Школьная жизнь состояла, конечно же, не исключительно из общения с Хитоши. Школьная жизнь, как я довольно быстро поняла, оказалась тем же, чем и раньше: скучной обязаловкой. Не только из-за того, что я всё знала, но и из-за того, что я не могла выразить это знание так, как мне бы этого хотелось, а потому быстро перестала пытаться — и уроки окончательно стали самым скучным временем дня. Устно меня не спрашивали, у доски я тоже зависала надолго, если находилась не на уроке математики или физики, письменные работы писала отдельно ото всех, потому что мне требовалось больше времени. Перемены, на которых можно было общаться с Хитоши, выигрывали. Перемены, на которых ко мне осторожно подходили другие одноклассники, застыли где-то в середине импровизированного списка.

А ещё были клубы. Точнее, был один клуб. Поступая в школу, я была уверена, что не займусь никакой внеурочной активностью, и спустя две недели учебы, когда одноклассники, в большинстве своём, разбрелись по различным кружкам и сдали свои заявления в администрацию школы, твёрдо стояла на том же решении. Тем неожиданнее было увидеть на пороге класса какого-то не очень высокого, но широкого в плечах парня, который звал меня. Я неуверенно подняла руку, обозначая своё присутствие. Подготавливаться к новому дню с помощью причуды было, конечно, полезно, но я никогда не просматривала весь день — это было бы сложно и скучно впоследствии. Поэтому появление парня стало неожиданностью.

— Сугавара Лейко, так? — ещё раз переспросил он, широким шагом подходя к моей парте. Хитоши, уже стоящий рядом, наградил его мрачным взглядом. Наши отношения тогда застыли где-то на фазе «я хочу дружить, но слишком плохо тебя знаю», но вторженец прервал наш диалог, в чём было мало приятного. — Меня зовут Накано Кичиро, класс три-два! Я из клуба стрельбы из лука. До меня дошли слухи, что ты умеешь стрелять, и я ждал, что ты запишешься, но ты не пришла. Нам нужна новая кровь!

Спорить с тем, что я умею стрелять из лука, не хотелось. Но что это за приглашение такое? В каком месте он должен убедить меня вступить в их клуб? Кейко во времена учебы и в средней, и в старшей школе входила в волейбольный клуб, но её команда не проходила далеко, всегда проигрывая ещё на уровне родной префектуры. Да и не слишком сильно она переживала по этому поводу, спорт был нужен ей, если так можно выразиться, «для души». Проигрыши расстраивали, безусловно, но ненадолго.

Я поморгала. Речь казалась совершенно неубедительной, и никакого желания куда-то записываться и что-то делать не возникло, так что я отрицательно помотала головой. Кичиро удивился. Кажется, кто-то из одноклассников, беззастенчиво греющих уши, тоже не сдержал вопросительного междометия. Да, конечно, мне следовало бы отказаться по-другому, вежливо, но каким, спрашивается, образом? Я посмотрела на чуть усмехающегося Хитоши, всем своим существом пытаясь передать ему сообщение «помоги мне!». Хитоши не сжалился.

Кичиро ходил за мной добрых две недели — не очень навязчиво, так как и сам учился, но надоедая. Пришлось согласиться, так как я поняла, что это преследование не закончится в ближайшее время. Кичиро безумно обрадовался, Хитоши надо мной посмеялся, но беззлобно. Или я просто решила так воспринимать его реакцию, не знаю. Факт оставался фактом: в одну не самую солнечную пятницу я стояла на пороге зала и бегло осматривала место, в которое меня с таким усердием пытались затащить.

В одном зале собрались и девушки, и парни. Не удивительно: тренироваться можно и вместе, всё равно спорт может быть как командным, так и индивидуальным. Я не опоздала, так что они только готовились к тренировке, разговаривали, даже не повернулись в мою сторону. Кичиро среди них не было, и я недовольно цыкнула. Так долго приглашал, а теперь бросил? Ещё луки эти…

Да, безусловно, я умела стрелять из лука. Но я стреляла из обычного, классического лука, тогда как в школе был клуб традиционной японской стрельбы. Само оружие, соответственно, тоже отличалось. И я подозревала, что мои навыки будут, скорее, мешать, чем помогать. Вступать в клуб я всё ещё не планировала — только появиться, чтобы так надоевшее преследование прекратилось, объявить, что мои навыки, на самом деле, не подходят, и сама я, безмолвная, не очень-то подхожу. Может, потешить своё любопытство и понаблюдать за традиционной стрельбой. А потом — отправиться обратно в свой уютный мирок, в который уже так хорошо начал вписываться Хитоши.

— Ты Сугавара-чан? — окликнули меня сзади. От прохода я уже отошла, чтобы не мешать людям, но в сторону, так как не знала, куда податься. — Это тебя Накано звал?

Меня окликал какой-то парень. Тоже, судя по всему, второго или третьего года обучения. Я поудобнее перехватила собственный лук, который, разобранный и в чехле, висел на плече, и кивнула. Парень смерил взглядом чехол, меня, всё ещё одетую в школьную форму, и представился. Я кивнула. Парень, будто спохватившись, указал мне на раздевалку для девочек, и я кивнула ещё раз.

В раздевалке обнаружилось целых две девочки. Я прикинула, сколько находилось в зале — три — и сколько ещё просто не пришло, и поняла, что, в целом, клуб-то немаленький. И зачем только за мной так упорно бегали? Я опять скользнула взглядом по притихшим от моего молчаливого присутствия девочкам. Выглядели они достаточно взрослыми. Может, в этом и причина? Если большинство членов клуба на третьем году обучения, тогда, конечно, можно и побегать за кем-то новым. Поправив футболку, я опять подхватила свой чехол и вышла вслед за переодевшимися в традиционную для этого спорта белую одежду девушками. На этот раз Кичиро оказался в зале.

— Сугавара-чан, я немного опоздал, прости! — накинулся с извинениями тот. Я коротко кивнула. Да, я знала, что он опоздает, потому что уже видела эту ситуацию. Уж этот визит, хоть и достаточно грубо, я уже для себя предсказала. Всё уже изменилось, ведь в течение дня я использовала Эффект бабочки по новой, но некие общие черты будут присутствовать. — Я рад, что ты пришла. И, смотрю, ты взяла свой лук? Покажешь, что умеешь?

Согласно склонив голову, я отошла к месту, где ребята из клуба готовились к тренировке. К телу, точно к магниту, тут же прилипли чужие любопытные взгляды, и я вздохнула, мягко спуская чехол с плеча. Сколько секунд у них уйдёт, чтобы понять, что моя техника достаточно сильно отличается? Стойка-то похожа, ведь тянуть тетиву надо одними и теми же мышцами, но это только на мой мимолётный взгляд. С помощью того же мимолётного взгляда определялось первое отличие: я подводила руку под челюсть, а ребята из клуба кюдо — за ухо. Плюс, как и всякому традиционному спорту, кюдо были присущи лишние, бесполезные движения, которые я совершенно не знала. Это было не так важно, но… всё равно.

— Это та девочка, которую Накано-кун так долго пытался уговорить?

Я игнорировала шепотки.

— Ого, она принесла лук с собой!

