Дождь ритмично стучал по натянутой ткани палатки, добавляя тяжелые неестественные нотки в шелест льющейся с небес воды. Одинокие капли, сбитые порывами ветра, залетали под сооруженный из палок и листьев навес, с тихим шипением исчезая в языках костра. Ноктис со странной, несвойственной ему задумчивостью смотрел на пламя; а Промпто… Промпто смотрел на Ноктиса. Рыжие отсветы плясали на лице принца, тенями изменяя его: вот он отчужденный, а вот – злой, а сейчас какой-то грустный и – следом – воинственный…
– Дыру просверлишь.
Промпто вздрогнул и поспешно отвел глаза. Взгляд Ноктиса выражал понимание, грусть и даже жалость, что отнюдь не помогало сохранить хотя бы видимость присутствия духа. Не тогда, когда каждая секунда ощущалась почти физически, мелкими осколками отрываясь от крошащегося сердца – осколками, которые почему-то не улетали дальше, а поднимались вверх и застревали комком в горле.
– Прости, – выдавил из себя Промпто и поморщился от того, как жалко прозвучал его голос.
Ноктис вздохнул и, хлопнув себя ладонями по коленям, поднялся.
– Прогуляешься со мной?
Промпто не узнавал окружающую местность. Инсомния и ее границы никогда не были его территорией, он не был здесь с тех пор, как они отправились в Альтиссию. Ноктис не был тоже, но шел уверенно, не оглядываясь по сторонам – как будто точно знал, куда именно хочет дойти. И через десять минут их безмолвной прогулки Промпто понял тоже – сердце сжалось на мгновение от промелькнувшей тени застаревших воспоминаний, боль и слабость прошили тело, как бывало в самые черные минуты этой ночи, когда в отчаянии он бросал в костер их старые фотографии. Перед глазами, как наяву, стоял Ноктис – еще молодой и дышащий лоском большого города – с отчаянием смотрящий на пролетающие над ними корабли империи. И зарево неугасших пожаров вдали…
– Я рад, что вы выжили, – Ноктис неожиданно остановился, не дойдя нескольких шагов до их молодых – призрачных – копий. – Я рад, что не буду один.
Промпто сделал шаг вперед и устало прислонился лбом к его макушке.
– Мы бы не бросили тебя, – бездумно сказал он. – Никогда.
– Я знаю.
Ноктис стоял, напряженный, как струна, не шевелясь и не пытаясь отогнать Промпто – за что тот был ему благодарен. От принца пахло чистотой, и свободой, и солнцем – эфемерно, но до слез реально – и с того самого момента, когда несколько часов назад они застыли в секундных объятиях, когда Промпто уловил этот запах – он уже не мог отпустить его.
Плечи Ноктиса дрогнули и опустились, когда он сделал шаг вперед – становясь туда, где много лет назад узнал о смерти отца. Промпто хотел бы встать рядом, но знал – чувствовал, – что здесь и сейчас он будет лишним; он всего лишь страж, безропотно следующий за своим королем и оберегающий его от всех бед… кроме одной, самой последней, предсказанной беды. Закрыв глаза, он почти мог видеть это – робкие лучи солнца, освещающие бездыханное тело – и в тысячный раз за вечер проклинал свою фантазию.
Дождь все усиливался, и, промокшие до нитки, они бесконечно долго стояли на берегу реки, чье название Промпто не смог бы вспомнить даже под страхом смерти. А ведь Ноктис наверняка помнил…
– Я люблю тебя.
Ноктис обернулся, и на его губах промелькнула слабая улыбка.
– Я знаю.
Промпто улыбнулся в ответ и перевел взгляд вдаль, туда, где во тьме таились полуразрушенные стены их города. Он не знал, что еще мог бы сказать, как еще мог бы поддержать человека, добровольно идущего в лапы смерти, но надеялся, что сделал – и сделает – достаточно, чтобы Ноктис больше никогда не чувствовал себя одиноким и до самого последнего мгновения знал, что Промпто – его сердце, его душа, его мысли – полностью принадлежит ему.
