Мироздание и магия подложили лорду Волдеморту знатную свинью — жирную, громогласную и наглую. Только что это несносное животное в виде какого-то незапоминающегося приспешника прохрюкало Лорду, что верный, преданный, всегда такой надежный Фенрир встретил на облаве свою вторую половинку. Это означало только одно: лютый и безжалостный оборотень на глазах изумленной публики резко отупел, пустил слюну и предался разнузданному разврату прямо посреди… где они там отлавливали этот говорящий биоматериал? Вот посреди этого самого «где-то там» и предался. И, что примечательно, презренное существо, намеченное в жертву величию и старшинству чистой крови, ответило Грейбеку полной взаимностью. Теперь они будут остервенело любить друг друга, пока не отрубятся от усталости. А потом, проспавшись, отправятся любить друг друга дальше. Такова природа соулмейтов.
И вот как при таком раскладе завоевывать этот мир и двигать науку?!
Лорд вздохнул, мысленно вычеркнул из списков верных спутников Фенрира Грейбека и пригорюнился. Эх, неудачный ему достался мир. То ли дело магглы! Встречаются, испытывают симпатию, вступают в браки (или просто блудят), размножаются… И никакой этой любовной магии, против которой еще ни один волшебник не смог подобрать защиту! Темный Лорд так завидовал простецам с их свободой выбора, что возненавидел. Вот их мир захватить — раз плюнуть. А уж карьеру там сделать — вообще легче легкого! Но… Да любой дурак, даже со средненьким магическим потенциалом, способен стать правителем маггловского мира. Не пристало величайшему волшебнику современности размениваться на такие мелочи! Что скажут потомки? «Подумаешь! Неволшебный мир покорил! Пфе!» На это Лорд Волдеморт пойти никак не мог. Но и устанавливать господство в своем, магическом и подверженном чувственному сумасшествию, тоже становилось все более нереально. Может быть, следовало начать не с установления власти, а с главного, что всегда и было основной целью — со снятия этого ужасного проклятия, когда встретившиеся соулмейты посылали к праотцам все на свете, включая войны, катаклизмы и прочие глобальные события, и падали друг другу в объятия? Падали прямо там, где стояли — хоть посреди поля битвы, хоть на министерский стол переговоров, хоть на брусчатку Косой Аллеи…
Гарри был в отчаянии. Причем определиться, из-за чего именно, он так и не смог: то ли из-за того, что их поймали и волокут в логово Пожирателей Смерти, то ли из-за проклятия соулмейтов, так не вовремя настигшего Гермиону. Ну кто бы мог подумать, что умницу, красавицу и просто самую рациональную девушку поколения сразит наповал какой-то полудикий егерь?!
Когда их обнаружили, Гермиона успела запустить в Гарри заклинанием, судя по всему, изменившим его внешность, а потом… потом Гермиону увидел Скабиор. А она увидела Скабиора. От поспешного и неминуемого перетраха их спасло лишь титаническое усилие воли Гермионы и мощный подзатыльник, которым егеря наградил один из подельников. Скабиор с наглецом подрался, но делать это одной рукой, другой одновременно прижимая к себе свою вторую половинку, оказалось крайне неудобно. К тому же сама Гермиона горячо убеждала внезапно обретенного мужчину жизни, что им срочно надо уединиться. Так и получилось, что Золотое Трио в полном составе теперь вели неизвестно куда. Вернее, Гарри и Рона непочтительно волокли за шкирки, а Гермиону нес на руках импозантный егерь и на ходу жарко целовал. Гермиона отвечала не менее горячими поцелуями и поплывшим взглядом, наплевав на будущее — свое, друзей и всей магической Британии.
О том, что обретение соулмейта не дар, а настоящее проклятие, Гарри начал подозревать чуть более полутора лет назад, когда в министерском отделе Тайн, сражаясь за пророчество, впервые за почти двадцать лет встретились Беллатрикс Лестрейндж и его драгоценный крестный. Сириус сбежал из дома до своего совершеннолетия и с тех пор с родней не пересекался. И вот, встретившись взглядом с кузиной Беллой, он стихийным выбросом магии расшвырял вокруг себя всех, и своих и чужих, галантно и неумолимо облапил замужнюю вообще-то даму и уволок ее в зеленое пламя камина. Белла в ответ на эти действия только кокетливо наматывала на пальчик кудряшки и призывно облизывала губы. Больше их никто не видел. Через пять с половиной недель Гарри получил коротенькую записку: «Все хорошо, жив-здоров, чего и тебе желаю. Беллочка — дура несусветная, но такая прелесть! Держись там! Твой крестный».