Я продолжала игнорировать шепотки, с щелчком собрав лук. По сравнению с теми, которые держали окружающие меня люди, он казался миниатюрным, но прицела или стабилизатора, как на многих классических луках, не было. С ними было бы легче, безусловно, но мы с тренером решили, что лучше будет не нагромождать оружие лишними деталями. Я перекинула колчан с несколькими стрелами через плечо, закрепила его, чтобы не слишком раздражал, болтаясь. Оставалась только тетива. Не отрывая взгляд от процесса, я отвлеченно гадала, какое же у Кичиро, должно быть, выражение лица.

— Какой-то это странный лук… подожди, она что, его собирает?!

Я подняла взгляд, закончив с луком, и шепотки стихли. Натянула на руку перчатку — раз уж пришла, то точно постреляю, даже если меня сейчас сразу непригодной признают. До меня долетали только обрывки фраз, но составить из них целые было несложно, как и уловить общее настроение. Недоумение.

— Подожди, это что, классика? — медленно переспросил Кичиро. — Ты стреляешь из классики? Покажи! Эй, Миура-чан, освободи мишень, пожалуйста!

Меня чуть ли не под ручку подвели к мишени, и я недоверчиво покосилась на окруживших (слева и сзади, так как техникой безопасности тут, похоже, не пренебрегали) меня школьников. Да, как и ожидалось, ребята выглядели слишком взросло, чтобы быть в первом классе средней школы. Значит, второй и третий. Я прикрыла глаза и перекатилась с пятки на носок, потом встала к мишени боком и повернула голову в её сторону. Итак, двадцать восемь метров, если не ошибаюсь. Зал был немаленьким, и часть его, согласно традициям, находилась под открытым небом. Интересно, родители специально записали меня именно в эту школу? Сомневаюсь, что клуб кюдо хорошо развит везде. Это не популярные баскетбол или волейбол. Я расслабила плечи и поудобнее взялась за лук левой рукой, чуть прижала одетыми в перчатку пальцами правой тетиву. Подняла руки, потянула тетиву отработанным, инстинктивным движением к челюсти, и в самом конце замедлилась. Останавливаться было нельзя, так как держать тетиву натянутой сложно, но вот тянуть её медленно, прицеливаясь… Я расслабила правую руку и отвела ладонь за голову. Тетива издала непонятный, но безумно приятный звук.

— Девятка!

Я прищурилась, присматриваясь. И правда, девять. Чуть выше и правее, чем надо. Я громко шикнула на сделавших было несколько шагов вперёд идиотов и достала следующую стрелу. Ну, нет. Если уж сказали попробовать, то дайте сначала разогреться и пристреляться! Всё ещё непонятно почему раздраженная, я пустила следующую стрелу. Восемь. Вздохнула, заставила себя расслабиться. Опять девять. Десять. На границе между десятью и девятью.

Опустив лук, я жестом показала, что закончила. В колчане болталось ещё достаточно стрел, но всё, что можно было показать, я уже показала. Постаралась, конечно, но не слишком сильно; старалась бы сильно — обязательно бы взяла с собой альбом, чтобы хоть как-то изъясняться, и посмотрела бы заранее, что нужно отвечать.

— Так ты поэтому, что ли, не хотела идти? — ошарашил меня вопросом Кичиро. — Не волнуйся! У нас есть несколько человек, которые тоже стреляют из классики, вы сможете выходить на соревнования. Этот год точно, а вот следующий… тут, конечно, будет сложнее.

— Посмотри на её лицо! Мне кажется, Сугавара-чан прекрасно проживёт без соревнований вообще.

Кинув благодарный взгляд в сторону говорившей девушки, я кивнула. Да, проживу. Зачем мне эти соревнования? Да даже клуб в школе… не самое удобное место для тренировок. Да, тут есть тренер, но место, где я тренируюсь сейчас, подходит мне намного больше. Тренер там знает, для чего учит стрелять, и учит соответствующе. Тут же подготовка будет идти исключительно для стрельбы по неподвижным, ярким мишеням. Я подняла было руки, но, чуть дёрнувшись, опустила их. Никто тут меня не поймёт, и даже если бы понял — в одной из рук зажат лук, неудобно.

— Значит, будешь ходить просто так! — жизнерадостно заключил Кичиро. — Я могу достать тебе бланк, чтобы ты записалась в клуб! Конечно, сейчас уже немного поздно… но, думаю, для тебя сделают исключение.

На секунду прикрыв глаза, я приготовилась к очень долгим и утомительным попыткам донести до спортсменов свою мысль и отрицательно покачала головой. Конечно, с первого раза они не поняли… Пришлось пытаться объяснить на пальцах, и не в смысле языка жестов, а прямо на пальцах. Спустя минут десять меня спас заглянувший в зал Хитоши. Я просила меня не ждать, но, похоже, он всё-таки решил не послушаться. И хорошо. Мельком заметив его фиолетовые волосы у входа, я тут же всполошилась, тыкая в его сторону. Недовольные лучники привели друга.

— Так зачем ей ваш клуб? — выслушав перебивающих друг друга членов клуба (всего нескольких — большинство Кичиро, нахмурившись, отправил заниматься), усмехнулся Хитоши. Как всегда, не грубо, но и с отсутствием привычной всем вежливости. — Лук для неё — это настоящее оружие, а не просто спорт.

— Лук — для всех настоящее оружие, — сухо ответили ему.

— Полагаю, у нас с вами разное представление о том, что означает «настоящее оружие», — не менее сухо ответил Хитоши. — Так что, пожалуйста, отстаньте от неё. Особенно ты, Накано-семпай. Сугавара и так оказала вам услугу, когда пришла сюда, хотя и не хотела.

На том моё знакомство с клубами закончилось, а репутация в школе стала ещё более неоднозначной. Я, полностью поглощённая дружбой с Хитоши, музыкальной школой и своими занятиями стрельбы, не испытывала по этому поводу никакого волнения. А уж когда Хитоши, наконец, допустил меня до экспериментов со своей причудой, на остальных одноклассников и вовсе стало плевать. Они стали для меня кем-то вроде тех детей, с которыми я училась в своей «особой младшей школе». Я знала их имена, они знали моё имя, и общались мы достаточно дружелюбно, но как-то не стремились делать это часто. Только если те дети были или слишком горды, или слишком сосредоточенны на себе, или так же, как я, сражались с «откатами» своей причуды, то эти дети просто меня не особо любили. Я их не винила, потому что почти и не пыталась заслужить приязненное к себе отношение.

А Хитоши, после того инцидента, неожиданно заинтересовался моими занятиями по стрельбе. Я рассказывала о них раньше, он видел лук у меня дома, видел, как я натягиваю тетиву (без стрелы, просто отрабатывая стойку), но никогда не хотел узнать больше. Его куда больше увлекало то, что я умею играть на скрипке, он даже просил несколько раз сыграть. Я не отказывала. Всё равно надо было тренироваться, и чем чаще — тем лучше. Шли два последних года обучения в музыкальной школе и, несмотря на то, что она больше никогда мне не пригодится, иррационально хотелось закончить обучение с хорошими оценками.

«Не хочешь сам научиться?», как-то сильно после, когда он уже сходил на парочку моих занятий, просто понаблюдать за процессом и, может, немного изучить стойку, написала ему я. В конце концов, раз он проявляет такой интерес, то почему бы не заиметь хобби? Мы не могли проводить вместе абсолютно всё время; мы и не проводили. У меня была музыкальная школа, секция стрельбы. Он, как я поняла, нередко проводил свободное время, катаясь на велосипеде и слушая музыку, а ещё навещал ближайший приют для животных. Хитоши прочитал и ненадолго задумался, а потом медленно пожал плечами.

