Фенилэтиламин
Рано или поздно в голове каждого человека появляется вопрос: «Я что-то чувствую, или он просто хороший человек?». Кто-то будет долго копаться в себе, кто-то ухватится за такой простой и знакомый второй вариант, кто-то тут же бросится вперёд, мечтая о большой и светлой любви, а кто-то отмахнётся, мол, само рассосётся. Антон тоже сначала понадеялся на простой русский авось. Первый год все в команде притирались друг к другу, привыкали, строили по кирпичикам взаимопонимание, и Шастун даже не задумывался о чём-то, кроме шоу, даже дружба с ребятами шла как-то боком. Главное сейчас шанс не просрать, а с людьми сблизиться можно в любой момент. А на следующий год они уже стали ближе друг другу, знали какие-то мелочи, те, что составляют образ человека, они становились одним целым, эта команда из четырех парней. Люди со своим характером, своими амбициями, гордостью, восприятием, но работа и все эти мелочи сплотили их.
Можно влюбиться с первого взгляда через некоторое время после знакомства, но также можно влюбиться спустя много месяцев и даже лет после знакомства. Просто люди вдруг начинают замечать, понимать, тянуться, и вот зарождается чувство. И иногда человек чувствует — вот оно, то неизведанное чувство, изменившаяся из-за одного человека реальность. А иногда всё меняется, но человек так привык к старым отношениям, что не замечает ничего. И все эти получувства и догадки могут тянуться так долго, что кажется нереальным их существование.
Что-то неуловимо изменилось, они уже хорошо знали друг друга, дружили, а Антон чаще останавливал взгляд на Попове. Но он спокойно игнорировал любые хоть немного странные мысли об Арсении, у них всё же работа, нужно стараться, может тогда шоу пропустят на телевидение, и он тут фигней страдать не собирается. Но спустя полгода до Шастуна доходит, что откладывать свои мысли нельзя. Осознаёт он это в тот момент, когда Арсений, смеясь, приближается к нему так близко, что одно неверное движение — и Антон буквально впечатается в Попова. Дыхание на секунду замирает, все внешние раздражители куда-то пропадают. Но вот Антон снова здесь, непонимающе хлопает глазами и пытается понять, отчего так странно смотрят на него коллеги.
— Шаст, приём! — Арс улыбается. — Ты с нами или улетел на Сатурн?
Антон смеётся своим громким и заразительным смехом и продолжает импровизационную сцену. Нужно много работать, чтобы попасть на телевидение. Шастун шутит и ждёт реакции Попова, впрочем, тот смеётся громче всех.
Антону очень комфортно работать с этими ребятами, с Арсением, в голове которого содержится целый океан информации, такой же бущующей, перемешанной. С Димой, понимающим и саркастичным, который, если нужно, может стать наставником, с Серегой, таким крикливым и грубым, но на самом деле добрым человеком. Нельзя назвать дату, когда они стали единым коллективом, друзьями — это происходит незаметно, но в какой-то день Антон почувствовал: ну всё, теперь мы все вместе тащим это шоу вперёд, просто должны вытянуть. Шастун снова улетает в облака, на что тут же отзывается Позов, мол, на Попова засмотрелся, затмили тебя красотой? Антон отшучивается, конечно же, но в душе понимает кое-что важное. Он слишком сильно заинтересован в нём. В том, как он подумает, как оценит Антона, как отреагирует на шутку, заметит ли перемены в Антоне, встанет ли на его сторону, согласится ли с его мнением, пойдёт ли с ним в курилку или в бар после работы. Заинтересован в его настроении и состоянии, в его жизни, делах, в его улыбке и смехе, в его дурацких фотках, в его… Да во всём нём. И это, если честно, не очень нравится Шастуну. Он рад знакомству, рад тому, что подружился с этим человеком, но он боится своей заинтересованности.
Шаст несколько лет назад узнал о том, что любовь — это просто химическая реакция. Он помнит, как ходил сам не свой, после того, как расстался с девушкой. Его сердце впервые было разбито. Он искал утешения, оправдания, чего-нибудь, что докажет — всё это глупости. Он читал разные статьи и понял — любовь не такая уж сложная штука, просто химия, которая Антону никогда не нравилась. Реакции, гормоны, молекулы, побочные эффекты и конец — вот что это такое, а не глубокое неизведанное чувство.
Но почему-то сейчас ему вспоминаются слова, на которые он давно забил, как и на свою любовь, и на любовь в общем. Он помнит все те статьи, которые утверждали, что любовь начинается с симпатии, с того, что нас привлекает какой-то человек. В мозгу происходит сложная химическая реакция, результатом которой является гормон фенилэтиламин — гормон увлечения, заинтересованности. Тебе просто интересно, ты хочешь узнать, попробовать, ощутить что-то новое. Это похоже на карточную игру. Тебя распирает от любопытства, ты увлечён процессом, заинтересован, выйдет ли, сможешь ли ты сделать это, как всё работает и почему. Понять и разведать. И ты почему-то выбираешь одного человека. Чем он лучше? Может, он кажется тебе очень красивым, может, у него чудесные глаза и улыбка, или же он образован и интересен как собеседник, возможно, он слишком похож на тебя или наоборот — абсолютная противоположность. Но чёртов фенилэтиламин выделяется, влечение никуда не прячется, и никто не может сказать тебе, к чему приведёт эта сложная химическая реакция.
