хотелось. Повертев головой, решила, что простейшая штука с игральным кубиком под одним из трёх стаканов сойдёт. Подёргала за рукав Томоки, жестами описала, чего хочу. Он понятливо кивнул. Через минуту женщина уже путала меня, двигая стаканы. Я за ними даже не наблюдала. Зачем мне?

Итог: двадцать попыток, чтобы узнать, что под самым левым стаканом ничего нет. Ещё тридцать четыре — чтобы узнать, что кубик под правым. Хотя предсказание, по которому косвенно можно было об этом догадаться, было уже пятнадцатым… Но мне не нужно «косвенно». Анализировать — это весело, но не когда есть возможность обойтись без этого. На всё ушло меньше полминуты раздумий.

Кстати, родители никак не стали акцентировать внимание на том, что я — очевидно — использовала причуду, даже когда мы отошли достаточно далеко от лавки. Я с удовольствием ела выигранное мороженое, Кейко очень заметно на него облизывалась. Сладкоежка. Я сжалилась и отдала ей половину. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало.

Своей цели я ещё не добилась, так как два эксперимента не могли дать сколько-нибудь точной вероятности «выбить» желаемое предсказание, но я собиралась начинать собирать статистику. На различных играх проверять будет очень удобно. И на лотереях, наверное, тоже, но выигрывать раз за разом и оттого светиться мне не улыбалось, так что я решила: если и буду тренироваться на чем-то, связанном с деньгами и выигрышем, забирать его не буду. Или буду, но не очень часто.

К концу лета мне удалось свести количество «бесполезных» попыток примерно к двадцати, каждый раз результаты колебались. Я всё лучше понимала свою причуду, хотя, казалось, куда ещё? Она ведь была предельно простая. Но Риё, когда я поведала ей об этом, заверила меня, что чаще всего так всё и происходит: сначала дети учатся контролировать свою причуду и не раниться из-за неё, потом — находят всё новые и новые способы применения, развивают. В итоге, к старшей школе, когда можно пытаться поступить в геройские школы, все подростки уже прекрасно себя контролируют, знают свои возможности и пределы.

— Это, конечно, не означает, что развитие причуды на этом останавливается, — увлеченно рассказывала мне женщина, неопределённо покачав головой. Увлеченность вполне объяснима: в этом мире все сходили с ума от героев, а сильные и интересные причуды были присущи, как правило, только им. Соответственно, народ сходил с ума и по причудам тоже. — На геройских факультетах преподаватели всегда профессиональные герои, они знают, как научить подростка нестандартному использованию своей причуды, найти новые пути применения.

Хмыкнув, я пробормотала что-то несвязное себе под нос. Нестандартное использование, конечно. Интересно, можно ли мою причуду использовать нестандартно? Я, вроде как, не ребёнок, и фэнтези в прошлой жизни зачитывалась, но в голову ничего не приходит. Оно мне и не нужно особо, конечно, но любопытно. Способность не генерировала каким-то магическим образом новые события, она банально показывала последствия. В реальности не менялось ничего, кроме приобретения мной нового знания, которое я даже не могла нормально и вслух высказать. Хотя, несколько раз мне удалось уловить цепочку событий. Приятно было осознать, почему тот парень потерял свой кошелёк, если я всего лишь прикормила бродячую кошку.

Впрочем, чем сильнее причуда подчинялась моим желаниям относительно заданного времени, тем сильнее меня беспокоил другой вопрос. Помимо времени нужно было учитывать фактор… актуальности лично для меня, пожалуй. Например, от кинутого камня с проводов взлетят птицы. И вздрогнет у себя дома сидящая у окна девочка. И, заскулив, отойдёт назад небольшая псина. Лично мне нужно было узнать только последнее, потому что камнем я хотела отбиться именно от неё. Но и всё остальное происходит в том же временном промежутке. Одно событие может потянуть за собой как одно, так и десять, пятнадцать. И с помощью «территориального» или «временного» ограничения от этого вряд ли получится избавиться. Значит, нужно выдумать что-то ещё.

Я подозревала, что Риё могла бы дать мне какой-нибудь совет по поводу моей причуды: она выглядела как та, кто разбирается в теме. Учитывая её способность понимать, что человек на самом деле хочет сказать, она наверняка работает со многими детьми, не только со мной. Причуда, конечно, интересная. Если язык её собеседника — не японский, сможет ли Риё понять его? Я ведь хотела что-то сказать, но не могла, именно на японском, русский был отложен подальше.

Проверять я остереглась. Она взрослая, осечки причуды уже наверняка сведены к самому минимуму. Если способность вдруг выдаст вместо привычного японского нечто другое, тут впору или забить тревогу, или начать задаваться вопросами. Мне не было нужно ни то, ни другое.

На радость родителям, в музыкальной школе я нашла двух девочек и одного мальчика, с которыми общалась в перерывах между занятиями и — иногда — когда дожидалась Кейко, которая забирала бы меня домой. Я не была в восторге, ведь дети есть дети, но пытаться предсказать темы для разговора и ещё дома писать ответы было забавно. Кажется, сами детки тоже неимоверно веселились. На том хлипкие приятельские отношения и держались, иначе мы бы вообще не смогли говорить.

В конце каждого года обучения ученики музыкальной школы давали концерт. Я, как смогла, отмазалась от любого участия в вокальной части, даже не пришлось привлекать родителей, но вот на скрипке сыграть надо было. Нечто очень простое, конечно, я ведь училась всего лишь первый год. Но даже такое простое хотелось сделать идеально, так что я очень усердно старалась. Казалось, что ноты отпечатались у меня на внутренней стороне век и преследовали даже по ночам, но, как справедливо думала я, лучше уж они, чем последствия от способности.

Найти точное число использований причуды, после которых наступал «откат», мне никак не удавалось. Я подозревала, что минимальный присутствует всегда, и эффект просто накапливается, как снежный ком. Чаще всего я его просто не замечаю, реже — плохо сплю, ещё реже — вижу варианты событий во снах, и постоянно просыпаюсь. Другого объяснения пока не находилась, так что я приняла это.

— Ты сбиваешься с ритма, — покачала головой моя преподавательница по игре на скрипке, прерывая меня. Я опустила смычок и чуть помялась на месте, но потом опять встала ровно и правильно взяла инструмент. — Ещё раз, с самого начала, и постарайся сосредоточиться на этой части.