— Играть на чём-то я не хочу, просто слушать приятно, — медленно сказал он. — Но вот… я думал, что, если я тоже буду героем, то и мне нужен способ себя защищать.

К тому моменту я уже рассказала ему про своё однозначно геройское будущее. Хитоши тогда посмотрел непонятно, отвёл взгляд и просто кивнул. В такие моменты мне очень не нравилось то, насколько он спокойный, и особенно — насколько спокойно его лицо. Глупо, наверное, пенять кому-то на что-то, что свойственно и мне самой, но с собой я не общалась — к тому же, как говорила Кейко, у меня всё видно не по лицу, а по рукам.

— Ты не особо хочешь стать героем, верно? — наконец, спросил он.

Тут черёд мешкать и пожимать плечами пришел мне. Я не то чтобы не хотела. Я просто сначала не думала об этом, а потом, быстро осознав, что мягкие уговоры в «государственной программе» могут смениться и не такими мягкими уговорами, согласилась. Никакого неприятия эта мысль не вызывала. Никакого восторга, впрочем, тоже. Я просто… шла учиться на ту профессию, на которую мне указали.

— Это не плохо, — ещё чуть позже добавил Хитоши. — Но мне немного обидно. Ты не хотела становиться героем, но ты станешь, потому что твоя причуда слишком важна. Кто-то хочет стать героем, но не станет, потому что его причуда не подходит.

Вести беседы на тему несправедливости мира мне не хотелось больше всего, так что я тогда попыталась съехать с темы, и Хитоши мне позволил. Сейчас он сам затронул тему героического будущего, пусть и немного контекстно. Я тут же предложила ему заниматься стрельбой из лука вместе, но он отрицательно покачал головой. Выяснилось, что лук он считал слишком сложным.

«Боишься трудностей?»

— У тебя получается хорошо, — проигнорировал мою попытку поддеть его Хитоши. — Но я сомневаюсь, что так же получится у меня. Я поговорил с твоим тренером, он сказал, что в другое время в этом зале занимаются стрельбой. Обычной. Думаю… думаю, я хотел бы научиться стрелять из пистолета. Он не такой большой, как твой лук, а значит, его наличие не так очевидно. Это может стать сюрпризом. Ну, и, наверное, стоит ещё записаться на что-то для ближнего…

Я не дала ему договорить, внезапно не сдержав нахлынувших чувств и попытавшись заобнимать Хитоши до смерти. Тот почти не сопротивлялся, безвольной, но очень длинной и тяжелой тряпочкой повиснув у меня в руках. Если я сейчас, подумала я, никак не буду спорить, то что будет через два с половиной года?

Через два с половиной года мы будем сидеть здесь же, — причуда очень любила похожие ситуации и, если такие имелись, с удовольствием мне их подсовывала, — но повзрослевшие и немного изменившиеся. Только на этот раз в гостиной моего дома будет ещё и Мика. Все трое мы будем усиленно рисовать… оу. Знание, которое передала мне причуда, закончилось, но мне хватило и нескольких секунд, чтобы понять, что мы будем делать и что это означает. Я довольно усмехнулась и отлипла от Хитоши. Тот вздохнул, кажется, немного смущённый.

Чем чаще родители видели Хитоши, тем с большим теплом они к нему относились. Да, когда-то «рекомендация» Кейко уже задобрила их, но позже приязнь только усилилась. В сентябре Мика уже обеспокоенно спрашивала у меня, почему синяки под глазами моего друга никак не исчезают (я рассказала ей про бессонницу, добавила ещё и про то, что это, похоже, наследственное), а в ноябре Томоки спросил у самого Хитоши, может ли он встретиться с его родителями. Какое у него лицо было в тот момент! Я сдержалась при отце, но, когда тот ушел, удовлетворённый положительным ответом и обещанием спросить, собственно, у родителей, захихикала. Хитоши щёлкнул меня по виску и сердито сдёрнул одну из бумажек со стены.

Это была одна из немногих моих привычек, и то — специально наработанная. Если мне нужно было что-то запомнить, то я предпочитала не полагаться на собственную память, а наклеить яркий стикер на видное место. На стикере было краткое описание того, что мне нужно было вспомнить — или нечто отдалённо похожее на это краткое описание. В любом случае, помогало. С вариантами будущего, которые подкидывала мне причуда, тоже работало. Я, как показала практика, в плане этих «вариантов» обладала абсолютной памятью и просто не могла забыть то, что уже увидела… но существовала вероятность, что я просто не подумаю об этом варианте в нужный момент.

Знаний, которые мне давала причуда, было слишком много, чтобы постоянно держать их в, скажем так, «оперативной памяти». Но если что-то — да тот же стикер — напоминало мне о том, что произойдёт в будущем? Тогда я моментально вспоминала те секунды, которые причуда позволила мне увидеть.

— Под… подарок для… — Хитоши прищурился, пытаясь прочитать, что написано на розовом листочке. — Это, случаем, не напоминалка о моём дне рождения?

Я заглянула ему через плечо и ойкнула. Хитоши был прав, стикер относился к его дню рождения. Правда, это была не напоминалка о, собственно, дате, а о том, что должно было произойти во время. И всё бы хорошо, но праздник у Хитоши первого июля, а на дворе было уже четырнадцатое ноября. Когда Хитоши с сомнением покосился на меня, я описала пальцем круг, намекая, что речь идёт о следующем годе, и он с ещё более усилившимся сомнением кивнул. Обычно я не заглядывала так далеко в будущее, потому что события за такое время могли заиметь разительные отличия, но признаваться в том, что стикер висит у меня с лета, не хотелось.

— Даже не представляю, как пройдёт встреча твоих родителей с моими, — пробормотал он и вздохнул. — Будешь смотреть?

Помедлив, я отрицательно мотнула головой. Нет, пусть это событие останется тайной не только для Хитоши, но и для меня. Хотя я уже привыкла сообщать ему будущее, если оно прямо или косвенно затрагивало его, некоторые вещи мне просто не хотелось подсматривать. Хитоши никогда не настаивал — даже тогда, когда и мне самой нестерпимо хотелось применить причуду, но я сдерживалась ради своих принципов. Точнее, своего единственного принципа. Не лезть во взаимоотношения с людьми. Они должны идти своим чередом.

Как-то я разговаривала об этом с Кейко. Она, как человек, который мог «читать» людей по их настроению, в чём-то могла меня понять. Впрочем, свою причуду она не ограничивала никогда, всегда пассивно отслеживая своих собеседников. Но, когда я пояснила ей причину своих искусственных ограничений, согласилась с моей позицией. Более того: судя по всему, она думала об этом раньше. О моей причуде в целом, я подозревала.

— Я вообще удивлена, что ты так спокойна, — негромко призналась она. Связь немного подводила, и её изображение немного не успевало за голосом. Учитывая ливень за окном, ничуть не удивительно. И, кажется, я видела вспышку молнии… Прогремел гром. — Ты ведь уже хорошо контролируешь причуду, получается, можешь узнать последствия любого своего действия. Не страшно что-то вообще предпринимать? Не тянет проверять всё, каждое движение? Я бы, наверное, не смогла удержаться.