Кто из них первый сделал шаг, Промпто не знал. Не знал он, кто первый потянулся за прикосновением и чьей волей невинный поцелуй обернулся в нечто большее. И позже, возможно, он день за днем будет воскрешать этот миг в воспоминаниях, отыскивая ответ на эту загадку, но сейчас это было неважно. Весь мир сузился до мягких теплых губ Ноктиса, немного горьких от дождя. До его пальцев, судорожно вцепившихся в локоть, и сжимающих почти до боли. До тепла его тела, прижатого к телу Промпто, и до его запаха – одуряющего и завораживающего.
Они целовались, стоя на тот самом месте, где началось их бесконечное путешествие долгих десять лет тому назад, ставя жирную точку в этой истории.
Пальцы сводило от холода, а пронизывающий ветер забирался все глубже под одежду с каждой секундой, но Промпто не мог заставить себя пошевелиться. Замерев, он стоял напротив Ноктиса, обхватив его лицо ладонями – и вглядывался в родные, но почти забытые черты, стремясь навсегда запомнить своего короля именно таким: с припухшими от поцелуя губами, изогнутыми в мягкую, понимающую улыбку. Вода струилась по лицу Ноктиса, оставляя после себя серые разводы пыли – дорожной и демонической – и создавалось ощущение, будто сама природа горюет вместе с ними, проклиная судьбу и богов. Промпто рвано выдохнул и часто заморгал, пряча слезы. Их время еще придет – позже, много позже, когда погребальный костер озарит улицы Инсомнии, – сейчас же казалось кощунственным тратить драгоценные мгновения на сожаления о том, что еще даже не случилось.
– Я люблю тебя, – повторил Промпто, с удовольствием наблюдая, как в уголках глаз Ноктиса собираются лучистые морщинки.
Он млел под этим взглядом, чувствуя, как с новой силой разгорается в сердце чувство, что уже давно стало неотъемлемой его частью. Ноктис молчал, но ответ читался в его глазах, отражением взгляда Промпто – и это безмолвное признание было ценнее, чем все, что когда-либо существовало на этой земле. Сипло вздохнув, Промпто зажмурился и ощутил, как подгибаются ноги от урагана мыслей и эмоций, бушующих внутри него. Хватка Ноктиса стала крепче, удерживая его от позорного падения.
– Пойдем, – сказал он, переплетая их ледяные пальцы. – Нужно укрыться от дождя.
Промпто кивнул, не в силах отвести взгляд от собственных сапог. Ноктис, даже если и заметил прорвавшиеся слезы, ничего не сказал, только потянул за собой, направляя. Дождь становился все сильнее, перерастая в полноценный ливень.
Укрывшись в одном из полуразрушенных зданий старой Инсомнии, Ноктис отпустил его руку, оставив стоять в растерянности у входа. Подрагивающие пальцы коснулись первой пуговицы пиджака, опухшего от воды и сочащегося грязными потоками, заскользили по отполированному куску железа. Промпто неуверенно шагнул вперед, обхватив руками напряженные ладони, и поймал взгляд Ноктиса – как никогда твердый и почти требовательный. Сглотнув собравшийся в горле комок, он неуверенно подцепил пуговицу ногтем – и та послушно выскользнула из паза, распахнув ворот, открывая взгляд на грязно-черную рубашку. Следующие поддались так же легко, безропотно расстегиваясь под его прикосновениями. Опускаясь вслед за своими руками, Промпто оперся коленом на грязный пол и поднял глаза на Ноктиса – тот смотрел на него так жадно, что по коже пробежали мурашки. Обхватив пальцами последнюю пуговицу, он с замиранием сердца следил за тем, как расширяются темные зрачки, почти закрывая собой радужку.
Небрежно поведя плечами, Ноктис позволил пиджаку упасть вниз, на грязный от пыли и воды пол. Его ладонь в невесомой ласке почти коснулась щеки Промпто, теплой волной промелькнув на грани ощущений. Тяжело вздымающаяся грудь, облепленная тонкой мокрой тканью, содрогнулась от рваного вздоха, когда мокрые ладони на мгновение забрались под ремень.