Я послушно последовала указаниям. Играть на скрипке мне нравилось. Вдохновившись идеей одинаково хорошо владеть обеими руками, я даже начала стараться писать левой. Получалось пока плохо, иероглифы выходили не только неправильными (как это случалось и тогда, когда я писала правой), но и неуверенными, дрожащими. Я не отчаивалась: всему своё время.

Помимо меня, играть на скрипке записалось немало людей: как поведала мне Оки (точнее, Уэда-чан — из-за невозможности говорить, я всё ещё сбивалась то на фамилию без суффиксов, то на «голое» имя), одна из двух девочек, с которыми я подружилась, некий герой из первой двадцатки сказал, что увлекается этим музыкальным инструментом. А герои из первой двадцатки — это почти как известнейшие медийные персоны, ты всегда знаешь их в лицо и краем уха, даже если совсем не интересуешься, ловишь слухи. Не удивительно, что скрипачей в начале года было много. Не удивительно и то, что к концу года треть перевелась на другие инструменты: кто на народные, кто на классическое фортепиано, кто на гитару. Не удивительно, что к концу того же года другая треть просто покинула музыкальную школу.

Остальных моих… не друзей даже, а приятелей, звали Киоши и Огава. Киоши играл на фортепиано, Огава и Уэда — на кото. Я иногда лениво прикидывала, стоит ли мне попросить Киоши играть в дуэте — я знала, что старшие классы уже не выступают поодиночке, их разделяют на пары или даже на группы, и соло достаются только самым одарённым. Киоши был немного скучным, но зато знакомым и неконфликтным. Всё лучше, чем некоторые личности, нашедшие себе развлечение в задирании фактически немой девчонки, то есть меня. Быстро отстали, не получив реакции, верно. Но раз в день-два мне в спину точно прилетала какая-нибудь насмешка.

— Сугавара-чан, возьмёшь эту ноту? — с интересом спросил меня мальчик, и мягко нажал на клавиши. Я, пока звук не затих, подстроилась. — А эту?

— Давай сразу аккорды, — предложила Огава.

— Это сложно…

Киоши вытащил из фортепиано ещё один звук. Я опять взяла. Ещё один — и я скривилась и помотала головой. Пределы своего голоса я отлично знала, а слух у меня был поразительно хороший, так что различить невозможную для связок ноту я могла почти без проблем.

— Если бы Сугавара-чан могла петь, она бы была лучшей, — пробормотала Огава. Уэда пожала плечами. Она пела хорошо: даже сейчас, в восьмилетнем возрасте, у неё был нежный, «медовый» голос. — Она никогда не ошибается, когда её просят повторить!

Преподаватели, конечно, так измывались нечасто, а вот приятели — сколько хочешь. И «никогда» было преувеличением, безусловно… но я была хороша. Я посмотрела на часы у себя на запястье: урок у парня скоро должен был начаться. Его преподавательница заранее предупредила, что сегодня опоздает, и он попросил нас скрасить его одиночество. Так как индивидуальные занятия начинались в разное время или даже в другие дни, мы вполне могли себе это позволить. Предупреждение родителям смс-кой я уже отправила, так что никуда не торопилась.

Преподавательница пришла спустя пятнадцать минут, очень извинялась. Мы с девочками попрощались и разошлись на улице почти сразу. Я жила не так уж далеко, на самом деле, и после нескольких месяцев уговоров мне разрешили ходить домой в одиночку. Долго пришлось напирать на то, что возможные неприятности мне будет легко обойти или предупредить о них взрослых, но я справилась.

Это была чистая правда, на самом деле. Я ещё раз заметила нападение злодея, но предупреждать никого не стала: всё и так закончилось хорошо и с минимальными разрушениями, герой патрулировал невдалеке. Больше никаких «неприятностей» я не замечала. Проверять, в любом случае, надо было — и для собственного спокойствия, и для очередной прокачки причуды. Я проверила, что будет, если пнуть камушек, убедилась, что ничего существенного, и спокойно пошла по направлению к дому. Итак, что случится, если я сверну за угол?..

Выходило, что по пути со мной всё будет хорошо. А вот дома… тоже хорошо, конечно. Передо мной стоит незнакомый человек в костюме, смотрит спокойно, у Томоки, стоящего рядом, недоверчивое выражение лица. «Это всё звучит очень подозрительно». Я потрепала себя по волосам. Подозрительно? Не то слово! Но идти домой, в любом случае, надо… А ещё — посмотреть, что происходит, поподробнее. Благо, навык использовать причуду одновременно с другими действиями я уже достаточно прокачала. Было сложно, да. Помогало только то, что получаемая информация просто оказывалась у меня в голове, я не «просматривала» её, словно фильм, а сразу узнавала. И происходило это всё очень, очень быстро. Со стороны я, максимум, выглядела слегка задумчивой, будто параллельно со своими действиями думала о чём-то постороннем.

Открывая дверь и немедленно начиная стягивать с себя обувь, я уже примерно понимала, что меня ждёт. Один незнакомый мужчина, с каким-то предложением, которое вызовет у отца недовольство. Но мужчина, вроде, приятный на вид. Большего узнать не удалось: подкидываемые причудой знания то были совершенно бесполезны, то не добавляли ничего нового, а слишком перенапрягаться из-за, в целом, не опасной ситуации я не хотела. Воспоминания о нескольких ужасных ночах после тех дней, когда причуда уходила за свои лимиты, делали меня осторожнее.

— Привет, Лейко, — кивнул Томоки, когда я зашла в гостиную. Я улыбнулась и ответила на приветствие простым жестом.

Взгляд неумолимо сползал на незнакомую фигуру. Хотя я отметила, с немалой долей удивления, что мама тоже присутствовала в комнате. С одной стороны — ну где ей ещё быть, она почти всегда работает на дому. С другой стороны — причуда показала мне не всю картинку, и Мику я просто не заметила.

— Здравствуй, Сугавара-чан, — приветливо поздоровался со мной мужчина. Я похлопала глазами, но поздоровалась в ответ. Не вслух, конечно. — Ты совсем не говоришь?

Прекрасный первый вопрос, который можно задать ребёнку. Пока осознание этого не дошло до, собственно, незваного гостя, я проверила несколько вариантов развития событий. Если подойду к Томоки… если отвернусь… если попробую что-нибудь сказать… если… В конце концов я просто помотала головой, смотря, как мрачнеют родители. «Незнакомый мужчина» поднялся, за пару секунд исследований, в ранг «госслужащего», и вот это уже напрягало. Я попыталась улыбнуться. Получилось нехорошо.