Я вздохнула. Возможно, будь «Эффект бабочки» доступна в своей полной силе сразу, в тот же день, когда я проснулась, всё было бы именно так. Но теперь, когда я знала цену каждой удачной попытке? Когда я кучу месяцев провела просто пытаясь всегда получать результат, и не важно даже, какой? И когда я до сих пор не достигла совершенства? Нет, каждый жест проверять казалось бессмысленным. Я оставляла конечное число попыток за день на другие, более… даже не важные, а интересные, сложные вещи. Мне не нравилось заглядывать в последствия тех действий, которые толкали что-то в прямом смысле из-за эффекта бабочки, нет. Мне нравилось пытаться проследить связь между действием и тем, что выдавала причуда — и иногда у меня получалось.

«Я живу с этим слишком давно», — наконец, ответила я. Кейко поморщилась и попросила повторить, ругая погоду и плохую связь. Я повторила и продолжила: — «У меня же есть ограничения, знаешь. Я не могу применять причуду постоянно. Это, конечно, всё ещё огромное количество попыток, но мне нравится тратить их на что-то интересное».

— Чтобы не было скучно?

«Да», — помедлив, ответила я. Это ведь была правда. — «Иначе будет скучно».

Встреча моих родителей и родителей Хитоши получилась легендарной. Во-первых, родители Хитоши оба испытывали явную слабость к некоему мрачному стилю в одежде (а его мать — ещё и в макияже), так что выглядели они достаточно непохожими на моих светловолосых, светлоглазых и достаточно обычно одевающихся Мику и Томоки. Во-вторых, от встречи они явно не ожидали многого — это потом Хитоши объяснил мне, что его отец тоже обладает не самой «героической» причудой и прекрасно понимает обычную реакцию людей. Сначала, безусловно, у моей семьи реакция была именно такая, «обычная», но по прошествии нескольких месяцев? Ничего подобного.

Мика восхищённо округляла глаза и охала над рассказами работающей в полиции матери Хитоши, отцы разговорились на тему то ли политики, то ли бизнеса — так или иначе, слушать их не очень хотелось. Я и Хитоши остались без поддержки взрослых. Кейко, хотя и очень рвалась, не смогла приехать — и даже «оказаться» здесь с помощью видеосвязи у неё не было возможности.

— Спорим, они будут говорить ещё часа два, — пробормотал Хитоши так, чтобы услышала только я. Я прищурилась, кинув ещё один взгляд на увлеченных родителей (Томоки разливался соловьём о том же самом, Мика всё так же наполовину испуганно, наполовину восхищённо слушала маму Хитоши). — Нет, не смотри… ты уже это сделала, так ведь?

Преувеличенно грустно вздохнув, я покачала головой. Ну как я могу не проверить свои шансы, когда спорю? Проигрыш, безусловно, никак мне бы не навредил, но какой смысл иметь мою причуду — и проигрывать? Хитоши хмыкнул и кивком указал в сторону коридора. Предлагал сбежать в его комнату, сразу же поняла я, и покивала в ответ. Почему бы и нет? Всё равно будем заниматься своими делами, только без присутствия посторонних.

Так мы и сбежали. А семья Шинсо очень понравилась моим родителям, так что дружба с Хитоши была одобрена окончательно. И года не прошло, с внутренним смехом думала я, слыша, как Мика общается со своей новой подругой по телефону — кажется даже, они что-то планировали… или просто обсуждали? Я перестала греть уши и опять уткнулась взглядом в своё сочинение по литературе. Иероглифы, смутно понятные, глядели на меня со страниц. Учителя, с трудом разбирающиеся в моей каллиграфии, дали «добро» на помощь со стороны: время от времени Мика — или даже Хитоши, но у него всё ещё не очень хорошо получалось — повторно записывала рядом особо неказисто написанные слова.

К концу первого учебного года я, кажется, достигла всего, чего хотела достигнуть, поступая в школу: нашла себе друга и не ввязалась ни в какие противостояния с одноклассниками, а редкую пассивную агрессию от девочек можно было игнорировать. Ко всё тому же концу учебного года Хитоши ошарашил меня тем, что впервые ответил мне на жестовом языке: медленно и немного неуклюже, но ответил. Я, помня, что он мог его выучить, всё равно удивилась. И почему я не знала о том, что он вообще начал этим заниматься?

Как оказалось, Хитоши и Кейко решили держать это в секрете. Сначала задумывалось, что будет такой подарок к моему дню рождения, но тот приходился на конец апреля, а значит — уже на второй класс, тогда как Хитоши достиг более-менее удовлетворительного уровня уже к началу зимы, и планы поменялись. Я, в любом случае, была очень признательна. Странно — вроде бы и знала, что такое, скорее всего, случится, но никогда особо не задумывалась.

«Ты знала?» — спросил меня Хитоши. — «О том, что я выучу».

«Увидела в самом начале нашего знакомства», — честно призналась я, стараясь двигать руками помедленнее. Это родители и Кейко говорят со мной и понимают меня идеально, а Хитоши меньше года трудится над совершенно новой формой общения. — «Но это была лишь возможность. Так что мне очень, очень приятно. И тебе стоит говорить вслух».

— Кто-то из нас должен, да? — хмыкнул он. — Хорошо. Тем более, понимать легче, чем пытаться говорить самому.

На том и было решено. Общение стало куда легче — теперь мне не нужно было просматривать будущие темы диалогов с Хитоши и заранее к ним готовиться, максимум, что могло потребоваться — это пояснить ему незнакомое слово. Первое время такое случалось достаточно часто, конечно, но я уже облизывалась на возможность такого же свободного общения, как с семьёй.

Впервые я провела каникулы (да и просто дни) не в затворническом состоянии, а гуляя. Вместе с Хитоши, конечно. Это оказалось куда как веселее, чем, как я думала, будет: мы жили в достаточно большом городе, и интересных мест, если поискать, тут было полно. Ближе к середине дня мы встречались где-нибудь между нашими домами, я садилась на «багажник» велосипеда Хитоши — потому что своего у меня не было, а он не возражал возить меня так — и мы куда-нибудь отправлялись. Общаться с людьми, если таковые нам встречались, тоже было удивительно легко: Хитоши мог говорить и за себя, и за меня. Пусть он не всегда полностью понимал мою мысль, примерный посыл ему был ясен. И это было так хорошо!

«Это было самой большой моей проблемой несколько лет назад», — как-то сказала я ему. Хитоши кивнул, показывая, что всё понял. Мы засели на скамейке в парке, потому что ездили уже слишком долго — нашли компанию незнакомых подростков-энтузиастов велоспорта и решили присоединиться. Всё равно ехали они не очень быстро, время от времени ненадолго останавливались, чтобы поболтать. Но у Хитоши было два пассажира — перерывы ему нужны были побольше, так что в какой-то момент с энтузиастами пришлось попрощаться. — «Когда родители и Кейко ещё не выучили язык жестов, и я не могла нормально ни с кем поговорить. У меня была репетитор, которая всегда понимала, что мне нужно сказать, но это было не то».

— Страшно, — без иронии прокомментировал Хитоши. — Меня тоже никогда не понимали, когда я пытался оправдать собственную причуду. К концу младшей школы я перестал. Просто не хочется уже. Тебя тоже не особо волнует мнение незнакомых людей, я заметил. Ты даже не пытаешься что-то им объяснить, хотя могло бы и получиться.