Антон идёт в свою квартиру после тяжелого рабочего дня. Кажется, нет сил даже на мысли, но в голову тихонько и нежданно прокрадывается Попов. Банальные вопросы типа «Устал он так же сильно?», «Ляжет ли он спать или пойдёт развеяться, или будет увлечён домашними заботами?». Антон заглядывает в какую-то забегаловку и покупает себе эспрессо, в голове тут же созревает вопрос: «А какой кофе любит Арс?», это очень раздражает Шаста, и он заставляет себя думать о том, чем сейчас может быть занят Дима, будет ли вести трансляцию Матвиенко. Но мысли снова предательски соскальзывают с Сереги на Арса, достаточно было вспомнить прошлую трансляцию, где Арсений был немного пьян, много весел и нёс ещё большую чушь, чем обычно.
Антон всё ещё злится на себя, когда приходит домой и устраивается на кровати с ноутбуком, всё ещё продолжает отгонять мысли о Попове, включая какой-то фильм из топа 2015. Но аккуратно разум возвращается на место, и Шастун раздумывает о покупке новых кед. Он начинает засыпать под убаюкивающую музыку фильма, усталость берёт верх, и Антон не стал даже выключать ноутбук, погружаясь в царство Морфея. Последние мысли были о прожитом дне.
И почему-то Антону кажется, что в его организме, как бы он от этого не бежал, уже появился фенилэтиламин.
Дофамин
Прошло две недели, и каждый день Антон думал о предполагаемой симпатии. Думал слишком много день, два, на третий спокойно жил, только после обеда осознав, что Арсений еще не посещал его голову, но рано обрадовался, стоило услышать его смех, увидеть, как он запрокидывает в это время голову — и всё, Шастун снова пропал. Потом снова дни, заполненные мыслями о Попове, небольшие передышки и снова он. И вот теперь Антон не может не признать — он привязался, увлёкся, он испытывает симпатию. И сейчас, стоя в курилке и наблюдая за тем, как Арсений медленно подходит ближе, наклоняет голову и улыбается, забавно так, уголки губ опускаются вниз, смотрит снизу вверх, немного исподлобья, Антон понимает, что все эти слова можно заменить одним простым и понятным для многих — влюбился.
Да, влюбился, да, в парня. Как так, что делать? Есть два пути: принять себя или оттолкнуть. И Антон почему-то смело и решительно принимает. Он где-то на задворках сознания понимает, что он, вообще-то, никогда не влюблялся в мужчин, что в России будет сложно любить так, будет сложно объяснить близким, что, наконец, предмет симпатии может быть совершенно равнодушен к нему в этом плане, но сейчас он больше увлечён этими искорками в голубых глазах напротив, нежели чем-то ещё, абсолютно не имеющим значения в эту минуту.
— Что, Антош, я так прекрасен, что не можешь глаз отвести? — томным голосом спрашивает Арсений. — Мы здесь одни…
— О да, просто прекрасный момент, которого я так долго ждал, — подыгрывает ему Антон, мысленно жалея о том, что это всего лишь глупая шутка.
— Прости, сладкий, но не сейчас, Стас хочет сказать нам что-то важное, притом срочно.
— Да, конечно, идём к нашему великому и могучему, — торжественно-обречённо провозглашает Шастун и, склонив голову, идёт к выходу.
Арсений снова смеётся, опережая его и, театрально открывая дверь, приглашает пройти. Они идут в гримёрку, толкая друг друга в плечо и придумывая дурацкие прозвища каждому на площадке.
Антон расстроен, ничего у них не выйдет, выпуск не утвердили, что-то не там и не так, они уже не очень понимают что, если честно. Каждый задаётся вопросом: «Может, это из-за меня?», каждый к концу дня злится и пытается найти объяснение провалов в ком-то другом. Но они всё равно продолжают пытаться, они это просто так не оставят, говорит Шеминов.
А Шастун продолжает думать об Арсе. Просто думать, вспоминать всё время и размышлять, глядя в глаза. Нет никаких страданий, нытья, он просто думает, представляет разные варианты, в голове будто рождаются новые вселенные, в которых всё по-другому, и Антон не рассматривает варианты, где он не влюбляется. Это скоро всё равно пройдёт, любовь живёт три года, успокаивает себя Антон. Пройдёт ли?
Импровизация слишком сильно въелась в жизнь Антона. Он осознал это ещё ярче в тот день, когда Арс узнал о его чувствах, когда он узнал о чувствах Арса.
Антон искал Попова, так как пришёл гример, а им скоро выступать. Арсений нашёлся в одном из дальних коридоров, разговаривающий по телефону, Антон просто хотел напугать его, неожиданно подкравшись, но одна фраза заставила изменить намерения.
— Да, Алён, он замечательный, — в голосе слышалась улыбка, — и я не знаю, отношусь ли я к нему как к просто другу.
Антон правда не хотел подслушивать, но уже не мог сдержать себя. Есть только два варианта развития событий: Арсений каким-то чудом может ответить ему взаимностью или Арсений влюблён, но не в него, а в какого-то другого парня. Маленькие иголочки ревности пробежались по внутренностям Антона.
— И Антон… — Попов разворачивается на пятках и встречается взглядом с Шастуном, он отстраняет телефон от уха. — А вот и он! — Звучит растерянно и нарочно громко. — А я тут репетирую с Алёной, присоединяйся, Шаст.
— Меняй, — послышался голос из трубки, эхом отразившийся от пустых стен коридора.