— Мне бы очень хотелось, чтобы Сугавара-чан выслушала моё предложение вместе с вами, — миролюбиво предложил мужчина. — В конце концов, она в любой момент сможет увидеть, если что-то пойдёт не так.

— Чтобы «в любой момент видеть», человек должен хорошо контролировать свою причуду, — довольно резко ответила Мика, и я невольно чуть кивнула. Именно. К сожалению, такая роскошь пока что была мне недоступна. Но сколько ещё до взрослой жизни… Справлюсь. — Ей всего восемь, и причуду Лейко получила не более четырёх лет назад, а всего два года как.

— Мне это известно, — безмятежно заверил родителей мужчина. — Но, полагаю, контроль над причудой у Сугавара-чан достаточный, чтобы увидеть минимально достаточное количество информации. В любом случае, Сугавара-чан, меня зовут Араи Хибики, и я хотел предложить тебе — и твоим родителям, так как ты ещё маленькая — участвовать в особой программе для детей с необычными причудами. Она абсолютно безопасна. Более того, там тебя научат лучше контролировать свою причуду и, скорее всего, помогут определиться с её применением во взрослой жизни.

Обращался Араи ко мне, и я внимательно смотрела куда-то ему в пуговицы рубашки. Смотрела бы в глаза, наверное, но кто знает, какая у него причуда… в этом мире всегда надо быть настороже. Под конец речи я не сдержалась и хмыкнула, кивнув. Ах. Конечно. Да зачем мне проверять что-либо с помощью своей способности, если тут всё ясно, как божий день, и без неё?

Уже полученная информация о том, что гость — от органов, и полученная сейчас информация о существовании некоей «программы» лично меня подводили к вполне определённому выводу: детишек с «необычными причудами» (то есть «потенциально опасными и/или полезными для общества», вы хотите сказать?) где-то собирают, чтобы было удобнее наблюдать и обучать. Я задумывалась о таком ранее, потому как причуды были самыми разнообразными, и иногда от их силы, особенно, если человек додумывался до «альтернативного» применения, волосы становились дыбом. Но потом прошел год, прошло полтора года после того, как мою причуду зарегистрировали с вполне говорящим описанием, и никто не приходил. Вялые размышления о том, что кто-то вообще может заявиться, просто ушли.

Теперь они пришли обратно.

Я достала из рюкзачка фломастер, достала свой альбом и молча пошла к дивану, на который и уселась. Родители изучили жестовый язык достаточно для обычной беседы, но, вполне возможно, недостаточно для того, что я захочу сказать. Я была не уверена, что сама знаю нужные жесты для всех своих вопросов. А вот слова — слова точно знаю. Главное будет их правильно написать…

— «Каковы условия этой программы?», — озвучила за меня Мика.

— Ты можешь узнать ответ самостоятельно? — вопросом на вопрос ответил мне Араи.

Конечно, я могла бы попытаться. И, скорее всего, даже преуспела бы. Но я считала количество затраченных попыток каждый день, и число, набравшееся за сегодня к этому моменту, мне совершенно не нравилось. Мучаться от невозможности заснуть не хотелось: детский организм протестовал против идеи «вообще не спать, раз уж так плохо», и то и дело заставлял меня скатываться в дрему, пробуждение из которой каждый раз было наипротивнейшим. Так что я поджала губы и отрицательно мотнула головой, опять поднимая руки.

— Вы пришли проверять способности моей дочери? — сердито спросил Томоки. Я опустила руки. Ага. Собиралась задать тот же вопрос.

— Нет, вы правы, — тут же пошел на попятную Араи. Я с усталым выражением смотрела на него. Мозг одним потоком воспринимал и обрабатывал, что происходит вокруг, другим — судорожно строил предположения, чем мне это всё грозит. — Отвечая на вопрос, всё будет абсолютно бесплатно. Сугавара-чан будет проходить обучение в особой школе, которая будет заменять ей младшую. И среднюю, если будет желание. Вместе с уроками будут так же проходить тренировки её причуды. Ничего экстремального. Если вы захотите, то, как родственники, сможете присутствовать. И хотя я бы порекомендовал не распространяться о том, где будет обучаться ваша дочь, никаких подписок о неразглашении с вас брать не будут.

Самый очевидный вывод, который можно сделать: раз молчать не заставляют, значит, не боятся за сохранность. Хорошая защита? Скорее всего. С другой стороны, меня берут не в интернат, значит, дело не только в хорошей защите. Вариант того, что я слишком накручиваю важность «государственной программы» тоже существует, но куда более маловероятен. Я задумчиво перебирала пальцами, решая, что сказать. Что спросить. Понятное дело, они будут меня учить контролировать причуду! И если фраза «ничего экстремального» меня не успокоила, то возможность родителям наблюдать за происходящим — ещё как. Уж родители точно будут возмущаться, если увидят что-то не то. Правда, учитывая «нефизичность» моей способности, жесткие тренировки будет заметить сложнее… это проблема.

Меня слегка заинтересовало, что и обычные школьные предметы проходятся там. На каждого ребёнка не набрать учителей, да и дорого это, наверняка есть небольшие классы. Было бы интересно посмотреть на других счастливчиков, наверное.

Что ещё я могу узнать с точной уверенностью, что мне ответят, а не отмажутся каким-нибудь «это лучше обсуждать с твоими родителями?». Потому что в какой-то момент меня попросят на выход… не из дома, конечно, просто в свою комнату. И вряд ли у меня получится что-то подслушать. Поймав эту мысль за хвост, я отложила альбом. Нет, ответы на какие-то заковыристые вопросы мне могут и не дать.

— «Почему сейчас, а не тогда, когда у меня обнаружили причуду?».

— Потому что обычно мы проверяем детей в возрасте четырёх лет. У девяносто восьми процентов одарённых причудой к этому моменту она появляется. Если же происходит задержка, то способность, как правило, является или слабой, или плохо контролируемой и потенциально опасной, и о таком уже сообщают не нам, — Араи покачал головой. — Твой случай, Сугавара-чан, на моей практике уникален. Твоя причуда проявилась позже, но, при всём своём потенциале, не только не ухудшила твоё состояние, но и улучшила. К тому же, как я понимаю, какого-то контроля удалось добиться?