После этого чудовищного инцидента Гарри проштудировал всю доступную информацию по соулмейтам, и она его весьма и весьма огорчила. Огорчила, насторожила и даже испугала. Раньше-то он не особенно верил в сказки о внезапных приступах похоти, укладывающих людей в постель (на пол, на землю, куда угодно — нужное подчеркнуть), а потом — и в общую жизнь. После трагической потери крестного поверить пришлось. Стало понятно, почему профессор Дамблдор привлекает к борьбе с мировым злом подростков: до совершеннолетия магия соулмейтов не властна над волшебниками. Но стоит отметить семнадцать лет, и в любую минуту ты рискуешь встретить человека, один взгляд на которого вынесет тебе мозг. Кажется, даже в прямом смысле этого слова: просто извилины распрямятся и будут работать в одну сторону — валить и трахать.
Потеря Гермионы оказалась нешуточным ударом. А когда Гарри сообразил, куда привели их егеря, стало не просто тошно и обидно, а прям-таки до слез жалко бессмысленно потраченной жизни.
В сером и мрачном зале родового поместья Малфоев нервно вышагивал Люциус и скорбно заламывала руки Нарцисса. Завидев гостей, чистокровные господа встрепенулись и даже оживились, хотя по их перекошенным физиономиям Гарри понял — ждали они чего-то дурного. При взгляде на изуродованное лицо одного из пленников Люциус содрогнулся и прижал пальцем левое веко, чтоб не дергалось. Его супруга трагично всхлипнула и рухнула в кресло. Гарри и Рона толкнули к ногам хозяина дома и воцарилась тишина. Она длилась и длилась, прерываемая лишь смачными звуками поцелуев и прерывистым шепотом обретших друг друга соулмейтов.
— Ну? — не выдержал Люциус.
— Дык… эта… — попытался объясниться один из егерей, с задачей не справился и воззвал к Скабиору: — Шеф!
— Иди на хрен! — отозвался шеф, изо всех сил стискивая попку Гермионы. Гермиона пискнула и укусила аманта за ухо. Он довольно оскалился.
— Эти потеряны для общества, — поморщился Люциус. — Ну, и зачем вы притащили сюда этот… мусор?
— Дык… эта… Эта во — Гарри Поттер, — взявший на себя оргфункцию егерь кивнул на Гарри.
— Это? — не поверил ему Люциус, с сомнением разглядывая пленника. Гарри поморгал ему открытым глазом. — Эй, ты. Ты Гарри Поттер?
— Не-а, — прошамкал Гарри. — Я — Вернон Дадли. А ваши подчиненные — придурки.
— Поговори у меня! — неубедительно возмутился Люциус и посмотрел на жену. Та умирала в кресле и всячески демонстрировала, насколько она близка к смерти, но дельный совет дать смогла:
— Надо Драко позвать. Уж он-то Поттера узнает.
Гарри опечалился. Младший Малфой и впрямь видал его во всех видах: и здорового, и побитого, и помятого, и какого только не бывало! Увы и ах, вероятность быть опознанным увеличивалась с каждой секундой.
— Да что вы себе позволяете! — влез Рон, тоже понимавший, что Хорек узнает их всех, и обязательно сдаст.
— Молчите, мистер Уизли! — процедил Люциус. — Вашего друга можно узнать уже хотя бы по тому, что с ним явились вы и… вот это, — он кивнул на Гермиону, которую Скабиор вжимал в стену и самозабвенно лапал за задницу. Рон скорбно вздохнул и жалобно промямлил:
— Ой, не напоминайте! Смотреть тошно.
— Не то слово, — согласился с пленником Люциус.
Появился Драко, родители принялись шепотом убеждать его в важности правильного решения, а Гарри буравил Малфеныша тяжелым взглядом и понимал, что сходит с ума. Это был Хорек, бледный, длинный и тощий, совершенно привычный, разве что перепуганный больше обычного. И в то же время это был кто-то совсем новый — он словно светился изнутри, и это сияние манило к себе, не давало отвести взгляд, притягивало, звало. Хотелось прикоснуться к светлым волосам, провести носом от шеи к мочке уха, втягивая и запоминая запах, изучить руками все изгибы угловатого тела, вобрать в себя… Гарри потряс головой в попытке привести мысли в порядок и сосредоточиться на выживании. Вместо этого глаза сами прилипли к губам Малфоя — обветренным, плотно сжатым, четко очерченным… Драко метнул на Гарри короткий взгляд, и у пленника тоненько зазвенело в ушах.