— Я вот решил обсудить твои кольца с подругой, — судорожно бросает Арсений и снова слышит «меняй». — Точнее, я подыскиваю тебе жену.
— Ну мне как бы ещё рано жениться, — ошарашенно отвечает Антон и тоже слышит «меняй» и заливистый девичий смех. — Нам нужно на сцену…
— Меняй!
— Я вообще-то замуж собрался!
Парни замерли, с полунадеждой-полуиспугом всматриваясь друг в друга.
— За кого же? — наконец-то отвечает Арсений, ухмыляясь, и вдруг выбрасывает. — Моя кандидатура рассматривается?
— Антон, я его тебе уступаю, не просри, — слышат оба чуть приглушенный голос из телефона перед тем, как девушка бросила трубку.
— Ты шутишь, Арс?
— Меняй
— Ты серьёзно предлагаешь свою кандидатуру? Я думал, что друг для тебя.
— Меняй
— Я надеялся, что не друг для тебя, — На этот раз Попов согласно кивнул.
— Алёна говорила правду.
— Меняй, Арс.
— Ты мне понравился сразу, — Арсений сделал шаг вперёд, вглядываясь в лицо Антона, пытаясь прочитать его эмоции. — Почему же ты молчал, если чувствуешь то же самое?
— Я просто боялся себе признаться, что со второго года начал в тебя влюбляться.
Они оба молчали какое-то время, Попов мысленно изумился. Он влюбился в это чудо сразу же, всё гадал, есть ли шанс, а потом отчаялся. Но на второй год ему вдруг ответили взаимностью.
— Это похоже на рэп, Шаст, — Всё же выговорил Арсений. — Используй эту фразу как-нибудь в импровизации.
— Но тогда это не будет импровизацией, — Антон действительно не хочет думать, почему это единственное, что его волнует.
— Но сейчас же это она! — Арсений смеётся, и в этом смехе Шастун слышит облегчение. — Представляешь, Антон, мы будем снимать новые выпуски, нас будут показывать по телевизору, мы будем давать концерты и интервью. И во всём этом бросать такие фразы, и никто-никто не поймёт, кроме нас двоих, а, Шаст? — Вдруг Арсений стал очень серьезным. — Если я, конечно, правильно понял твои слова.
— Да, ты всё правильно понял, — Антон сглотнул. Сейчас он решит свою дальнейшую жизнь и, по правде говоря, это довольно страшно осознавать. — Но мы могли бы… — Он замялся, не понимая, как передать все свои волнения, сомнения и радость одновременно, так, чтобы быть правильно понятым.
— Антон Шастун, — Арсений выпрямился и, задрав подбородок, гордо проговорил. — Вы мне нравитесь, я в вас влюблён, согласны ли вы стать моим парнем?
Антон с наисерьёзнейшим выражением лица отвечает «согласен», и оба в голос смеются, хватаясь за животы и чуть ли не падая друг на друга. В этот момент их находит Матвиенко, покрывает матом и впихивает в гримёрку. Арсений переплетает свои пальцы с антоновыми на несколько секунд. За эти секунды Шаст чувствует, как останавливается, снова начинает биться и выпрыгивает из грудной клетки его сердце, пара секунд. Они уже отскакивают друг от друга и вливаются в работу. Дима замечает, что его друг больше не впадает в странную задумчивость, а Арс смеётся и каламбурит в несколько раз больше. По мнению Позова, этих двоих слишком много в этой небольшой комнатке.
Антон вспоминает, что по прошествии какого-то времени, когда наше увлечение взаимно, в кровь поступает один из самых сильных гормонов — дофамин, вызывающий тот любовный экстаз, который мы испытываем в пылу романтической влюбленности. Ему очень хочется спросить Арсения, знает ли тот про химическую сторону любви, понимает ли, ждёт ли, когда все эти молекулы прекратят свои реакции, и они остынут друг к другу? Знает ли Попов, что сейчас по его организму разливается дофамин? Но он, конечно же, не спрашивает, ведь пока всё слишком хорошо. И они влюблены. И если в «формуле любви» хоть небольшая часть Антона сомневается, то в одном он уверен полностью. Антон очень сильно влюблён.
Арсений обещал Серёже съездить с ним по делам, Антон и Дима как раз собирались посмотреть матч. Пока Антон пытается вытянуть из Серёжи какую-то информацию о его пассии, а Дима, сообщив, что такси приедет через полчаса, залипает в телефон, Попов аккуратно выскальзывает из комнаты, никем незамеченный. Он идёт в курилку, потому что на сто десять процентов уверен, что Шаст скоро придёт сюда и без Димы, этому дураку только дай шанс затянуться.
Арсений изголодался, ведь он почувствовал эту поглощающую влюблённость намного раньше Антона. Арсений привык добиваться и устал ждать. Именно поэтому Шаст замирает, только сделав шаг в комнату, жадно глотает воздух, когда смотрит в сверкающие глаза напротив, когда Попов подходит вплотную, так непозволительно близко. Антон знает, как действовать, решимости Арсения хватит на целую планету. Полушаг Шастуна, рывок Попова. Долгожданная встреча.
— К чёрту всех и вся, Шаст, — тихий шёпот прямо в губы.