— «Значит, вы уже видели мою, эм, медицинскую карточку?». Медицинскую карточку? — переспросил Томоки, а потом нахмурился. — Действительно, Араи-сан. Я не помню, чтобы мы вам говорили о том, что состояние Лейко хоть как-то менялось с обретением причуды.

— Да, Сугавара-чан права, — признался мужчина и получил от меня парочку очков в карму. — Мне не хотелось ехать, не зная совершенно ничего. В конце концов, моя задача — вас уговорить… может, узнать что-то, чтобы к первому уроку Сугавары-чан у нас всё было готово в лучшем виде. Намного легче, когда уже что-то знаешь, верно?

— «Спасибо, я вам поверила. Вроде как», — я перебрала пальцами. Отец смотрел на меня с беспокойством. Что бы ещё сказать? Отказываться я нахожу глупым. Как милое дополнение: Араи так старается, так старается! Видно же, что говорит он не только с родителями, но и со мной. Даже предложения строит так, чтобы ребёнок точно понял. — «Если родители не против, то я согласна. Я могу пойти…» — да, конечно, можешь, — оборвав сам себя, кивнул Томоки.

Я закинула так и не пригодившийся альбом в рюкзачок, попрощалась с Араи и ушла к себе. На секунду захотелось остановиться и подслушать, о чём они будут говорить, но я отогнала эту мысль. Нужно ли мне ещё что-то, кроме того, что я уже узнала? Ну, в целом, да, но не срочно, и абсолютно точно не стоит того, чтобы меня заметили на подслушивании. Мне и без того есть, над чем подумать.

Организация государственная. Плюсы? Демократичность, которая, пусть и очень бросается в глаза, присутствует: добровольность (по крайней мере, как это выглядит сейчас) обучения, возможность рассказывать о том, что происходит. Возможность развивать причуду не методом тыка, а под присмотром. Ведь даже если «Эффект бабочки» — нечто совершенно новое, то нельзя исключать косвенно похожих случаев, которые могут мне помочь, и про которые я без чужой помощи вряд ли узнаю. Минусы? Мутность всей этой затеи в целом. Если на меня тратят ресурсы и не связывают никакими соглашениями, это значит, что свяжут позже, и я уже не смогу отказаться. Да и с нормальным сном наверняка придётся попрощаться, если придётся регулярно заниматься…

Но на своём я стояла твёрдо, когда, парой часов позже, обеспокоенная Мика поинтересовалась моим мнением. Надо соглашаться. Если есть способность, то её нужно развивать. Этот мир, при всей его похожести на мой, намного опаснее. А если я в том умудрилась попасть в передрягу, то тут сделать это будет ещё легче.

В совершенно не таинственную организацию я попала через два дня, как раз к началу рабочей недели. Посмеялась про себя, конечно, что в выходные ничего не работает, но на деле причина была в другом: родители хищными птицами клевали всё того же Араи на предмет каких-либо подводных камней во всей этой государственной программе, и не могли найти. Неудивительно, что не могли — сколько таких опекающих родителей было до них и сколько ещё будет? Всё наверняка продумано до мелочей. От себя я хорошенько проверила своё дальнее будущее, поплатившись двумя ночами плохого сна и не очень информативными знаниями разной степени дальности во времени. В любом случае, вывод был утешителен: я буду жива и даже здорова. Большую часть времени. Очень уж мне не понравился один эпизод, но, полагаю, мне ещё удастся его избежать, я выглядела слишком взросло… и в целом по-другому, но размышления о своём внешнем виде я решила отложить.

— Замедление времени и беспричудный, кстати, — сказала мне Кейко за завтраком, когда Томоки уже дожидался меня в машине. Я поморгала, совершенно не понимая, о чём она говорит. Мика вздохнула, кинув на дочь недовольный взгляд, но промолчала. — Что? Я удивлена, что ты сама не задала этого вопроса! Это причуды твоих родителей.

— Твой отец был беспричудным, а мама могла ненадолго ускоряться в несколько раз, — поправила Мика. — Это совсем не то же самое, что «замедление времени». Так что никакой связи, опять же, нет.

Молча покивав, я ненадолго задумалась. Связи никакой нет, это верно. Да и была ли у Лейко причуда, пока я чудесным образом не оказалась в её теле, всё тем же чудесным образом зная кое-какую информацию из будущего?.. Над этим ещё стоило подумать. В любом случае, то, что я не задумалась о причудах, которыми владели мои биологические родители, сама, не делает мне чести. Я покачала головой и попрощалась с Кейко и Микой, выбегая из дома — отец наверняка уже заждался.

Путь, как мне ещё вчера вечером сказал Томоки, предстоял не очень длинный: всего пятнадцать минут на машине… делая скидки на дорожное движение, чуть больше. Пока мы стояли на красный огонь светофора, я поймала взгляд папы в зеркале и, подняв руки повыше, чтобы меня было видно, задала волнующий меня вопрос. А смогу ли я ходить на эту «учебу» сама? Время у моей семьи не резиновое, а мне уже достаточно лет, и причуду я контролирую достаточно хорошо, так что…

— Нет, Лейко, — терпеливо пояснил мне Томоки. Они с Микой уже привыкли к моим постоянным приступам самостоятельности, и стойко держали оборону, чередуя методы кнута и пряника. — Я не всегда смогу тебя возить, это правда, но Мика или Кейко могут тебе помогать. До музыкальной школы ты ещё можешь дойти пешком, но тут нужно будет ехать на метро. Ты не будешь ездить на метро в одиночку.

Я печально вздохнула, грустной тряпочкой расползаясь по сидению. Я ожидала, что мне откажут, но кое-какая надежда теплилась в сердце, и терять её было обидно. Впрочем, я всегда могу спросить позже, верно? Скажем… через пару месяцев. Когда родители убедятся, что всё хорошо. Право слово, это не какой-то дикий мир по типу «Наруто», тут всё должно быть более-менее законно и логично… верно? Я ойкнула, ударившись лбом о стекло, залепетала что-то успокаивающее для Томоки.

Здание, находящееся по выданному нам адресу, больше всего напоминало маленькую школу. Два этажа, небольшая озеленённая территория перед самим строением, огороженная забором, приятный глазу вид. Глядишь — и душа радуется…

— Сугавара-сан и Сугавара-чан, так? — приветливо спросила женщина на входе, сидящая за заполненными бумагами столом. Во-первых, зачем ей столько бумаг, подумала я. Попытка воздействовать на посетителей с помощью первого впечатления или действительно что-то важное? Но зачем тогда чему-то важному храниться на таком видном месте…

— Верно.