Полы рубашки легко выскользнули из-за пояса, и Промпто закусил губу, завороженно скользя пальцами по открывшейся его взгляду картине. Прикосновения оставляли за собой серый водянистый след, создавая едкий контраст с болезненно-бледной кожей. Он ощутил, как напряглись мышцы под его ладонями, и, не отдавая себе отчета в своем порыве, на короткое мгновение прижался к ним губами. От прикосновения, а, может, и от его горячего дыхания, тело Ноктиса дрогнуло. Промпто отстранился и, пряча глаза под обвисшей челкой, вновь коснулся измятой ткани. Рубашка улетела вслед за пиджаком, с влажным чавкающим звуком опав в натекшую с них лужу. Промпто на мгновение замер, закрыв глаза, вслушиваясь в тяжелое дыхание – свое и Ноктиса, – прежде чем его руки решительно обхватили пряжку ремня.
Ощущая под пальцами черную кожу, змеей выскальзывающую из брючных петель, он не смел поднять взгляд. Следующий шаг отрезал все иные пути, отнимал возможность оставить все как есть – и Промпто, хоть и был как никогда уверен в своих чувствах и желаниях, не мог погасить робкий росток сомнений. Его неискушенность играла с ним злую шутку, порождая страх неизведанного. Сердце колотилось о ребра, почти болезненно сжимаясь между ударами, и будто норовило выскочить из груди.
Ноктис заметил его заминку и мягко отвел застывшие чуть выше ширинки руки. Опустившись, он встал на колени напротив Промпто и коснулся его губ целомудренным поцелуем.
– Ты не должен делать того, что ты не хочешь, – прошептал он, задевая губами мочку уха.
Промпто опустил голову, чувствуя, как краска стыда уже разлилась по его лицу и шее.
– Я хочу, – тихо сказал он, невесомо касаясь холодной груди Ноктиса. – Но я… не знаю как.
– Я покажу.
Ноктис обхватил руками его талию и немного подтолкнул, заставляя лечь на разбросанную по полу одежду. Под спиной что-то хлюпнуло и запузырилось, заставляя тело инстинктивно поежиться от резкого ощущения холода, но Промпто почти не обратил на это внимания. Он безотрывно смотрел на Ноктиса, как будто бы любовавшегося им.
Приподнявшись на локтях, он позволил снять с себя футболку, и задрожал от охватившего тело холода. Промпто не сдержал стона, когда теплые ладони Ноктиса легли ему на грудь и с силой провели ниже, пальцами изучая каждый выступ и впадинку. Запрокинув голову, он судорожно хватал ртом воздух, непрерывно дрожа от охвативших его ощущений.
Щелкнула застежка поясной сумки, освобождая его от почти неощутимого давления, и позволяя Ноктису проникнуть дальше. Заползла вниз ткань штанов, сжатая чужими пальцами, обнажая бедра. Промпто стыдливо отвернулся, пряча лицо в сгибе локтя. Он знал – чувствовал – как налитая кровью головка выглядывает из-под резинки трусов, не оставляя ни единого сомнения о степени его заинтересованности. Ноктис легко, как будто несмело, дотронулся до его бедра и склонился над ним. Промпто всхлипнул, когда мягкие губы коснулись его живота, совсем рядом с пульсирующим от желания членом.
– Помоги мне, – шепнул Ноктис, сгибая в коленях его ноги.
Промпто покорно изогнулся, ожидая, пока последний кусочек ткани – его эфемерная защита – не окажется на полу, оставляя его совершенно обнаженным перед тяжелым, изучающим взглядом Ноктиса.
– Ты так красив.
Промпто обхватил шею склонившегося к нему Ноктиса и яростно ответил на поцелуй. Разведя ноги, он попытался расслабиться, помогая пальцам проникнуть в него и, охваченный ощущениями, жалобно застонал. Ноктис отстранился, вызвав секундное чувство потери тепла и близости, и скользнул ниже, дорожкой поцелуев прокладывая себе путь.
Когда мягкие губы обхватили головку, Промпто вскрикнул от нахлынувших ощущений. Мечась по полу как в лихорадке, он едва удерживал себя от того, чтобы податься вперед, насаживаясь на горячий рот. Пальцы ног свело судорогой, и Промпто заскулил от контраста боли и прошивающего все тело удовольствия. Дискомфорт от пальцев, все увереннее растягивающих его, почти не ощущался на фоне той бури, что порождали действия Ноктиса. Тело содрогнулось от новой волны удовольствия, и Промпто громко застонал, чувствуя, как распадается напряженный узел возбуждения. Ноктис отстранился, с какой-то детской обидой наблюдая, как капли семени падают на судорожно подрагивающий живот.