Язык смело проникает в рот, рваный полустон. Медленные, но уверенные движения языков, нежные покусывания манящих губ Антона. Чёрт возьми, Арсений слишком влюблён. Маленькая вселенная взрывается где-то внутри, Шаст никогда никого не целовал с таким чувством. Антон чувствует, как сносит голову. Его руки потянулись к спине Попова, исследуя линию позвоночника, мимолётно пробегая по лопаткам. А пальцы Арса сцепляются на затылке Антона, притягивая сильнее, зарываются в густые волосы. Это слишком, так слишком, что Шастуну немного страшно, слишком сильно возбуждает. «Опьяняюще», думает Антон. Его личный наркотик Арсений Попов. Этот экстаз, эта зависимость. Они отстраняются просто потому, что боятся, если не остановиться сейчас — ничто и никогда не разорвёт этот поцелуй. Антон чувствует чуть слышный запах лаванды, вглядывается в расширенные, почти полностью закрывающие голубизну зрачки, замечает длинные густые ресницы, которые так удивительно смотрятся вблизи. Арсений всё ещё не может отвести взгляд от влажных покусанных губ Шаста. Такой прекрасный, незаменимый, его, ЕГО Антон. Они всё ещё стояли слишком близко. Арсений положил голову на плечо Антона.
— Нужно идти, скоро такси, — шепчет Шастун, тщетно пытаясь выровнять дыхание.
— Я так долго искал тебя, — Арс подхватывает левую руку Антона и переплетает их пальцы. — И теперь, когда я нашёл, пусть весь этот мир подождёт.
Они оторвались друг от друга, заслышав шаги. Дима зовёт Антона в такси, и тот уходит. Попов ещё некоторое время стоит в полутёмной комнате, начиная отсчитывать время до следующей встречи с Антоном.
Импровизаторы сидят в баре, празднуя огромную победу — шоу наконец-то выходит на телевидение. У них всего один завтрашний выходной, а после работа, работа и ещё больше работы. Но сейчас они смеются, вспоминая все эти три года, за которые все многое прошли — ссоры, обиды, примирения, пьянки, разъезды, самокопание, а в итоге стали хорошими друзьями. А Антон и Арсений за последние месяцы стали даже большим. Арсению всё ещё трудно поверить в это, а Антону непривычно ощущать на себе настолько влюблённый взгляд. Оба всё ещё боятся полностью принять эту любовь, эти касания, поцелуи, взгляды и ускоренное сердцебиение. Попов думает, что так прекрасно не бывает, Шастун считает, что эта любовь, как и любая другая, долго не протянет. Но разве это значит, что от неё нужно отказываться? Поэтому Антон собирается взять за это время всё, абсолютно всё, что будет возможным.
Антону вдруг надоедает пить, есть, вообще сидеть в этом месте, и он шепчет на ухо Попову, что хочет уйти. Арсений согласен, ему самому хочется двигаться, смеяться, петь и чуть-чуть (много) целоваться. Он вскакивает на ноги, плетёт глупые и бессмысленные отговорки, прощаясь с Димой и Серёжей, Антон тоже собирается, ссылаясь на позднее время и будущее утреннее похмелье. Матвиенко пытается остановить друзей, а Дима, как более разумный из этой четверки, предлагает вызвать такси, так как за руль им точно нельзя. Попов смеётся и чуть ли не вприпрыжку выбегает из бара, сообщая, что дойдёт пешком, Антон, выглядевший более презентабельно и адекватно, обещает проследить за ним, Матвиенко грозится проучить за «сваливание с вечеринки», а Позов просто качает головой.
Два сумасшедших влюблённых придурка бегали по вечерним улицам Москвы, кидаясь снегом, подстёбывая друг друга и целуясь в каждой подворотне, за что на одной тёмной улочке чуть не получили кирпичом по голове. Шастун удивляется, откуда берутся силы на такие активные действия и снова вспоминает: дофамин заряжает силой и энергией, однозначно, всё из-за него.
Антон просыпается не в своей квартире, жмуря глаза от яркого, слепящего солнца. Рядом, уткнувшись ему в бок, посапывает Арсений, левая рука которого покоится на Шастуне. Тихо, спокойно, уютно. Кажется, если каждое утро будет таким, просто не будет существовать поводов для недовольства. Антон полной грудью вдыхает аромат этой квартиры, запах постельного белья, какого-то ароматизатора и волос Арса, также в нос ударяет запах алкоголя, из-за чего Шаст морщит нос и еле воздерживается от чиха. Вставать не хочется от слова «совсем». Конечно, одна из причин — похмелье; если сейчас пошевелиться, голове несдобровать, но есть и другая причина. Антону просто очень-очень хорошо лежать в полуобъятиях Арсения, как будто он снова дома. Арсений приоткрывает один глаз, немного хмурится и потирает глаза рукой.
— О, ты остался со мной, — сонным, хрипловатым голосом констатирует факт Попов, усиленно моргая, чтобы очнуться окончательно.
— Я теперь всегда буду с тобой, — Антон говорит это уверенно, прогоняя ту крупинку сомнения подальше, размышления не сейчас. Арсений счастливо улыбается и целует его в плечо.
Антон понимает, что этот человек вызывает привыкание, этакий наркотик, притягивающий, дурной, родной и тёплый.
Шастун сидит рядом с Матвиенко, наблюдая за каждым грациозным движением Арсения, неосознанно сравнивая его с котом. Хочется коснуться его, так сильно хочется-хочется. В голове чётко созревает мысль.
Мне нужна новая доза. Новая доза тебя.