— Хорошо, — она осторожно достала одну из папок и, быстро что-то в ней прочитав, отдала Томоки. — Учителем Сугавары-чан будет Кубота-сан, он сейчас тут, на первом этаже, в сто четырнадцатом кабинете. Это направо. Вы можете присутствовать, конечно, но я бы советовала сначала оформить пропуски за себя и за вашу дочь. Сегодня вы зашли без проблем, так как вас ждали, но в следующие разы они потребуются.

Я потянула Томоки за одежду, а потом жестами сказала, что дойти могу и сама. Он недовольно нахмурился. Кажется, идея оправлять меня куда-то одну, в совершенно незнакомом здании, ему очень не нравилась, но я выразительно постучала по часам на собственном запястье. Время. Ему нужно ехать на работу — сегодня никто и не планировал смотреть, как и чему меня будут учить, так как у Томоки была работа, у Кейко — школа, у Мики — какой-то срочный заказ. Но через несколько дней, как уверяла мама, она обязательно сходит вместе со мной. Томоки всё так же недовольно вздохнул, но согласился со мной кивком. Опаздывать на работу очень не хочется, конечно… Мой характерный жест заметила и женщина — администратор? Менеджер? Как её лучше называть? — и тут же взяла отца в оборот. Я подхватила папку и поспешила в указанную ранее сторону.

Конечно, я заглянула в саму папку! Какой человек вообще удержится. Одним глазом следя за дорогой и отсчитывая крупные цифры на дверях, другим я пыталась продраться через знакомые-незнакомые иероглифы. Понятное дело, я сейчас не пойму в деталях, что написано, но хоть примерно? А примерно выходило, что листочков в папке было немного. Имя-фамилия-где живёт-где учится и прочая банальная информация. Совсем чуть-чуть о причуде. Имя учителя, хотя назывался он не учителем, а «куратором» — у меня всё-таки получилось выхватить это слово. Ещё что-то по поводу причуды, уже совершенно непонятное. И тут подглядывать пришлось прекратить, так как кабинет сто четырнадцать был на расстоянии вытянутой руки.

Если-если-если, подумала я, поправила свою прическу и, предварительно постучавшись (потому что иначе мне бы сделали мягкий и почти шутливый выговор из-за отсутствия должной вежливости), открыла дверь и проскользнула внутрь. Бегло огляделась. Ага, всё именно так, как я увидела: небольшая вытянутая комната с несколькими столами, у меньшей стены шкаф. У одного из столов — молодой, лет двадцати, парень, у другого — мужчина постарше. Кубота-сан — это второй.

— Сугавара-чан? — вежливо поинтересовался Кубота. Я кивнула и поздоровалась с помощью жестов, поклонилась, повторила процедуру для второго находящегося в комнате. — Ох, отлично. Ты не можешь сказать это вслух?

Я на ходу пожала плечами и положила папку прямо перед мужчиной. Парень всё ещё молчал, но смотрел очень любопытно. Я покосилась на него, одновременно снимая с плеч рюкзачок, в котором находился мой любимый альбом и мой не менее любимый пенал. Итак, если я… Бесполезная информация, бесполезная информация, парня зовут Хори, со мной сегодня будут в большинстве своём просто говорить, бесполезная информация, Хори знает жестовой язык. Отлично! Я отложила альбом на край стола. Раз Хори тут переводчик, то пусть переводит.

— Сугавара-чан говорит, что вероятность этого очень мала, — с улыбкой перевёл мои жесты парень. — Ты смогла определить, что я пойму тебя, так? Это твоя причуда, верно?

Улыбаемся и машем, улыбаемся и машем… Значит, они решили пойти от самого простого? Не то чтобы я против отвечать на очевидные вопросы, но ведь это в прямом смысле написано в папке, которую я несла. Или мне, из-за моих ограниченных возможностей, не полагалось понимать, что там написано? В любом случае, я удержала лицо и покивала. Следующие вопросы не заставили себя ждать, и шли они уже в основном от моего «куратора», а не переводчика. В любом случае, приятно, что об этом позаботились, и мой первый день здесь не превратился в череду мучительных попыток то написать что-то, то сказать что-то.

— Получается, ты ещё за дверью проверила, кто внутри?

— «Да. И после того, как зашла, проверила, что тут делает Хори-сан»… Ты узнала моё имя? — парень заморгал. Я чуть улыбнулась. Миленько. — «Если бы я открыла альбом на странице с нужным вопросом, ты бы ответил». Ясно...

Параллельно вопросам Кубота заполнял новые листы — вот и ответ на то, почему их было так мало в столь объёмной папке. Со временем их будет становиться всё больше. Я быстро вела беседу на уже не столь очевидные темы (помню ли что-то до того, как активировалась причуда — нет; есть ли проблемы с мелкой моторикой — нет; наблюдается ли прогресс в умениях говорить, писать или читать — с чтением стало получше, но если несколько дней читать меньше, чем обычно, то всё начнёт возвращаться на круги своя), Хори быстро всё переводил.

Кубота закончил своеобразный блиц просьбой максимально точно описать возможности и лимиты своей причуды, а также побочные эффекты от её применения. Что меня больше всего удивило, он осведомился даже о моих мыслях относительно её развития! От последнего вопроса я всё-таки увильнула, не особо уверенно решив, что лучше уж я оставлю свои эксперименты, настоящие и будущие, при себе. В конце концов, это они должны обеспечить мне развитие, верно? Но на первые — ответила с удовольствием.

— Спасибо, Лейко-чан, это было достаточно быстро. Даже несмотря на посредника. Обычно дети куда менее точны в своих высказываниях, — учитель покивал. Я заправила пряди волос за уши. Когда я только проснулась в этом теле, у меня было каре — но за два года оно, с моей подачи, превратилось в нечто куда более длинное. Ещё не до пояса, конечно, но я к этому стремилась. На комплимент я отреагировала вяло — мы уже выяснили, что причуда «магическим» образом сделала меня умнее. — Но тут ты будешь ещё и учиться, и мне бы хотелось проверить твои знания, чтобы понимать, куда тебя распределять.

