Примечание
И я, не колеблясь, с разбегу прыгаю в самую гущу разразившегося хаоса.
На периферии мелькают подвешенные на тросах фигурки, и позади развеваются плащи, сминая символ разведотряда. Я едва обращаю внимание на происходящее за пределами моей собственной битвы — уложить первого оказывается восхитительно легко, будто моим изначальным призванием было нестись сквозь смерть, разрубая жалкое подобие существования. Мы условились не искать друг друга взглядами, отвлекаясь и истрачивая бесценные доли секунд, сосредотачиваясь лишь на общей цели.
В моем же сознании мы раскинулись на траве, и над нами простирается бесконечная небесная синева всюду, куда только хватает взгляда, и над линией горизонта больше не нависают стены. В моем сознании свобода, разделенная на двоих, я помню. Не посмею забыть данную клятву, даже когда в действительности мир утонул в жестокой бойне, лязге металла, и ветре, что уносит раскаленный пар вместе с жизнями и чьими-то последними криками, которые я уже не услышу.
Меня самого нет, я весь словно оголенный нерв, воплощение страстного желания победить — но облегчение не приходит, даже когда белую форму заливает кровью и меня обдает густым смрадом. Я дышу глубоко и размеренно где-то за границами своего понимания среди незнакомого чувства, пока рядом кто-то умирает за призрачный шанс продлить жизнь кому-то другому.
Встретимся мы вновь или нет зависит лишь от нас самих, и здесь и сейчас я готов рискнуть всем, лишь бы вырвать еще немного времени для пожить.
Будем летать, пока не сдохнем.
Обманным маневром я ухожу от протянутой лапищи, камнем стремлюсь к земле, в последний момент выпускаю захват, резко меняя траекторию — меня дергает в сторону, и внутри что-то переворачивается. Описав дугу, единым ударом подрезаю ахиллово сухожилие, и пары мгновений, пока громадина, пошатнувшись, теряет опору, хватает, чтобы преодолеть пятнадцать метров ввысь и точным движением высечь жизненно важный шмат плоти.
Времени, чтобы перевести дыхание и оценить обстановку нет. Даже не нужно оглядываться — я и без того знаю, что ушел достаточно далеко от стены Мария, и длины тросов уже недостаточно. С этого самого места безопасности мне не достичь, и я ищу обходные пути.
Когда осознаю что запасы газа на исходе, точка невозврата уже почти пройдена, а гиганты не прекращают гнать вперед в беспорядочном движении. Непригодные лезвия оставляю в изувеченных глазницах; на месте бессмысленного взгляда остается лишь истекающая кровью темнота. Первый щелчок — освобождение, со вторым я вгоняю в рукояти вторую пару, рефлекторно закрепляю и выбрасываю скрещенные руки перед собой, готовясь к новой атаке.
В памяти остаются лишь отдельные фрагменты; на внутренней стороне век отпечатываются сюжеты моих будущих кошмарных снов с неисчислимым множеством вновь переигранных потерь и кровавых сцен, но я стараюсь не думать, и не думать о том, что могу не успеть, не думать, как страх потерять последнее, что у меня осталось //или заставить потерять тебя// затапливает, отравляя разум.
Меня опасно накреняет, и я группируюсь, стремясь уйти от столкновения. Работаю на износ: все инстинкты на пределе, бешено бьющееся сердце разносит по венам чистый адреналин, чувства обострены, и тело работает на износ.
На какой-то короткий миг я почти хочу этого — разом оборвать всю боль и страдания, — но еще больше жажду подняться и продолжить отстаивать судьбу.
Я падаю навстречу своей бесславной кончине, когда чужие руки подхватывают меня, заключая в знакомые объятия, и прижимают настолько крепко, словно от этого зависят жизни //так и есть//.
— Сдохни мне тут еще.
И в твоем голосе все — надрывная боль, ярость, решимость, горечь и счастье от оправдавшихся надежд.
Разметавшиеся волосы хлещут по лицу, закрывая обзор, в ушах свистит ветер, а меня наконец-то переполняет чувство необъяснимой легкости, когда я, даже не будучи уверенным, что ты расслышишь, отвечаю:
— Никогда.