Младший Малфой отвернулся, слегка растерянный, но уже через секунду Гарри снова встретился с ним глазами. Драко смотрел, словно завороженный, с совершенно нечитаемым выражением на лице. Он медленно подошел, присел на корточки. От этого у Гарри полыхнуло в области солнечного сплетения, его целиком обдало жаром — и недвусмысленно потяжелело в паху. Гарри повел плечами, начиная понимать, что происходит, а Драко между тем таращил на него светлые испуганные глаза, будто искал что-то на искривленном лице.
— Что у него… — сипло проговорил Малфой, прочистил горло и попытался снова: — Что у него с лицом?
— Драко, ты узнаешь этого человека? — едва ли не истерично спросил Люциус, маяча за спиной сына.
— Я не… я не уверен… — Драко поморгал, и у Гарри поплыло перед глазами, когда он рассмотрел длинные темные ресницы и чуть заметные веснушки на белой коже. Драко приблизился к нему почти вплотную, вглядываясь едва ли не жалобно. Облизнул пересохшие губы.
Это стало последней каплей.
Гарри взрыкнул, обхватил Драко поперек туловища и впился в губы жадно и напористо. Драко замер на миг, потом начал выкручиваться, но стоило Гарри ослабить хватку, как в него вцепились в ответ, горячо отвечая на поцелуй и даже пытаясь перехватить инициативу.
— Какого Мордреда?! — взвыл где-то на фоне Люциус Малфой. И, кажется, шарахнул по молодым людям каким-то заклятьем. Смешной наивный человек! Кто же спорит с любовной магией соулмейтов?.. Стихийный выброс сырой силы расшвырял по залу всех, кто в нем был, оставив Гарри и Драко в самом центре, где они боролись за главенство в поцелуе и суматошно тискали друг друга. Если бы разум Гарри не разлетелся в пух и прах, а то и вовсе в газовую взвесь, он бы сумел подумать, что все, узнанное прежде о соулмейтах и их первой встрече, — полная чушь и наглая ложь. В сильнейшем желании прикоснуться к своей второй половинке, убедиться в ее реальности, обрести недостающую часть себя и сделать таким же цельным того, кто до́рог тебе больше жизни, не было ничего от похоти и бессмысленного разврата. Но думать Гарри был не в состоянии, а потому просто чувствовал: острую необходимость дотронуться, впитать запах и вкус, ощутить под руками гладкость кожи, выпить дыхание и поделиться своим, услышать, как часто и тяжело бьется сердце. Драко, похоже, пребывал в таком же состоянии нестерпимой потребности касаться, целовать и дышать в унисон. Гарри чувствовал на своем лице его дрожащие холодные пальцы, сжимал их в ладони и жадно прикусывал подушечки, пока свободной рукой Драко вплетался в его непокорные вихры и слегка дергал за них.
Гарри не хватало воздуха от бурлящих эмоций, но еще больше ему не хватало Драко. Нужно было срочно почувствовать его всего, целиком, ощутить всем собой, насытиться его близостью. Он рванул на Драко пиджак, дернул в стороны ворот рубашки — по полу поскакали пуговицы. Драко издал жалобный мяукающий звук и потянул вверх свитер Гарри.
— Сколько же на тебе надето! — задыхаясь, пробормотал Гарри и прижался губами к бьющейся на шее венке.
— Кто бы говорил! — простонал Драко ему в ухо, вылизывая ушную раковину и посасывая мочку. — Что с лицом?
— Не нравлюсь? — Гарри оторвался от ключиц Драко и вскинул на него насмешливый взгляд.
— На тебя смотреть больно! — Драко обхватил ладонями подбородок своего соулмейта, жалобно заломил бровки и прикусил губу. Гарри зарычал от этого незамысловатого действия и бросился целоваться. Его руки жили своей жизнью, довольно бестолково блуждая по телу Драко, пока не спустились к ягодицам. Пальцы тут же впились в упругие округлости, сжали их сильно, почти до боли. Драко ахнул в поцелуй и прижался к Гарри возбужденным членом. «Точно! — озарило Поттера. — Сделать хорошо!» — Поттер, свинья ты этакая! — донеслось до молодых людей откуда-то издалека. — Не смей лапать моего сына!