Дофамин толкает на рискованные поступки. Хочется действовать, говорить всякую ерунду, касаться друг друга у всех на виду, в мозгу настойчиво бьёт мысль сделать что-нибудь настолько ошеломительное, чтобы все вокруг всё поняли. Но нельзя, им ещё нужна работа, друзья и репутация, нельзя, и Антона это очень злит. Но риска хочется, и у этих двоих есть прекрасный шанс для неожиданных действий.
Шастун, изо всех сил сдерживая улыбку, ждёт ответа Арсения, который смотрит на него удивлённо и чуть испуганно, а потом в глазах появляются задорные огоньки. Они мелят такую чушь и даже забывают про то, что на сцене, про какие-то правила и сюжет. Дима с улыбкой наблюдает за ними, а Серёжа, наклонившись поближе к нему, шепчет: «Они как женатики какие-то».
— А тебе слабо со мной на первом свидании чпокнуться?
Арсений говорит легко и непринуждённо, в глазах Шаста удивление, он легко читает по губам Попова «у нас так и было». Сразу в памяти всплывает первый поцелуй, чтобы скрыть это, Антон издает протяжное «пффф», продолжая сценку.
Каждая импровизация наполнена их отношениями. Арсений испытывает какое-то изощренное удовольствие во всякой двусмысленности, в том, что понимает всё лишь Антон, а остальные удивляются и смеются. И каждый раз нужно всё больше и больше, новые ощущения, новые дозы. Серёжа только смеётся над каждой выходкой Попова и Шастуна, Дима с улыбкой качает головой.
— О, Антон, свет моего тёмного мира, можешь ли ты мне передать вина! — пафосно, растягивая слова, выговаривает Арсений, драматично откинувшись на спинку кресла.
— Конечно, милый граф, только не облейте тут всё, а то нас выкинут из приличного кафе.
— Вы как педики несчастные, — ворчит Позов. Матвиенко в знак согласия активно кивает головой. Арсения забавляет, что его друзья и не подозревают, как близки к истине.
Окситоцин
Антон немного пропустил тот момент, когда всё стало серьёзным. Но зато теперь он уверен: на сцене окситоцин. Просто у него слишком много эмоций после поцелуев. Слишком много желания после слов и взглядов. Слишком много ощущений из-за мимолётных касаний. Эмоций слишком-слишком. Раньше физическая связь была лишь мощным адреналином, сейчас же это необходимая составляющая дня.
Именно в тот день, когда Шастун понял, что не может провести без Арсения ни дня, тот сообщил, что уезжает на две недели.
— Я сам не хочу, Шаст, но, в отличие от меня, у тебя не было серьёзных отношений; мне нужно разобраться с некоторыми делами. Это же ненадолго.
Конечно, Антон злился. И конечно, Арсений уговаривал его как мог. Шастун признался себе, что боится времени, когда пройдет эта стадия, боится, что больше никогда не будет чувствовать подобное к Попову, не хочет терять ни дня из этих трёх, отведенных ему на любовь, лет. Он и так долго не замечал влюблённого взгляда Арса, кто знает, может, он перегорит раньше. Тогда Антон останется один на один со своим чувством. Потому что держать рядом человека, который больше не чувствует к тебе таких же чувств — как минимум глупо.
— Сколько тебе лет, Антон? Ну же, я вернусь, — наигранно-устало вздыхает Попов.
Именно после этих слов Шастун опомнился — ему действительно не четырнадцать лет, он может держать свои гормоны при себе и подождать немного. Чуть-чуть, всего лишь полмесяца, две недели, четырнадцать дней, триста тридцать шесть часов… И нет, он не полезет в телефон, чтобы сосчитать сколько это будет минут (возможно, из-за того, что занят разговором с Арсом). Как бы то ни было, придётся ждать. Антон провожает Арсения на поезд в Петербург, и его уже раздражает этот город, в котором он ещё не бывал. Попов обещает, что в следующий раз возьмёт с собой Шаста. Антон нервно курит.
Вы, наверное, знаете, каково это — скучать по дорогому человеку. А то, насколько тяжелее становится это, если у тебя были прекрасные планы. Когда вместо совместных прогулок, ужина и поцелуев получаешь только короткие сообщения по вечерам. Антон нырял с головой в рутину, работу или отдых и забывал о расстоянии между ними. Но потом один момент — и снова тоска по человеку за сотни километров. Прошла неделя. И Антон, по правде, уже устал ждать. Восьмой день проходит мимо Антона, потому что ему лень выползать из квартиры, а фильмы и интернет здорово заменяют общение. Но Шастун не склонен долго предаваться унынию, поэтому следующий день он посвятил домашним делам, походам в разные магазины и даже навестил друзей, только вечером лишь немного хотелось обнять и зацеловать одного человека с именем, начинающимся на «ар» и оканчивающимся на «сений». Впрочем, такая формулировка развеселила Антона. «Люблю тебя, придурок», читает Арсений поздним вечером новое сообщение.
Время на самом-то деле идёт быстрее, чем мы ожидали. Антон в предвкушении ждёт часа прибытия Арсения, четырнадцать дней превратились в шестнадцать, но, как это обычно и бывает, несложно было переждать ещё сорок восемь часов. Правда, Антон забыл, что кроме него у Попова есть друзья, которые решили также встретить его, тем более, нужно было обсудить рабочие детали вместе с Шеминовым. Утоление физического голода снова откладывалось на неопределенный срок, было немного обидно, как всегда, в те моменты, когда что-то важное и значимое отменяется в самый последний момент, хотя ты уже всей душой был готов. Вот и сейчас, дожидаясь Серёжу, который снова опаздывал, Шастун чувствовал то же самое. Но ничего изменить было нельзя, а раскрывать свои отношения Антон был не готов.