Оставалось только кивать. Возможно, в том, что мы так быстро сдружились, виновато не только наше одиночество, но и похожесть друг на друга в целом. Я хрустнула пальцами и ответила, что теперь-то у меня есть личный переводчик, и объясняться с людьми будет куда легче. Хитоши насмешливо усмехнулся и ничего не ответил, но я поняла, на что он намекал, и хмуро отвела взгляд. Ну… он не был неправ. Даже несмотря на наличие «личного переводчика» рядом, я всё так же не стремилась как-то общаться с другими людьми, даже когда они сами шли на контакт. Более того, я сомневалась, что такое желание возникнет.

У ближайшего к нам дерева сидел котик. Достаточно неплохо выглядящий: да, шерстка не приглажена, морда не внушает доверия, но без шрамов или травм. Я покрутила головой. Может, он чей-то? Бывает, выгуливают не только собак, но и котов. К тому же, котяра достаточно… не упитанный, но здорово выглядящий. Если ничейный, то его явно прикармливают. Но никого рядом не было. Хитоши отвлёкся на свой телефон, хмурясь в экран, и разбившего наш дуэт третьего не замечал. Я пошевелила пальцами. Итак, если я сейчас скажу «кис-кис-кис»…

Спустя энное количество попыток выяснить, что же заставит котика подойти к нам поближе, я всё-таки смогла подозвать его к нашей скамейке, а потом с восторгом пронаблюдала, как он запрыгивает рядом с Хитоши. Тот отвлёкся от своего телефона, моргнул и в полнейшем непонимании уставился на кота. Он любил котов, это я знала точно. Более того, у него было целых два в качестве домашних питомцев: серый и рыжий. Оба ленивые и добрые. Мне они тоже нравились: всегда позволяли себя гладить, а в последнее время даже сами ложились рядом, чтобы мне не нужно было тянуться. Особенно это дело любил рыжий.

— Ты же в курсе, что с ним что-то может быть не так? — поинтересовался Хитоши, кинув на моё довольное лицо мимолётный взгляд, в противовес своим словам осторожно, парой пальцев начиная гладить кота. — Блохи, к примеру… И мне написали, что нужно возвращаться.

Пришлось, вздохнув, покидать только-только подошедшего к нам котика. Я тоже, не сдержавшись, попыталась его погладить, но он увернулся от моей ладони и спрыгнул со скамейки, лёгкой рысцой отбегая вглубь парка. Я едва слышно вздохнула. Вот всегда животные любят Хитоши больше, чем кого-либо ещё. Им что, на нём мёдом намазано? Я проверила свой телефон — сообщений, подобных тому, что получил Хитоши, не было. Гулять одной мне было скучно и достаточно неудобно, так что продолжать нет смысла.

Единственное, пожалуй, место, куда я на каникулах сходила без Хитоши — это к уже непривычному за год непосещения зданию «государственной программы». Ничего необычного, со мной просто поговорили о том, как развивается моя причуда, провели несколько уже знакомых тестов — и отпустили, настоятельно посоветовав прийти и в следующем году, и после окончания средней школы.

— Это как-то повлияет на то, в какую старшую школу я поступлю? — перевёл для всё так же курировавшего меня Куботы какой-то незнакомый парень. Только увидев его, я мимолётно пожалела, что больше, получается, так и не увижу Хори. С другой стороны, я не особо по нему и скучала.

Кубота ненадолго задумался. Я прищурилась, прощёлкала в голове несколько вариантов и чуть подалась вперёд, смотря на него очень внимательно. Не сделай я этого — и он бы так ничего и не сказал, а причуда дала мне знание только о начале его реплики, не полного ответа. Мужчина хмыкнул.

— Нет, не повлияет. Тебя никто не собирается ограничивать в выборе школы, если она соответствует двум условиям: в ней есть геройский класс, и ты пойдёшь именно туда, и она находится на территории Японии. Более того, у тебя будет рекомендация. В большинстве школ рекомендации приводят к ещё одному экзамену, уже из числа рекомендованных детей выбирают лучших, чтобы распределить их по классам, но то — рекомендации героев или известных школ.

Мне стоило бы удивиться, но я не удивилась. Понятное дело, что герои, в основном, имеют боевые или просто направленные на внешний мир причуды — это намного более действенно. Значит, вступительные экзамены направлены на вычисление самых сильных причуд такого типа. Да, я буду не менее, а может даже более полезна на поле боя, но сколько таких, как я? Мало. И всем, наверняка, раздадут по такой вот «государственной» рекомендации. Или продолжат обучать в индивидуальном порядке, а потом просто отправят на экзамен по выдаче геройской лицензии — такое тоже возможно.

Впрочем, от того, что лично у меня будет пропуск в геройский класс, мне не жарко не холодно. Всё равно придётся выдумывать способ пройти вступительный экзамен человеку с неподходящей для экзамена причудой. Хитоши был нужен мне не только в той же школе, но и в том же классе — а я почему-то не сомневалась, что меня посадят в самый лучший класс: и в целях задобрить, и в целях научить лучшему.

Второй год средней школы был куда веселее. Во-первых, потому что Хитоши, как в том далёком, дарованном причудой видении, начал помогать мне с домашней работой. Учителя, зная, что мы не испытываем проблем в общении друг с другом, — тогда как остальные одноклассники общаться с нами не стремились, — при возникновении заданий, для которых нужно было делиться на пары или группы, всегда ставили нас вместе. Сначала я думала, что через какое-то время мы устанем друг от друга, но потом поняла, что нет. Слишком часто, находясь вместе, мы просто молчали и делали каждый свою работу — от такого устать было сложно.

К лету у Хитоши наметился прогресс с причудой — он смог заставить меня писать (всё тем же отвратительным почерком, но правильно!), что раньше ему было недоступно. Правда, стоило взять под контроль ещё и Кейко, как то же самое резко перестало получаться. Первоначальная радость быстро схлынула, оставив от себя только ещё больше планов и предположений по поводу улучшения. Подключилась даже Кейко, у которой перед глазами — то есть в университете — было полно людей с самыми разными причудами, которые они отлично контролировали.

— Нам нужно больше людей, — наконец, недовольно сказал Хитоши. Я промолчала. — Если я буду тренироваться только на тебе, то, конечно, я смогу достигнуть большого прогресса в контроле над одним человеком. Но мне нужно больше. И твоя сестра появляется нечасто…  

«Но у нас нет такой возможности», — уже не в первый раз напомнила я. — «Нет, мы, конечно, можем выйти на улицу и начать совершать противоправные деяния, найти кого-нибудь…».

Нам был известен максимум Хитоши, мы попросили Кейко и наших родителей помочь. Оказалось, что четыре человека контролировались свободно, а с пятым начинались неполадки: внимания, да и сил, просто не хватало на всех. Но даже если у нас хватило человек, чтобы выяснить максимум, мы не могли использовать их же для тренировок. Родители, в конце концов, занятые люди. К нашим экспериментам они не готовы.

— И потом никогда не поступить в геройский класс, конечно, — хмуро закончил он и вздохнул. — Я всё понимаю. Я помню план: сейчас оттачивать контроль на одном человеке, а потом, когда уже попаду в геройский класс, тренировать и всё остальное. Не понимаю, правда, как они найдут для меня людей, но — хорошо.

«Они найдут для тебя людей», — ничего не объясняя, подтвердила я. — «Надо только поступить в Юэй».