На глаза Промпто навернулись слезы унижения. Удовольствие смыло волной чуть ли не физически ощутимого позора, вытесняя из мыслей хмельной туман и оставляя один на один с жестокой реальностью. Пальцы внутри него дрогнули и медленно выскользнули наружу.
– Ноктис, – Промпто порывисто поднялся и сжал его руку в ладони. – Продолжай.
– Но…
– Пожалуйста.
Ноктис кивнул и, подавшись вперед, снова втянул его в поцелуй. Промпто ответил, стремясь искупить свою вину ласками, и порывисто обхватил ладонью напряженный член Ноктиса. Тот задохнулся в поцелуй и замер на секунду, прежде чем прижаться ближе и с новыми силами впиться в губы Промпто.
Лаская член Ноктиса, Промпто с каждой секундой все больше хотел ощутить его на вкус, но, прежде чем он успел сделать это, Ноктис резко отстранился. Его руки решительно обхватили Промпто за талию и приподняли над полом, вынуждая искать опору в ногах. Восстановив равновесие, Промпто осознал, что теперь сам нависает над полулежащим Ноктисом. Внутренней стороной бедра ощущая сочащийся смазкой член, он на секунду замер, впитывая в себя это чувство. Возбуждение, ушедшее было после оргазма, вернулось сторицей, вновь прошивая тело.
Просунув под себя руку, Промпто обхватил член Ноктиса и медленно опустился, давая ему проникнуть в себя. Мышцы протестующе заныли, напряженно сокращаясь от давления. Промпто упрямо поджал губы и коротко выдохнул, заставляя себя расслабиться – и тело неохотно уступило, позволяя насадиться глубже. Ноктис глухо застонал, откидываясь на локти, и толкнулся вперед, входя почти до конца. Промпто рвано дышал, стараясь не показать той боли, что прошила его тело, приподнялся, ощущая, как член движется внутри него – и вновь опустился, насаживаясь почти до упора. Первые толчки не приносили ничего кроме боли, но Промпто терпел, получая свою долю наслаждения от вида Ноктиса – жмурящегося от ощущений, стонущего на каждом движении вверх.
Удовольствие пришло позже – много позже, когда Ноктис вновь повалил его на пол и взял его, грубо удерживая за бедра. Подаваясь навстречу толчкам, Промпто ощутил, как по позвоночнику проходит разряд удовольствия – и застонал, не скрывая его. Обхватив талию Ноктиса ногами, он прогнулся в спине, желая вновь ощутить это чувство. Удовольствие приходило вместе с болью – перешедшее все свои лимиты тело было как будто готово развалиться на куски, – но Промпто игнорировал это, лишь раззадоривая страсть Ноктиса своими стонами.
В какой-то момент ритм изменился – толчки стали сильнее, резче. Промпто прогнулся еще глубже, стараясь урвать себе как можно больше удовольствия, прежде чем все закончится. Ноктис глухо застонал и замер внутри него, сотрясаясь от накрывшего оргазма. Промпто рвано выдохнул. Обмякший член выскользнул из него, оставляя после себя ощущение пустоты и легкое разочарование. Закрыв глаза, Промпто обхватил свой член и начал ласкать себя, зная, что Ноктис наблюдает за ним. От этой мысли возбуждение стало только крепче, вырывая стоны из его горла.
Оргазм накатил волной, смывая все мысли и оставляя после себя лишь обессиленное, содрогающееся от эха прошедшего наслаждения тело. Промпто уронил руку на пол и обмяк, давая себе время прийти в себя. Тихо зашуршала одежда, когда Ноктис лег рядом. Немного подумав, Промпто вяло перекатился набок – и затих, устроившись головой на его плече и закинув на него ногу. От усталости, от напряжения, копившегося так долго и так внезапно сброшенного, в мыслях поселилось жаркое марево, мешающее думать.
– Надо привести себя в порядок, – лениво сказал Ноктис, лаской зарываясь пальцами в его волосы и не предпринимая попыток подняться.
– А, – Промпто недовольно фыркнул, – так хорошо лежим… давай чуть-чуть попозже? Сейчас, я только… совсем немного…
Последним, что он услышал, перед тем как провалиться в сон, был тихий смешок Ноктиса.