Попову было немного смешно наблюдать за Шастом, он чуть ли не прыгал от нетерпения, желания коснуться Арсения. А оказавшись в объятиях своего высокого возлюбленного, ему самому срочно потребовалось нечто большее. Но пока что слишком долгие объятия пришлось разорвать, он ведь ненадолго уезжал, вон Дима косится уже. А дальше дружеские посиделки, работа, и тысяча и одно оправдание «почему я не останусь сегодня у тебя бухать» для Серёги.
Антон как-то случайно сосчитал, что с приезда Арсения до момента их уединения прошло восемь с половиной часов, ну или не случайно. Однако сейчас они вдвоём сидели в такси, которое направлялось к квартире Шастуна. К удивлению Арсения, Антон спокойно дошёл до квартиры, разулся и снял куртку, не сделав ни шага в его сторону. Арсений не обладал большой выдержкой, поэтому быстро пройдя вслед за Шастуном, резко развернул к себе лицом и прижал к стене.
Они стояли вдвоём, в тесном коридоре, тяжело дыша, изголодавшись друг по другу. Так чертовски необходимы были сейчас эти губы напротив. Ведь ты даришь свой поцелуй только тому, кто тебе дорог, важен, нужен. С кем тебе хочется быть не просто в одной комнате, а как можно ближе. Чтобы был контакт физический — чувствовать его тепло, его дыхание, желать ощущать его руки. Арсений глубоко вздохнул и, убрав все сомнения, подался вперед и впился в губы Антона поцелуем. Тот тут же ещё более страстно ответил на его поцелуй и обвил руками шею возлюбленного. Именно возлюбленного, это слово пульсировало в воспаленном страстью мозгу Шаста. Он дрожал в руках Попова, не зная, куда смотреть, да и переживёт ли он этот поцелуй, не закрывая глаз, не проваливаясь в манящую темноту. Поцелуй был жарким, страстным, чуть грубым, но от этого не менее волнующим. Антон так давно ждал этого, что насытившись, просто обмяк и растворился в объятиях мужчины. Сколько времени они целовались, застыв в такой позе, никто не рискнул бы сказать.
Этот поцелуй был чем-то большим, значительнее, чем все прошлые, вызывал намного больше эмоций, захлестывающих, покрывающих огромной волной с головой. Антон понимает, что хочет большего, и Арсений не может отрицать этого, не может скрыть появляющегося возбуждения. Без окситоцина невозможно было бы возбуждение, в неподходящий момент всплывает информация в голове Шаста, ну, зато он знает, что их отношения продвигаются вперёд. А ещё он знает, как чертовски мало Арсения, он завидует воздуху, который может обволакивать Попова снаружи и изнутри всё время. Ревновать к воздуху — это что-то новое, Шастун. Странный поток мыслей снова прерывается настойчивым языком Арсения, его разгоряченными ласкающими ладонями, забирающимися под одежду. Такой желанный, что всё тело от кончиков пальцев до макушки покрывается мурашками. Антон, должно быть, впервые понимает людей, которые хотят остановить свою жизнь в одно мгновение и жить в нём вечность. Арсений целует уже не только в губы, но и в скулы, в шею, быстро проводя языком по нежной коже, вызывая мурашки, оставляет засосы на ключицах. Им обоим так мало-мало-мало.
И Антону хочется больше, но Арс тихо смеётся, шепча «нетерпеливый», Шасту приходится смириться с тем, что тот не готов и слишком устал для экспериментов. Если честно, Антон и сам не уверен. На сегодня ему хватит этих уносящих из реальности поцелуев, нежного смеха Арсения и их переплетенных ног в кровати.
Утром, стоя перед зеркалом, Антон наигранно ворчит:
— Как я на работу пойду, м? Придётся водолазку надевать. В следующий раз всю шею тебе искусаю, чтобы мучался, — и слышит чуть хриплый смех только что проснувшегося Арсения.
Эндорфин и Молекула «PEA»
Прошли месяцы. Месяцы привязанности, притяжения, влечения, понимания, взаимообожания. На самом деле это трудно — строить отношения, такие, как у них — еще труднее. Любить, верить — не так сложно, по сравнению с более повседневными вещами, которые, в целом, и составляют нашу жизнь. Ты можешь справиться с ревностью к своему возлюбленному, но тебя всегда будет бесить его привычка оставлять пустые бокалы в разных комнатах. Можно легко свыкнуться с ребячеством и находить его милым, но ты каждый раз будешь закатывать глаза, когда он снова забудет взять паспорт в аэропорт. Ты научишься любить в нём всё, но привыкнуть к маленьким раздражающим нюансам сложнее. Наверное, именно в это время можно понять, действительно ли тебя любят и готовы ли к серьёзным отношениям, ведь если человек примет всего тебя — с достоинствами и недостатками, взлетами и падениями, обворожительной улыбкой и поразительной неловкостью — значит, что-то важное происходит в душе.