Гарри отмахнулся, не глядя, и сам не заметил, как отрезал их с Драко от всего мира стеной первозданной, неоформленной магии. Пока он размахивал руками, Драко залез ему в штаны и уже вовсю изучал готовое к подвигам естество. Почувствовав на члене уверенные пальцы, Гарри довольно засмеялся и сжал пах Драко сквозь брюки. Тот застонал и цапнул Гарри за губу. В ответ Гарри повалил Драко на пол, по ходу дела вытряхнув из штанов, и радостно потискал за попу.
Драко поерзал по раскиданной одежде, устраиваясь поудобнее, и обхватил Гарри ногами за талию. В голове Гарри тонко звякнула натянутая струнка сознания, мир опрокинулся, и дальше он почти ничего не помнил. Кажется, он что-то делал, возможно, даже колдовал — вязкая субстанция на пальцах и мысль «Не сделать больно» могли и померещиться. Кажется, он что-то говорил — то ли ругался, то ли признавался в любви, — но это не точно. Кажется, он вылизывал, выцеловывал и даже почти задохнулся, увлекшись, но и тут память подводила. В одном Гарри был уверен: в запрокинутой голове и разметавшихся светлых волосах, в закушенной губе и сладких стонах, в горячей коже под руками — и в придушенном жарком «Гар-р-ри», после которого крышу снесло окончательно.
Когда лучший друг и надежда магической Британии кинулся с поцелуями на младшего Малфоя, Рон Уизли вытаращился на эту ужасающую картину и прошипел проклятье. День сегодня явно был из плохих: сначала Гермиона с этим ее егерем, теперь вот Гарри… Рон поискал глазами подругу, нашел, залился краской и поспешно отвернулся. Тем временем очухавшийся Люциус Малфой попытался донести свою точку зрения до родного ребенка и его соулмейта. Ничего у него не вышло, разумеется, только вот Гарри небрежно отмахнулся от будущего тестя… свекра?.. и отгородился от зрителей магическим барьером. Зато на последовавший за этим небольшенький ураган и стихийные разрушения сбежались слуги и мелкие пожирательские сошки, в том числе и Питер Петтигрю. Рон криво усмехнулся и решил, что хоть одно малюсенькое «хорошо» в этом дне есть: он все же прикончит мерзкую тварь! Поэтому, погнавшись со страшным рыком за верещащим Хвостом, прибытие Темного Лорда Рон прозевал.
Темный же Лорд, неспешно прошествовав в зал, замер на пороге и с подозрением огляделся. Покалеченная мебель, обломки потолочной лепнины и перекошенные портреты говорили о недавней волшебной дуэли, однако ни убитых, ни раненых не наблюдалось. В центре большой комнаты сиял и переливался плотный купол мощнейшей магии, вокруг которого носился и страдальчески голосил лохматый Люциус. Его жена неподвижно сидела в единственном уцелевшем кресле и круглыми глазами пялилась на барьер. В углу самозабвенно трахалась какая-то парочка. Темный Лорд пригляделся, опознал в одном из любовников своего самого эффективного егеря, нахмурился, но вмешиваться не стал. От парочки явственно разило магией соулмейтов, а сиятельному Лорду как никому другому было известно, что соваться в это волшебство опасно для жизни и здоровья.
— Мой Лорд! — возопил Люциус, увидев господина. — Какое счастье, что вы пришли! Помогите!!!
Волдеморт опешил. Чего хочет от него этот странный человек?!
— Там! — Люциус потыкал пальцем в сторону купола. — Там!.. Драко и… О, мой Ло-о-орд!
— Что произошло? — важно осведомился Лорд у Нарциссы. Общение с Люциусом явно было невозможно.
— Драко обрел соулмейта, — несколько заторможенно отозвалась миледи и с тяжким вздохом подперла щеку ладошкой.
— И что же? — Волдеморт выгнул бровь и перевел взгляд на Люциуса. Тот драл на себе волосы и душераздирающе стенал. — Поттер! — взвыл он. — Это Поттер!
— Ага… — задумчиво пробормотал Темный Лорд.
Не то чтобы Малфои были самыми верными и надежными последователями, но после потери Беллы и Фенрира Волдеморт начал ценить каждого, кто еще оставался с ним. И вот теперь мелкий Малфеныш не только уплыл из рук прямо в объятия агрессивного Золотого мальчика, но еще и любовной магией защищен. Эх, придется, видимо, на коленке переписывать стратегию! — Ну что ж, — проговорил Лорд с таким видом, будто ничего из ряда вон выходящего не случилось. — На этом, кажется, войну можно считать законченной. Без проигравших и выигравших.