Из шкафа, к которому одновременно со своими последними словами шел Кубота, показались — не удивительно — опять бумаги. Судя по всему, тесты? Я задумчиво покивала и начала атаковать своими вопросами: а там есть письменная часть? А можно письменную часть не писать, а проговаривать жестами, ведь так будет быстрее? А можно вы мне и обычные задания будете читать, а то у меня только со второго раза получается, но даже так я стараюсь перепроверять на третий… Под конец оба уже усмехались от моей наглости, я же невозмутимо и упрямо продолжала. Мне не то чтобы хотелось облегчить задания, но сделать их выполнение удобнее и быстрее? Да, именно так.

До конца уйти от неудобных задач не удалось: читать задания мне наказали самостоятельно, хотя с теми, где ответ требовалось записывать, Хори пообещал мне помочь. Я удовлетворилась и этим, достала из пенала свою любимую ручку — с рыбкой на колпачке! — и принялась за дело. Передо мной лежала внушительная такая стопка листов, распределённых в порядке возрастания класса. Я взяла первый — по математике — и, вчитываясь в наипростейшие задания, задумалась. А сколько у меня времени, собственно? И можно ли будет в какой-то момент отвлечься? Потому что, простите уж, даже взрослым нужен отдых. Дёргать никого не хотелось, так что я опять зачастила своё любимое «если», восполняя тем самым пропущенные из-за нахождения здесь тренировки.

Переходя к четвёртому классу младшей школы, я вскинула взгляд на Кубота. Он о чём-то усиленно раздумывал, постукивая пальцами по столу. Перед ним лежали записи о моей причуде. Как я поняла, он будет именно что помогать мне со способностью, учить обычным предметам должны другие. Значит, думает, куда и как будет лучше направить моё развитие? Я дошла до последних — письменных — заданий в тесте по биологии, потыкала откровенно скучающего Хори, который тут же оживился. У него-то никаких задач, кроме как записывать под мою диктовку, не было…

Закончив младшую школу, я неуверенно окликнула куратора. Тот сразу же поднял взгляд, хотя, казалось бы, получилась какая-то каша из звуков, а не его имя. Удовлетворившись проявленным вниманием, я запросила перерыв. Взгляд мужчины упал на тесты передо мной.

— Ты всё закончила? — с интересом осведомился он. Я покивала. — Быстро… Конечно, ты можешь выйти из класса и даже из здания. Хори-кун тебя проводит, верно, Хори-кун?

Хори-кун покорно ответил согласием. Спрашивать работы за среднюю школу я не стала: планы пойти в обычную, чтобы социализироваться и просто набрать себе хоть каких-то знакомств в обществе, я ещё не оставила. Своё желание повторять уже изученное будет легче объяснить, если я буду повторять что-то впервые — особенно учитывая мои проблемы. Так что я поулыбалась, помахала ручкой и потащила бедного парня на прогулку по территории моей новой школы. Территории было не очень много, зато она была красивой: цветочки-деревья-кустики занимали почти всё свободное от дорожек пространство. Мило.

— «С какими причудами тут дети?» — переспросил Хори, пока мы бродили. — С опасными. Например, Сугавара-чан, ты можешь натворить дел, если захочешь: совершить идеальное преступление или выиграть много денег. Но такое произойдёт, только если ты захочешь. То же и с Рёта-куном, его рисунки становятся реальными. Также есть дети, способности которых опасны сами по себе. Например, мальчик, который может заставить предметы исчезать. «Куда?», — он пожал плечами. — Не знаю, честно. Вроде бы, не нашли ещё места, может, и не найдут. Но на животных это тоже работает, так что…

Парень был прекрасным источником информации. Если верить его словам, всё было именно так, как описывал Араи: набирали детей с особенными причудами и бережно контролировали их развитие. Кого-то учили контролю, так как иначе отпускать человека в обычный мир было опасно, кого-то — просто учили, так как из способности можно было извлечь неплохую выгоду. Без удивления я поняла, что немалое количество выпускников становились героями или же продолжали работать на государство. Впрочем, иронично отметила я про себя, кто мешает и тем, кто станет героям, работать на благо не только общества, устраняя злодеев, но и помогать непосредственно стране?

Спустя двадцать минут разговоров Хори посмотрел на время, спохватился и повёл меня обратно. Когда мы проходили мимо женщины у входа, она окликнула нас. Оказалось, ради того, чтобы вручить мне пропуск. Я повертела в руках бейджик и сунула его в карман. Выглядел он обычно.

В том же самом кабинете нас (меня с Хори на прицепе, потому что я, как очень целеустремлённая девочка, шла первой) уже ждал Кубота. Парню достался чуть раздраженный взгляд — кажется, наша прогулка затянулась дольше положенного? — мне достались печеньки с чаем, которые я с удовольствием умяла. Времени с момента завтрака прошло достаточно, так что еда пришлась очень кстати.

— Тут есть столовая, с завтрашнего дня, когда ты будешь ходить на занятия со всеми, тебе её покажут, — усмехнулся Кубота. — На сегодня мы уже почти закончили. За тобой должны прийти уже через… пятнадцать минут, я позвонил твоим родителям, как только ты закончила с тестами. Не против небольшого эксперимента с твоей причудой?

Конечно, я не была против, и тут же затянула своё любимое слово, выполняя требуемое действие, если результат действительно можно было бы отследить, и сообщая об этом. Всего действий с видимыми — и не мгновенными, мне ведь нужно было об этом ещё и рассказать — последствиями удалось разыскать три штуки, но я совершенно не расстраивалась: даже такой результат был неплох.

Мика, как Кубота и пообещал, пришла за мной меньше, чем за двадцать минут. Я тут же довольно на ней повисла. А чего бы и не повиснуть? День прошел хорошо, меня не пытали, не ставили на мне эксперименты. Я всего-то поговорила с умным взрослым человеком, решила пачку лёгких тестов, которые были бы ещё легче, если бы мне не нужно было перечитывать их по сто раз, немножечко поболтала со своим ровесником — а Хори, судя по всему, был разве что чуть младше, чем я — да ещё и причуду потренировала.

— Тебе правда понравилось там? — спрашивала меня Мика уже по дороге в метро. Я кивала в ответ. Она отпустила мою руку. — Давай, рассказывай, как всё прошло.