Антон и Арсений привыкли друг к другу. Они любят работать в паре, потому что буквально читают каждый взгляд и движение, понимают без слов, дополняют друг друга. Серёжа как-то заметил Арсу, что он стал нервно теребить кофту как и Шаст. Когда-то любить человека своего пола казалось Попову неправильным. Теперь жить друг без друга стало неправильным. Всегда заботиться, терпеть выходки, привыкать сосуществовать в любой ситуации и просто любить, не как временное увлечение, а разделять всё — это правильно, да.
Они, конечно же, понимали, что рано или поздно кто-нибудь догадается о их «тесной дружбе», особенно друзья, которые почти всегда были рядом. И их ждало много неловких ситуаций. Например, когда они целовались в туалете, и Дима почти застал их; когда не знают, что на них наведены чьи-то камеры; когда забывают о том, что их жизнь больше не является абсолютно личной. И порой это раздражает. Бывают моменты, когда хочется послать абсолютно всех и жить в своё удовольствие. Антон останавливает эмоции первым и с улыбкой успокаивает Попова. Переждём. Как всегда.
На самом деле он боится. Вдруг не переждём. Шоу продолжает развиваться, а любовь живёт три года. Вдруг они не успеют? Арсений видит, что иногда Шаст замыкается, но не может допытаться и вспыхивает, будто спичкой чиркнули по коробку. Обижается, провоцирует, уходит, а потом не выдерживает и возвращается, как всегда.
Во время одной вспышки Попова, Паша останавливает его у гримёрки, сжимает плечо, заставляя посмотреть в глаза.
— Что происходит, Арсений? — Воля ждёт ответа и не собирается мириться с отмалчивающимся Поповым. — Целое представление устроил, бесишься, шило в заднице?
— Просто образ. — Арсений улыбается почти искренне, не просто так он учился на актёра. Паша бы поверил, если бы не видел злость Арса во время съёмок. Он отпускает плечо импровизатора, но в глазах насмешка. Арсению сейчас плевать на самом-то деле. Вспыльчивость не очень помогает в жизни. — Я люблю его, и это, блять, не лечится.
Воля замирает, после усмехается. Матерящийся Попов, признающийся, что любит парня — это нечто, но, если подумать, не слишком неожиданно. В чём проблема, хочется спросить, но Паша не дурак, и так ясно. А вот как будут вести себя эти противоположности, интересно (Паша уверен, что правильно понял, про кого говорит Попов, и Арс понимает это тоже). Паше хочется послушать искреннего Арсения, спросить, что думает Антон, но половина вопросов рассеивается в следующую же секунду.
— Какого х… — Резко появившийся Антон прижимает не ожидавшего подвоха Арса к стене и только потом замечает Волю, который спокойно чуть улыбается уголками губ. — Попов. — Шастун немного растерян.
— Я рассказал всё Паше. — Спокойно говорит Арс, внутренне трясясь, что если Антон откажется от всего. — Вы же вроде неплохо общаетесь, м?
Паша качает головой, Антон прокручивает в уме, насколько «всё» является «всем». Арсений ждёт. Несколько неловким минут, которые каждый не решается нарушить. Арсений усмехается и решает уйти, но у Шастуна, как всегда, другие планы.
— Молодец, теперь мы можем наконец-то уйти с работы и расслабиться?
Антон как ни в чём не бывало делает шаг к Арсению, приобнимает за плечо, притягивая к себе. И абсолютно по-домашнему втягивает Попова в неглубокий поцелуй. Паша закатывает глаза, но ясно видно, что он еле сдерживается от улыбки и едкого комментария. Арсений поворачивает голову в бок и его глаза вываливаются из орбит.
— Пиздец. — В один голос провозглашают Серёжа и Дима, спокойно шедшие в гримёрку.
— Незапланированный каминг-аут за спиной, ну или прямо перед нашими глазами. — Заключает Дима, быстро пришедший в себя. — И… кто расскажет об этом Стасу?
Да по вам видно всё, не кинули же мы вас, не парьтесь, отвечали все на вопросы парней. Не соситесь, пока кто-нибудь ведёт эфир, не подрывайте всех фанатов и поаккуратнее на сцене, а то слишком много вырезать придется, а ещё, чтобы мы ни слова, ни звука не слышали о вашей сексуальной жизни. Такие важные заповеди провозгласил Матвиенко и пошёл заказывать еду. Воля пытался уговорить парней на «А» рассказать Стасу обо всём «просто оставив дверь открытой», но был послан далеко и надолго. Стас воспринял всё спокойно (после ужина в ресторане и долгого, медленно подводящего к теме разговора), но заповедей «никогда не…» придумал побольше. Но разве кого-то это волнует?
— Арсений, Антон, — Шеминов злится, — Что это такое, а? Я не смогу вырезать 30 минут из выпуска! Вы бы ещё потрахались на сцене!
— Ну, если ты так хочешь… — тянет Арсений, пытаясь не рассмеяться, но с треском проваливается.
— Ещё раз такое будет! — Стас переводит дух и немного успокаивается, не успевая сообразить, что сказать дальше, — И я не выпуск вырежу, а вас. — Грозно бурчит он и уходит. Арсений и Антон переглядываются и одновременно взрываются хохотом.
Во время близости, прикосновений и поцелуев, гормон окситоцин вырабатывается во всё больших количествах, что открывает дорогу поступлению в организм такого мощного болеутоляющего как гормон эндорфин. Антон уверен, что они уже давно живут только на нем. «Поцелую и пройдёт» звучит слишком по-детски, но как же сильно тепло на сердце, когда понимаешь, что эта детская присказка снова работает. Конечно же, это не решает огромные проблемы или мировой кризис, или экологические проблемы, но вовсе не об этом думаешь, касаясь языком чужих (уже родных) губ и зарываясь пальцами в короткие волосы, чувствуя сильные прохладные руки под своей футболкой.