— Но… но… но… Это же… Поттер! — на Люциуса было жалко смотреть.
— Ты, мой верный друг, так возмущен предательством сына или просто гомофоб? — прищурился Волдеморт.
Люциус икнул и заткнулся. Слова о предательстве Драко ему сильно не понравились, хотя он и мог бы с ними поспорить, а вот обвинение в гомофобии в их мире приравнивалось к преступлению против магии и грозило всеобщим презрением. Потому что древней волшбе виднее, кто кому истинной парой приходится! Магглорожденные приносили из человеческого мира свои предрассудки и даже периодически пытались их насаждать, но такого рода революции дохли на корню, стоило очередному блюстителю нравственности встретить своего соулмейта.
Тем временем Волдеморт прошелся вдоль барьера, потыкал в него пальцем и даже осмелился прижаться к равномерно гудящей стене ухом. «Потти, — слышалось словно сквозь вату, — ты мне так ногу вывихнешь, давай-ка аккуратнее» — и звуки страстных поцелуев. «Погоди, Хоречек, щас… Так лучше?» — и недвусмысленные шлепки кожи о кожу. «А-ах! Да!» — выстанывал кто-то из юных соулмейтов под прикрытием магического барьера. Судя по всему, младший Малфой, потому что следом за этими развратными стонами слышался глухой рык и сдавленный шепот: «Какой же ты у меня сла-а-адкий! Не-е-ежненький, ла-а-асковый…». «Что ты со мной как с ребенком? — притворно возмущался второй голос, раздавалось хихиканье и наигранно-капризные требования: — Тогда уже и сюда…» — и звонкие чмоки. «Ах, как с ребенком? — грозились игриво и многообещающе. — Не нравится? Тогда я тебя сейчас тр-р-рахну!». Когда охи и ахи из-за щита полились нескончаемым потоком, Волдеморт несколько раз хмыкнул, отошел и застыл в позе мыслителя, обхватив рукой подбородок.
— Какая интересная конструкция! — тоном научного работника провозгласил он. — Как им это удалось? — он обращался к Нарциссе, но ответа не ждал. Поэтому очень удивился, когда рядом внезапно возникла симпатичная девушка с ярким румянцем и легкой безуминкой в карих глазах.
— О, слава Мерлину, хоть один сильный маг нашелся! — воскликнула она. — Давайте снимем этот барьер, а? Надо же их растащить!
— Зачем? — искренне изумился Лорд, с трудом вспомнив, что девица эта — ближайшая подруга и помощница Гарри Поттера и считается самой умной ведьмой своего поколения.
— Как зачем? — в свою очередь удивилась девица. — Что они там на голом полу непотребством занимаются? Пускай идут в какую-нибудь комнату и там… сами-знаете-что! Нечего людей смущать.
— Кто бы говорил, — пробормотал Лорд себе под нос, краем глаза следя за Скабиором, собравшим себя по кусочкам и подкрадывающимся к девчонке со спины.
— Ты такая добрая! — восторженно пропыхтел егерь ей в растрепанные волосы. — Моя кр-р-р-расавица! — Девчонка вспыхнула, взгляд ее поплыл, она развернулась к своему аманту — и снова пропала для общества, всецело отдавшись поцелую.
Понимая, что массовый секс-марафон продолжается, Волдеморт махнул на молодежь рукой, повернулся к страдающему Люциусу и философски спокойной Нарциссе и предложил:
— Давайте оставим детей и пообедаем. Я еще не пил чай…
— Давайте чего-нибудь покрепче? — оживилась леди Малфой. Люциус окинул жену и Лорда диким взглядом, возрыдал, но покорно отправился в столовую. «Чего-нибудь покрепче» было в самый раз.
Волдеморт брел следом за четой Малфоев и размышлял, как теперь выкручиваться. Все же знатную свинью подложила ему магия! Сначала в результате трагического стечения обстоятельств записала в преступники, потом чуть не угрохала, а теперь вот и всех мало-мальски стоящих помощников отбирает. А ведь он серьезный ученый! Он всего-то и хотел, что избавиться от ограничений и заниматься наукой!..