Уж как я не любила заглядывать слишком далеко в будущее, наши перспективы в различных геройских школах я постаралась рассмотреть со всей тщательностью. Учитывая, опять же, то, что до поступления было целых два года, на это исследование мне потребовалось две недели с копейками — из них пять ночей я провела без сна, про себя проклиная свою увлеченность и ощущение, что в следующий раз я точно найду нечто полезное, которое не давало вовремя остановиться. Да и в целом, мой сон в эти две недели страдал: я могла проснуться несколько раз за ночь или помнить какие-то неясные сновидения, хотя обычно их не запоминала. В любом случае, примерную картину того, что ждёт нас в каждой из школ, я составила.

Мне бы предоставили все условия почти в каждой, и только в одной, как я поняла, случилось бы что-то мутное. Что — я так и не поняла (я бы пострадала неким непонятным образом, ран на себе я так и не заметила), но с чистой душой забраковала этот вариант. Раз уж существует возможность чего-то не очень хорошего, лучше перестраховаться. А вот Хитоши нормально смогут помочь только в Юэй и Шикецу. Поколебавшись ещё несколько дней, я всё же, скрепя сердце, выбрала Юэй. Раз уж решили становиться героями, надо стремиться к вершинам рейтингов. А что может помочь больше, чем постоянное внимание общественности? А с «Эффектом бабочки» мы будем готовы к тому, что привлечёт внимание общественность, больше.

К тому же, Юэй удобнее по своему положению.

— Скоро, кстати, будет их трансляция, — вовремя вспомнил Хитоши. — Включай компьютер.

«Спорим, на самых зрелищных вещах опять будет тормозить?»

В прошлом году, когда я ещё смотрела Спортивный фестиваль одна, именно так всё и было. И в позапрошлом. Я искренне сомневалась, что они, наконец, что-то изменили. Строят огромных роботов, а постоянно повторяющуюся проблему устранить не могут… Хотя, учитывая количество людей, которые одномоментно сидят на сайте, признала я, впечатляет уже то, что картинка не тормозит каждые три секунды.

— Точно. Ох, как же я скучал по этому! — с чувством сказал Хитоши, и меня пробило на хихиканье. — Не смейся. В прошлом году я был так разочарован, когда вместо эпичной развязки увидел только результаты. А тот парень, который кидался кусками арены? Ты вообще что-то заметила, кроме пикселей?

Этот Спортивный фестиваль мы решили смотреть очень внимательно. Во-первых, теперь мы знали, куда будем поступать — и куда, я уже себе пообещала, обязательно поступим. Придётся потратить ещё две недели, выискивая способ? Мне не сложно, отосплюсь когда-нибудь потом. Во-вторых, в этом году на первом курсе будут выступать наши будущие семпаи-третьегодки. Неплохо было бы, дружно решили мы, присмотреться к ним. Может, у кого-то найдётся причуда, похожая на одну из наших — это всегда хорошо. В-третьих, можно было уже начинать морально готовиться к похожим испытаниям, а в моём случае — ещё и пытаться вычислить, на что же будут похожи этапы нашего года.

(Забегая вперёд, можно сказать, что ни этот просмотр Спортивного фестиваля, ни следующий в точном вычислении того, что подготовят для нас, не помогло. Те, кто создавал эти испытания, имели неуемную фантазию, так что раскрыть удалось только ни о чём не говорящую формулу-последовательность этапов: одиночный-командный-бои. Но о потраченном времени я не жалела: эти несколько часов проходили весело.)

Несмотря на то, что я думала, что клуб стрельбы из лука забыл обо мне, он обо мне не забыл. В один из дней на пороге класса появился глава клуба — правда, уже новый, так как тот третьегодка выпустился — и попросил меня прийти. Но уже не в сам клуб, а прямо на соревнование. Предложение было настолько внезапным и даже наглым, но я не смогла придумать, что ему ответить, и просто перевела взгляд на тоже удивлённого, но в куда меньшей степени, Хитоши. Он пожал плечами. Верно, верно, чего это я… спрашивают не его.

— Нет, я не хочу, — озвучил мои слова Хитоши.

— Нам очень нужно! — молитвенно сложил руки глава клуба. — Миура-чан выбила себе плечо, и она не сможет выступать! И ладно, она пропустит индивидуальные, но мы не можем пропустить командные! Я знаю, что ты стреляешь из другого лука, но нельзя же вылететь, когда отборочные уже пройдены. А ты хоть немного умеешь, за две недели привыкнешь к луку. Пожалуйста?

Я тяжело вздохнула и помассировала виски. Отказать, на самом деле, не сложно. Проблема в том, что мне и согласиться не сложно — ну проведу я несколько лишних часов в течение двух недель не дома и не с Хитоши, а в зале для стрельбы. Потом, может, пара дней самих соревнований, и всё закончится. И не то чтобы меня очень волновало отношение остальных учеников школы, но после такого жеста оно просто обязано улучшиться. Я поймала умоляющий взгляд парня и кивнула. Почему бы и нет, верно?

Осознание ошибки пришло ко мне только тогда, когда я уже взялась за лук. Он был просто огромным. И ладно бы только это! После часа нещадного корректирования стойки мне ещё долго не давали выпустить стрелу — а когда дали, то та даже до мишени не долетела. Я недовольно пошевелила слишком тяжелой правой рукой. Тут, в клубе кюдо, для защиты пальцев от тетивы пользовались полноценной такой перчаткой на всю ладонь. Моя собственная была не совсем даже перчаткой — она обхватывала только те пальцы, которые нужно было защищать. Зато легче и не такая жаркая.

— У нас ещё есть время, — попыталась утешить меня незнакомая девушка. Я пожала плечами. Кто спорит? — Стойка у тебя нормальная, хотя тетиву ты спускаешь слишком рано… и тянешь как-то странно.

«Конечно, я тяну странно, — устало подумала я. — Я же привыкла к другому». Но, конечно, ничего не ответила. Спор был бы бессмысленен, даже будь у меня возможность спорить, а бессмысленно препираться весело исключительно с Кейко. Даже Хитоши для такого время провождения был слишком… серьёзен, пожалуй. Я совершенно не жаловалась, сама ведь постоянно хотела себе такого друга, чтобы не нужно было чувствовать себя рядом с ним слишком взрослой. Просто иногда хотелось сделать что-нибудь глупое — и Кейко для такого подходила куда больше, чем Хитоши.

С другой стороны, я ведь ни разу ему ничего такого и не предлагала, отвлеченно подумала я, вытягивая из колчана ещё одну стрелу. Стрелы, под лук, тоже были непривычно большими. Может, когда в следующий раз на меня нападёт дурь, а рядом не будет сестры, не нужно себя сдерживать, решила я. В крайнем случае, он выразит своё недоумение, в совсем-совсем крайнем — недовольство. Последнее, на моей памяти, происходило лишь однажды, когда мы с Кейко веселились, придумывая «нестандартные» способы применения его причуды. Хитоши тогда ещё, я подозреваю, не очень хорошо владел жестовым языком, но ему и не нужно было, Кейко комментировала всё вслух.

Тогда мы просто не подумали, что некоторые из предложенных нами вариантов вне контекста шутки (да и в контексте) могут быть достаточно злыми. Но Хитоши подумал. Скорее всего, потом со стыдом признавала я, потому что именно такого использования причуды люди и боялись.