По своему составу и действию этот гормон напоминает морфин, он успокаивает нервную систему, дает чувство умиротворения и безопасности. Арсений недовольно щурится, когда Антон достаёт неизвестно-какую-по-счёту сигарету.
— Сначала выпивка, потом сигареты, а потом что, кокаин, морфий, героин? — Конечно Арсений не всерьёз, но Шастуна это забавляет.
— А я уже употребляю. — Антон смеётся, но у Арса секундная паника в глаза. Господи, он словно морфий, он умиротворение и безопасность, он потерял голову, ничего не важно. — Морфий. И знаешь, так хорошо. — Антон понимает, что сказал это вслух. Арсений всё еще не понимает. — Эндорфин почти как морфий. Ты причина, и я увяз.
— Ты веришь в это? — Арсений, на удивление, понимает.
— Нет, — Антон врёт, — просто пошутил, — и смеется.
А вот Арсений поверил. Наверное.
Гормон эндорфин также называют гормоном счастья. И знаете, чтобы не происходило, Антон счастлив. И Арсений тоже, вы видели его улыбку?
Чем чаще вы оказываетесь в постели с предметом своей страсти, тем больше эндорфина вырабатывается, и тем больше растёт привязанность к своему партнеру. Антон хочет прочувствовать всё, потому не сопротивляется, когда Попов затаскивает его в номер. «Дебил? Все скоро вернутся», «Успеем, дверь закрой на ключ». Конечно, после такого пьянящего гормонального напитка ты окончательно теряешь голову и становится совершенно неважно, взаимно наше чувство или нет. Но они уверены — взаимно. По-другому не может быть ни в одной из тысячи вселенный, в которые до сих пор верит Арсений, ни на одном из сотни путей судьбы, в которые не перестает верить Антон. Так просто должно быть всегда: Арсений и Антон, Шастун и Попов, сложилось так. (Антон всё ещё боится, что у этой любви есть срок годности).
А после начинает активно проявлять себя молекула «PEA». Из-за неё появляется ещё более острая необходимость. Необходимость видеть. Каждый гребаный день, смотреть везде и всегда, плюя на мнения, читать по глазам и жестам лучше, чем по губам, слишком часто открывать галерею телефона и игнорировать друзей, закатывающих глаза, . Необходимость слышать, наслаждаться голосом, внимать малейшему изменению интонации и расплываться в улыбке, улавливая нежность, смеяться только из-за того, что смеётся он, бежать к телефону, оставив всё, только чтобы услышать, даже если после этого вы поругаетесь, резко бросив трубку. Необходимость прикасаться к партнеру. Постоянно. Прикосновения — это, естественно, не только объятия и поцелуи, но и все мгновения, мимолетные, над которыми обычно смеются, но только те, кто не знает определения слову нежность, взять за руку, потрепать по волосам, придержать за талию, задеть ногой, ну и, это ощущения, когда его пальцы медленно «шагают» по твоей коже. Ни дня без него. Этот слоган выбит в их головах.
Антон знает, он же читал, всё это нужно, для того чтобы опять завести в действие механизм по выработке гормона эндорфина. Этим объясняется, почему влюбленные не могут друг без друга прожить даже день — наш мозг привыкает к раздражению и требует новой порции гормонов. Как наркотик, думает Антон, но это та зависимость, от которой он не хочет избавляться. Он снова, спустя столько лет, гуглит «любовь химическая реакция», не находит ничего нового, только находит, что сама профессор Фишер, которая своим объяснением когда-то заставила его многое обдумать, пришла к выводу, что любовь — это своего рода наркотическая зависимость.
Молекула «PEA» продолжает функционировать недолго — всего 2-4 года, после чего прекращается и выработка гормона эндорфина, а с ним исчезает и любовь.
Именно эту фразу первой увидел подошедший сзади Попов. Антон лишь вздохнул и развернулся к нему лицом.
— Ты веришь в это? — Молчание. — Веришь, блять, или нет?
Арсению слишком многого стоит эта выдержка, как же хочется ударить и уйти, до одури сильно. Но он любит. И он не уйдет. Они смотрят друг на друга. Антон видит не то, что запомнил с первой встречи, он узнал всего Арсения, как бы страшно это не звучало, но он готов отказаться от всего. Такое не имеет срока годности. Почему ты так упорно веришь в чьи-то исследования, боишься? Антон больше не хочет бояться совсем ничего (только, может быть, разбиться при перелете немного страшно).
— Не верю. Тебе верю, в любовь верю.
Арсению достаточно. Им этого достаточно. А вот поцелуев не будет достаточно никогда, поэтому Арсений целует, слишком жадно, так что Диме пришлось прикрыть дверь и пойти покурить.
Любовь не такая уж сложная штука, просто химия, которую Антону никогда не давалось понять.
Чувства вечны. Да, сначала, возможно, это всего лишь химический процесс. Но человек на то и человек, у него есть душа и чувства, неподдающиеся объяснению, поэтому они остались вместе, даже когда эндорфин перестал взрываться в их головах.
любовь живет три года?
химическая реакция окончена,
но не чувства.
наши чувства вечны