И я рассказала — в красках, как и хотелось, благо, жестовый язык позволял. За два года я всё реже вспоминала, что на самом деле не нема, и могу что-то высказать вслух. Нет, когда Риё настаивала, я отвечала ей словами, и даже смогла запомнить с десяток тех самых, простейших… Но даже запомненные, они звучали неуверенно, словно с акцентом. Понятно, да, но не так, как должно. Так что я решила проблемы самым кардинальным из возможных способов: я закрыла на неё глаза. Если раньше, когда меня захлёстывали эмоции и нужно было срочно что-то высказать, я ещё сбивалась на беспомощные звуки, то теперь от нетерпения у меня начинали дрожать руки, настолько хотелось что-то сказать. Впрочем, некоторые рефлексы — например, испуганные или болезненные восклицания — оставались, но в остальном я почти что отказалась от речи.

Моя новая школа пошла по стопам Риё — у меня были индивидуальные уроки, и не только по управлению причудой, но и по изучению связанных с моими урезанными возможностями вещей: жестового языка, правописания и быстрого чтения, как про себя (что было легче), так и вслух (что было куда как сложнее). Устная речь, конечно же, тоже входила в перечень. Я страдала, но молча подчинялась, даже осознавая тщетность попыток и почти полное отсутствие прогресса. Устраивать истерики было бы бессмысленно, считала я. Да, нормально поддерживать диалог так и не получится, но, ладно, давайте будем расширять мой словарный запас, говорила я, а потом Хори переводил мои жесты на японский для остальных. Остальные, в лице учителей, оставались довольны.

Учиться было не особо весело, что в «особенной» школе, что в музыкальной. В первой все были больше сосредоточены сами на себе и на своих причудах, не особо гоняясь за общением. Особенно за таким проблемным общением — чтобы дружить со мной, нужно было или учить жестовой язык, или ждать, пока я что-либо напишу в альбоме. Я, конечно, попыталась завести друзей — в конце концов, меня определили в условный шестой класс младшей школы (на деле же, просто оставили на годик проехаться по программе всех шести классов, чтобы вбить в меня хоть какие-то рефлексы в плане чтения и написания нужных терминов), и дети там уже были постарше. Но, увы, одноклассники не показались мне стоящими огромных усилий для налаживания контакта. В музыкальной школе я всё продолжала общаться с тремя своими приятелями, иногда со скуки делая им предсказания на грядущую неделю, и успешно игнорировала существование остальных одноклассников. Они столь же успешно игнорировали моё существование.

Всех всё устраивало. По крайней мере, мне так казалось.

Как выяснилось позже, кое-что не устраивало мою семью. Конкретно Кейко, но она, говоря «мы», явно имела в виду не только себя — а причудой, позволяющей ощущать эмоции других людей, в различных вопросах она пользоваться не стеснялась. Значит, родители, кто-то один или оба, тоже были не в восторге.

— Тебе нужны друзья, — заунывно тянула она у меня над ухом. Я, со всей возможной любовью во взгляде, потянулась обнять её, но девушка подчеркнуто отошла на шаг назад. — Нет! Даже не думай перевести всё в обнимашки! Помимо меня тебе нужен кто-то ещё.

В целом, с ней невозможно было не согласиться. Да, Кейко была прекрасной подругой: весёлой, порывистой, с чувством юмора и всё ещё достаточно взрослой, чтобы я не чувствовала себя откровенно устало от общения с ней. Причуда давно позволила сестре догадаться, что излишне сюсюкать со мной не стоит, от такого я становлюсь только унылее. Но, несмотря на все её достоинства, один-единственный друг, то есть человек, с которым я могу поговорить, в случае чего — это мало. Приятели из музыкальной школы не котировались, с ними я только убивала время. Как и, иногда, слушая других одноклассников. Хори? Если бы парень понял, что ко мне надо относиться не как к ребёнку, я была бы счастлива. Но, несмотря на все мои просьбы, он только умилённо трепал меня по синим волосам. Учителя? Это даже не смешно…

Да, мне нужен был кто-то ещё. Просто, банально, кто-то не такой изученный, кто-то с другими интересами. Но где этого «кого-то» найти, когда я и так использовала уже все возможности в своём окружении? Только создавать новые. Я всё-таки дотянулась до Кейко и крепко её сжала. Кейко с лёгкостью вырвалась. Что ни говори, а разница в силе у нас достаточная…

— Срндя школа, — пробормотала я в ответ, наконец.

— До средней школы ещё годы! — сделала большие глаза Кейко. — Только представь себе — я уже буду в университете!

Что верно, то верно. На самом деле, этот факт — ещё одна причина поторопиться и найти себе… кого-нибудь. Сестра старше меня на шесть лет, а значит, уедет как раз в тот год, когда я поступлю в среднюю школу. К тому моменту уже хотелось бы иметь рядом надёжного человека, а не судорожно его искать. Без человека, с которым можно поболтать, быстро станет плохо. Есть, конечно, интернет… но это всё ещё немного не то. Я слишком люблю физические подтверждения нахождения кого-то рядом — обнять, тронуть за плечо, волосы, получить то же в ответ — чтобы довольствоваться только сетевым общением.

На волне размышлений о том, как найти себе хорошего человека, я вывалила на Кубота предложение по альтернативному применению своей причуды: что, если идти от обратного? Скажем, не смотреть, что будет, если я сделаю то или иное движение, а смотреть, что нужно сделать, чтобы получилось то или иное действие. Куратор впал в глубокую задумчивость.

— Идея интересная, — признал он. — Но ты всё ещё недостаточно контролируешь и базовые способности своей причуды, замахиваться на нечто новое слишком рано. Это первое. Второе: Лейко-чан, я хочу, чтобы ты была готова к тому, что некоторые из твоих идей для развития окажутся пшиком. Иногда причуду просто невозможно улучшить в желаемую сторону, потому что она для того не предназначена. Я не говорю, что с твоей идеей будет именно так — она, несомненно, хороша! — но будь к этому готова.

Я кивнула. Конечно, я к этому готова! Для человека, что два с хвостиком десятка лет прожил там, где чудес не наблюдается, и вдруг оказался в волшебной реальности, довольно легко уяснить, что чудеса могут не всё. Ещё легче уяснить, то отдельно взятая «я» может не всё — у меня тут огромные проблемы с тем, с чем обычные люди проблем не имеют, о чём вообще разговор? Решив так, я продолжила заниматься по обычному сценарию: на этот раз мне в руки дали целых три игральных кубика, заставляя вычислять, какие же значения на них выпадут.