И я, и Кейко потом, конечно же, искренне извинились. Лицо Хитоши в тот момент нужно было видеть! Ни следа невозмутимости, недовольства или лёгкого, «повседневного» презрения. Только одна эмоция: чистое смущение! И покрасневшие щёки (и, почему-то, ещё и лоб, а вот уши остались привычного цвета). Мне пришлось цыкнуть на сестру, чтобы она не затискала Хитоши до смерти.

Пока я мучила свой лук, выпускала все стрелы, ждала, пока можно было сходить за ними, вытаскивала из мишеней, становилась на начальную позицию — прошло не меньше часа. Я покосилась на часы на своём запястье и заключила, что даже больше, и опустила лук. Левая рука, на которую приходился весь вес лука (за исключением того времени, когда я тянула тетиву), неприятно потяжелела. Завтра стрелять будет чуть сложнее, но не критично, я всё-таки более-менее тренированный человек.

— Подожди, ты уже уходишь?

Я посмотрела на главу клуба, как на придурка. Конечно, я ухожу! Я проторчала в чужом клубе целых два часа. Даже больше, если подумать. И собираюсь тратить столько же времени или около того каждый день в эти чертовы две недели, а он собирается требовать от меня ещё чего-то? Желание им помогать несколько уменьшилось, но я, тем не менее, с чужой помощью сняла тетиву и осторожно разложила части лука туда, где они лежали; скинула перчатку. Парень, кажется, понял свою ошибку, так как смешался и отстал, а я побрела переодеваться.

Идти домой без Хитоши было достаточно грустно. Такое случалось нечасто, а когда случалось, то не больше нескольких дней подряд. На этот раз? Целых две недели! Я во внезапном приступе деструктивности пнула воздух и быстро прощёлкала варианты. Выходило, что всё глухо, и ходить мне придётся одной. Ну, не удивительно — несколько раз в неделю у Хитоши как раз в это время начинаются занятия по стрельбе. Я, нахмурившись, ещё раз прощёлкала варианты. Ага. Так, а почему его ещё и в школе не будет?

Вся моя семья, а теперь ещё и Хитоши, болели очень редко — я заранее видела, что должно произойти, и потом просто изо всех сил пыталась это предотвратить. В восьмидесяти процентах случаев получалось. Иногда я могла просто не заметить лёгкую простуду, которая длилась два-три дня от силы, но такие «болезни» даже для пропуска школы нормальным оправданием не считались. У защиты от болезней имени Лейко имелся, впрочем, существенный минус, и отразился он пока что только на Кейко: стоило ей уехать в университет, где я не могла следить за её состоянием, как болезни резко начали цепляться чаще. Но через полгода всё устаканилось.

Хитоши должен был заболеть — если, конечно, я не сделаю что-нибудь, что этому помешает. Малодушно рассудив, что на сегодня хватит больших исследований, я решила отложить свои оставшиеся использования причуды. В конце концов, вечер далеко, а я уже столько использовала: сначала с утра, потом немного в школе, потом — пока стреляла, чтобы понять, что же мне нужно делать, чтобы стрела летела именно туда, куда нужно, а теперь… Я примерно прикинула, сколько же раз применила «Эффект бабочки». Выходило, что у меня осталась примерно… половина? Не меньше.

Я прямо на ходу достала телефон и открыла мессенджер, нашла контакт Хитоши и, проверив свои следующие минут пять причудой — не хотелось бы уткнуться в телефон и навернуться или, того хуже, врезаться в кого-нибудь — погрузилась в поиски нужной картинки. Если ещё честнее, то мема.

С Кейко и Хитоши я почти постоянно ими и общалась, если мы были далеко, а видеозвонок — недоступен. Ведь на картинку можно налепить не только слова, но и говорящее изображение, и запомнить её смысл сразу становится значительно легче, читать больше не надо… Когда я только начала переписываться с Хитоши таким образом, он был ошарашен. Потом осознал причины и смирился. Помогать Кейко в, собственно, создании всё новых и новых изображений он не спешил, но что-то мне подсказывало, что момент не за горами. Чувство юмора у него как раз подходящее для мемов, а познания в них достойны уважения, если судить по тому, что я видела в его ленте.

Я отправила ему известие о скорой болезни, достаточно свободно и одними цифрами обрисовала временной промежуток в несколько дней и добила мемом с котом и многозначительной фразой «готовься». Не дождавшись ни ответа, ни значка о том, что он прочитал, за пять минут, я разочарованно засунула телефон в карман. Прогулка всё-таки обещала быть невыносимо скучной.

На самом деле, свою роль в предотвращении болезней я играла не только для своей семьи — заметив, что один из мальчишек в классе пропадёт на добрый месяц, я выяснила, что тот должен был поймать ангину. Конечно же, сообщила ему об этом, и в итоге всё закончилось без ангины. А вот на более мелкие происшествия я внимания не обращала. Простите, даже героям не платят за что-то, кроме спасения людей от злодеев и последствий их действий, а я пока что даже не герой.

Как я сама себе предсказала, за две недели я научилась попадать в мишень — но не более. Куда прилетит стрела, и точно ли она прилетит туда, куда нужно, сказать было всё ещё сложно. Но я сделала всё, что могла — и всё, что хотела. Даже, поразмыслив, посчитала, что стрелять, фактически, по сигналу, друг за другом (а именно так проходило соревнование) было своеобразной тренировкой. Я уже давно отучила себя долго сосредотачиваться и настраиваться перед выстрелом, но всё равно были кое-какие промедления. От них стоило избавляться.

До финала мы не дошли, но остальные девочки были достаточно хороши, и несколько школ нам всё же удалось победить. До финала оставалось два, если это можно так назвать, «матча». Я задумчиво проследила пальцами линию, нарисованную черным маркером на сетке соревнований. Если так подумать, то в команде из пяти человек одна третьегодка, которую я и заменяю, а все остальные — второгодки или первогодки. Прошли они достаточно далеко. Если все продолжат тренироваться и найдут себе ещё одну девочку, то в следующем году вполне могут претендовать на победу.

Возможно, я даже приду за них поболеть.

— Ну как, понравилось? — осторожно ткнула меня пальцем в бок одна из девчонок. — Держу пари, что да! Это было так круто! Ты промахнулась всего три раза, Сугавара-чан!

Я задумчиво кивнула. Да, три раза мимо мишени, и ни разу — по десятке или девятке. Уверена, будь моя причуда со мной, получилось бы вообще избежать промахов, но организаторы турниров следили за тем, чтобы причуды не применялись. Если выразиться точнее, то не «следили», а «блокировали». Пока я прикидывала, насколько престижна в обществе профессия блокиратора причуд, девочки снимали тетиву с луков. Я застенчиво похлопала в ладоши, привлекая чужое внимание — мне в этом деле всё ещё нужна была помощь.

— Жаль, конечно, что мы не прошли дальше, — вздохнула помогающая мне девушка.

— Согласна! Вылететь в финале было бы не так обидно.

— Ну, не скажи, — хмуро ответила ей ещё одна. Я прищурилась. Ах, точно. Наш так называемый «ас». Прошлым днём были индивидуальные, и она, дойдя до финала, проиграла. Она помассировала переносицу и улыбнулась мне, кивком указывая на уже аккуратно сложенную тетиву: — Точно не думаешь присоединиться к нашему клубу? У тебя есть этот год и следующий.