Возле дверей произошло некое столпотворение: Люциуса чуть не сбили с ног, Нарцисса с визгом вскочила на ближайший комод с вывалившимися ящиками, под ногами у Лорда прошмыгнула большая крыса, а следом за ней в помещение влетел… влетело… самое прекрасное создание, которое Том Марволо Реддл когда-либо видел. Создание притормозило, во все глаза пялясь на Лорда, горестно шмыгнуло конопатым носом, пробормотало: «Да твою-то мать!» — и медленно двинулось в его сторону. Подложенная мирозданием свинья заполошно взвизгнула, но Лорд этого уже не услышал…
«Уважаемая профессор МакГонагалл, пишет Вам бывший ученик школы Хогвартс Том Реддл. Спешу сообщить, что бо́льшая часть сплетен про меня — гнусная ложь и клевета! Преподавательница маггловедения Чарити Бэрбидж вовсе не убита мной, как нагло врет Вам директор, а жива, здорова и бесконечно счастлива с Фенриром Грейбеком (и мне даже кажется, что всерьез намерена подарить ему щенков). Молодой человек по имени Седрик уже три года обитает на острове в Средиземном море, где предается любовному пылу с Торфинном Роули. Я мог бы продолжить список, но у меня крайне мало времени.
Также хочу сообщить, что волноваться о жизни и безопасности Золотого Трио не имеет смысла: с молодыми людьми все в полном порядке. Вот уже третий месяц они все гостят в поместье семьи Малфой, где мисс Грейнджер готовится к свадьбе со Скабиором, Гарри Поттер активно любит юного Драко, а Ронни вот прямо сейчас мешает мне писать Вам письмо, бессовестно меня домогаясь. Да-да, уважаемая профессор! Все именно так, как Вы и подумали…
Вероятно, Вам не известно, что я никогда не стремился к смертоубийствам и тотальной дискриминации — я всего лишь хотел досконально изучить феномен соулмейтов, чтобы разработать защиту от волшбы, которую считал опасной и, мягко говоря, бесстыдной. Теперь я понимаю, как был неправ. Однако глубоконеуважаемый мною директор Дамблдор, своими руками разрушивший союз со своим соулмейтом, свихнулся на почве неутоленной страсти, и создал вокруг моего имени ореол мрачный и жуткий. Смею Вас уверить, когда осенью восемьдесят первого года я направлялся в дом Поттеров, у меня и мысли не было ни о каком убийстве. Я хотел исследовать миссис Поттер как магглорожденную волшебницу, являющуюся носителем дара соулмейта. И я собирался просить ее о содействии, а не взять в плен, заточить в башню или сотворить еще что-нибудь настолько же безумное и бестолковое. Вероятно, под влиянием дезинформации, распространяемой директором, миссис Поттер восприняла мой визит как нападение, и атаковала меня. Я защищался. Короче говоря, произошел несчастный случай на производстве! К слову, в перерывах между приступами страсти, я уже объяснил Гарри, что тогда произошло. Мне кажется, он поверил и даже уже почти простил меня. Таким образом, противостояние моих помощников и тех, кого удалось обмануть директору, потеряло всякий смысл. Предлагаю закончить войну и отметить это заключением брака между мисс Грейнджер и егерем Скабиором, Гарри Поттером и Драко Малфоем, а также моим и Ронни. Он согласен, так и передайте его родителям! Вы, как здравомыслящая волшебница, должны понимать, что так будет лучше для всех. Со своей стороны, заверяю Вас, что, как только стану Министром Магии, обеспечу Хогвартс новейшим оборудованием для лабораторий, проконтролирую найм квалифицированных преподавателей на вакантные должности и, самое главное, — назначу нового директора! Профессору Дамблдору давно пора на пенсию, нервы лечить. Вы же, как заслуженный сотрудник и умнейшая волшебница, будете первым кандидатом в моем списке.
P.S. Мадам! У меня есть к Вам деликатная просьба: как женщина Вы можете быть в курсе каких-либо косметических заклинаний, которые могли бы помочь мне обрести более человеческий вид. Ронни пока все устраивает, но позже, когда ему придется появляться со мной на светских мероприятиях, моя нестандартная внешность будет его смущать. Хотелось бы избежать таких неприятностей. Прошу Вас поделиться со мной сакральным знанием.
Заранее Вас благодарю.
Том Марволо Реддл.
P.P.S. Я не виноват! Целую, Лорд»
Минерва МакГонагалл отложила письмо, задумчиво постучала пальцами по столешнице и решительно направилась к Помоне Спраут. Новую информацию следовало обсудить за рюмкой чая. Альбус в последние годы и впрямь немного странноватый, возможно, продолжительный отдых подальше от Школы действительно пойдет ему на пользу. А уж как это пойдет на пользу Хогвартсу и его ученикам!..