Забавная штука: казалось бы, если вероятностей было немного, причуда достаточно охотно подчинялась мне и соглашалась сузить и временной, и территориальный радиус своего действия, но стоило возможностям возрасти, как она опять выходила из-под контроля и выдавала мне то кита где-то далеко в океане, то падающее дерево в зимнем лесу.

— Хори! Хри!

— Добавляй хотя бы «кун», Лейко-чан, — с укоризной посмотрел на меня парень. Занятие как раз закончилось, и Кубота собирал реквизиты, с помощью которых я тренировалась. Я потупилась. — И не надо говорить, что ты не выговариваешь! Если ты хочешь что-то сказать, ты всегда говоришь, пусть иногда и неправильно. Передать?.. Кубота-сан, Лейко-чан хочет вам что-то сказать.

— Да?

— «Не знаю, рассказывали ли вам родители, но я бы хотела ходить в обычную среднюю школу, а не сюда».

— Большинство уходят после младшей, причуду ты к тому времени будешь отлично контролировать. Как я понимаю, желание ещё раз пройти программу исходит из проблем с получением и воспроизведением информации? — спокойно спросил куратор, впрочем, выражение лица у него было сомневающееся. Я кивнула. Выражение лица не изменилось. — Но я бы настаивал продолжить заниматься со мной. Твоя причуда обладает огромным потенциалом. К тому же, прости, Лейко-чан, но твои коммуникативные навыки…

Я громко вздохнула, прерывая слова Кубота. Его сомнения понятны. Но ведь именно из-за «коммуникативных навыков», точнее, отсутствия банальной коммуникации, я и хочу уйти из этого маленького, почти закрытого учебного заведения! Все друг друга знают, да; но никто не хочет узнать поближе.

— «Я бы очень хотела и дальше заниматься, правда. «Эффект бабочки» наверняка можно развить…». Кстати, Лейко-чан, я никогда этого не говорил, но название очень крутое, ты молодец, — широко улыбнулся Хори. — «Но мне надо общаться со сверстниками. Тут это сделать тяжело. У меня ведь получится ходить на занятия только к вам?».

— Получится, — кивнул Кубота. — Получается, ты хочешь пойти в обычную среднюю школу, а потом…

— «В старшую».

Они переглянулись, а я напряглась и подёргала пальцами. Что-то не так в моих планах на жизнь? Насколько я знаю, никаких контрактов о моём будущем родители не подписывали — они, конечно, ставили свои подписи на неких бумагах, но явно не такого формата. Значит, это что-то негласное. Но что? Услуги старшей школы тут не предоставляют, я уверена. Есть нечто подобного же формата, но для старшеклассников?

— Лейко-чан, прости, конечно, за прямоту, но ты не рассматривала возможность получения геройской лицензии? — спросил Хори. — Потому что твоя способность очень для этого подходит. Особенно для патрулей — ты всегда будешь знать, появится ли на том или ином участке злодей. В битве ты тоже хорошо проявишь себя, так как сможешь предсказывать действия противника. Конечно, в напарники понадобится кто-то с более распространённой причудой, но большинство героев и так работают в парах или группах.

Я подняла руки — и тут же их опустила, не зная, что сказать. Знала ли я о том, что отсюда многие идут в геройские академии? Да, конечно! Хори сказал мне это прямым текстом в первый же день, я ловила краем уха разговоры о потенциальном становлении героями в классах. Примеряла ли я это на себя хоть раз? Нет. Я искренне считала, что жить весело и хорошо можно и без постоянных рисков для этой самой жизни. Большинство героев, к тому же, были далеко не так богаты и известны, как многим подросткам того хотелось бы. Слишком много факторов, влияющих на успех, существует в этой индустрии.

С другой стороны, мне сейчас предлагают не известность, а, скажем так, гарантию на «рабочее место». Я предполагала, что такое может случиться, но искренне считала, что предложение это будет связано с работой чуть поближе к власть имущим. В конце концов, даже таким ребятам хочется гарантий. А тут…

— Я не настаиваю, и Кубота-сан, конечно, тоже не настаивает, — сказал Хори, видя, что я подвисла, не находясь с ответом. — Но я бы правда предложил тебе подумать об этом. Ты точно не будешь самой сильной или самой известной героиней, но просто достаточно популярной? Думаю, да.

Конечно, подумала я, я буду достаточно известной. Предсказания нужны тогда, когда становится туго, а туго становится в больших заварушках. И именно участие в них приносит очки популярности. Нужно ли оно мне? Ну… сомнительно, конечно. Я попрощалась, вышла из школы и, погруженная в собственные мысли, неторопливо пошла к метро. В десятилетнем возрасте мне уже было разрешено передвигаться в одиночку. До средней школы оставалось чуть меньше двух лет, до старшей — чуть меньше пяти…

А может, стоит задать себе другой вопрос — так ли оно мне не нужно? Ответ ведь точной такой же. Сомнительно. Я не видела для себя сложности в красивом виде, красивой одежде и выполнении роли поддержки на поле боя. Да, я плохо говорю, но раз мне предлагают эту профессию, значит, речевое препятствие можно как-то обойти? Да, всегда существует опасность быть раненой или даже умереть, но она существует и в обычной жизни, а с моей причудой я могу свести её к минимуму. Я, уже сидя в вагоне, на всякий случай с пару десятков раз проверила своё будущее. Вроде, чисто. Не только со мной, но и с теми, кто рядом. Значит, домой дойду без происшествий. К вечеру нужно будет идти в музыкальную школу, у меня урок скрипки.

— Мам! — окликнула я Мику, скинув обувь и зайдя в дом. Она подняла на меня свой взгляд. Я, всё ещё сомневаясь, подняла руки и задала вопрос. А можно мне заниматься спортом? Может быть, я найду там друзей. Группы ведь не всегда одного возраста набираются.

Судя по тому, как посветлело её лицо, когда показалось волшебное слово «друзья», разрешение мне было уже обеспечено. Тут передо мной встанет другая проблема, проблема недостатка времени… Но можно просто перестать ходить в обычную школу пораньше, а не через два года. Всё равно ведь в среднюю пойду, никуда не денусь. Третья проблема — а какой, собственно, вид спорта выбирать — была уже решена. Если уж я начала проходиться по тем мечтам, которые не могла выполнить раньше, то почему бы не продолжить? Всегда хотела научиться стрелять из лука.