Ни капли не сомневаясь, я отрицательно покачала головой. Нет, не нужно мне такого счастья. Чтобы потом путаться между двумя видами луков? Да и времени будет занимать порядочно. А в этом году закончится музыкальная школа, стоит начать учиться по-настоящему драться, а не просто держать себя в форме (очень хорошей для тринадцатилетней девочки, хочу сказать!) и изредка испытывать себя в роли манекена для отрабатывающего кое-какие приёмы Хитоши.

Остаток года, да и часть следующего, пролетели очень быстро: я, решив всё-таки не откладывать так далеко вперёд жизненно важные для меня занятия по ближнему бою, не стала ждать окончания музыкальной школы, и нашла подходящую секцию. Ну, как нашла. На самом деле, попросила Томоки, а тот очень по-умному обратился в «государственную программу», где мне быстро подобрали и бесплатного (индивидуального!) тренера, и удобное расписание. Свободного времени очень резко стало намного меньше, хотя для Хитоши я всё так же упрямо выковыривала свободные часы. Хитоши ценил и водил меня морально отдыхать к себе домой, в окружение толстых и довольных котов.

— Мне, кстати, всегда было интересно, зачем тебе скрипка, — спросил меня Хитоши уже спустя месяц после начала нашего последнего, третьего года средней школы. Я не опустила смычок, но заиграла потише. — То есть… ты всегда всё делаешь с позиции полезности, верно? Очень выгодное отличие от Кейко-сан.

Я всё-таки отложила скрипку. «В этом домике мы не оскорбляем мою сестру», — сказала ему я.

— Это мой домик, и правила тут тоже устанавливаю я, — серьёзно заявил мне он, а потом слегка улыбнулся. — Но, так уж и быть. Вопрос всё ещё остаётся открытым. Зачем?

Как бы ему сказать так, чтобы и не соврать, и прозвучать адекватно?.. Хитоши знал, что раньше, до того, как мне пояснили, куда лежит дорога людям с подобной причудой, я хотела работать всё так же на государство, но в несколько другом ключе. Возможно, конечно, и на частную компанию, но я уже тогда сомневалась, что такой талант совсем проигнорируют. Он также знал, что я подыскивала себе средние школы с нужным уклоном, что я упорно учила математику и физику — точнее, повторяла весь школьный курс и чуть-чуть общеобразовательных дисциплин первых годов обучения в университете. Потом, узнав, что стану героем, я начала заниматься стрельбой из лука, работать над своей причудой. Вот, на боевое искусство записалась. Даже в причинах начала дружбы с ним легко усмотреть расчет, потому что он там, безусловно, был.

Скрипка несколько… выбивалась из всего этого списка. Остальным дисциплинам я не уделяла столько внимания, сдала на «отлично» — и сразу же забыла. А вот музыкальный инструмент забывать не хотелось. Я задумчиво хрустнула пальцами. Ну, полагаю, можно даже чистую правду ответить.

«Это изначально был мой каприз», — сказала я. — «И, ну, мне всё-таки хочется, чтобы у меня осталось что-то такое. Ты же видишь, я в основном плыву по течению. Тем более, скрипка мне очень нравится, хотя даётся тяжело... Если бы у меня был голос, я бы ещё пела».

— Получилось бы красиво, — серьёзно сказал Хитоши. Действительно, кому, как не ему, знать, как на самом деле звучит мой голос — с ним я говорила чаще, чем с кем-нибудь другим.

К поступлению в Юэй я начала готовиться за два месяца до, собственно, даты начала вступительных. Заявки нужно было подавать ещё раньше, но какое мне дело до даты подачи заявок? Родителям к тому времени я уже сообщила свои примерные планы, и они, к моему облегчению, восприняли их серьёзно. Мика пошла разбираться с «государственной программой» и рекомендацией, которую они должны были мне выписать; Томоки — разговаривать с родителями Хитоши и Кейко, а также искать новую квартиру в префектуре Сидзуока.

Всё дело было в том, что Кейко училась и снимала квартиру с парой своих однокурсниц именно в этой префектуре. Все мы жили в префектуре Сайтама — не очень далеко, конечно, но всё ещё невозможно без проблем ездить туда-обратно каждый день… ведь именно там, где училась Кейко, находилась Юэй. В том же городе. Школа и университет, правда, находились на достаточном друг от друга расстоянии, но пользоваться метро никто не запрещал.

— Жаль, что мы не можем переехать с вами. Хотя, переезжать всё равно придётся, зачем нам теперь такой большой дом, — пробормотала Мика и вздохнула, ненадолго замолчала. — Я-то, может быть, и смогла бы, но вот Томоки…

«Всё нормально, Кейко о нас позаботится», — вяло, а потому, наверняка, не очень разборчиво сказала я. Мои ночные бдения из-за достижения лимита ещё не наступили, но я плохо высыпалась, а лимит постоянно был где-то рядом, что заметно отражалось на моём состоянии.

— Ты знала? — после недолгого молчания спросила меня мама. — Если не ошибаюсь, университет для Кейко мы выбирали все вместе.

Мой ответ был отрицательным, и это была правда. Я не знала. Точнее, я знала, что я поступлю в школу с геройским классом к тому моменту, как Кейко уезжала в университет, но эти школы находились в разных префектурах. Я ткнула, наудачу, в то место, где находилась самая разрекламленная, ещё не будучи уверенной, куда именно пойду. Удача, не иначе. Я ведь на тот момент даже не могла нормально проверить, чем обернётся такое решение, недостаточно хорошо контролировала причуду.

План был такой: мы с Хитоши поступаем в Юэй и переезжаем в Сидзуоку, где нашим «ответственным взрослым» станет Кейко. Впрочем, как я шепнула родителям и сестре, максимум полгода — и Кейко можно будет, если ей захочется, возвращаться обратно к своим подругам, так что не стоит прощаться слишком надолго. Возвращаться ей не хотелось. К нашему приезду она уже выходила на работу и хотела, как я поняла, некой независимости.

От вопросов я уклонилась, в основном потому что сама слишком плохо понимала то, что будет происходить в течение года. Казалось, что чуть ли ни от каждого решения некоторые события переворачиваются с ног на голову, а иногда — и вовсе не получалось увидеть, что произойдёт. Причуда выдавала мне только пустоту, полнейшее отсутствие информации, хотя я отлично понимала, что попытка использования проходила успешно. Мыслей о причинах такого эффекта у меня было много, а проверить одну из самых вероятных было легко. Не то чтобы я раньше совсем на такое не натыкалась, но, наверное, просто старалась не обращать внимания...

Теория тут же подтвердилась. Информации о том, что случится после того, как я шагну под колеса машины, тоже не находилось. Кажется, «Эффект бабочки» не стремился сообщать мне то, что будет происходить после моей смерти.

Я дала себе на осознание того, что в мире «зелёного Наруто» Изуку Мидории не так уж и весело, один день. А потом опять вернулась к просмотру вероятностей. Мне всё ещё нужно было провести Хитоши через вступительный экзамен, точнее, практическую его часть, потому что с теоретической он мог справиться и сам. Что до внезапно такой явной угрозы смерти — ладно, не страшно. Зато мне точно известно, из-за каких моих действий она может наступить. Нужно просто зафиксировать для себя… «контрольные точки». Да, хорошее название. Места, когда существует большая вероятность умереть или быть раненой, или…

Так или иначе, нужно добиться прохождения этих точек с наименьшими потерями — или и вовсе исчезновения этих событий как факта.

Но, конечно, заниматься всем этим стоит уже после поступления.