Иголочки и крючочки звенят и стучат, падая на дерево старого ящика — стола обмена. Они блестят в свете фонарей, кто-то ярче, а кто-то тусклее, совсем как люди. На каких-то, приглядевшись, можно увидеть маленькие пятнышки ржавчины, которые со временем разрастутся. Они заразят остальных, пока что чистых, своей грязью и хрупкостью, — но это будет потом, когда им на смену уже придут другие люди-иголочки, люди-крючки, совсем новые и чистые, не успевшие себя запятнать. Пока что и с этими можно поиграть, пока что и ими можно цеплять и связывать, стежок за стежком, душу земли. Рядом с ними, не в пример аккуратнее, ложатся орешки. Два грецких и один фундук — они уже рассказали все свои секреты, но их шепот не замолкает, все еще слышится в дыхании ветра, в шелесте травы, в криках и стонах и плаче города.
Малышка наклоняется ближе к столу, на ее лицо падает тень, брови сосредоточенно хмурятся, пока она, шевеля губами, считает мену. Ее глаза щурятся в задумчивости, а зубы обкусывают нижнюю губу, — завтра будет так же, только щуриться ее заставят долгие-долгие слезы, а губы кусать — страх. Она еще не знает об этом, задержалась на улице слишком долго, еще не видела, как кожу мамы покрывают волдыри. Но увидит, ночью, когда проснется от стонов боли. Ей будет очень-очень страшно, а потом очень-очень больно, когда из последних сил мать вытолкнет из дома, наказав бежать в Управу.
Но болеть будет не долго — Капелла придет, Капелла утешит. Заштопает дырку в душе, стежок за стежком, заворожит ласковыми словами, и будет у Малышки новая семья, а по рукам начнет гулять новое забытое имя. Для тех, кто прильнул к рукам Капеллы не существует ни страха, ни боли, ни прошлого.
Обмен совершен — и Малышка убегает домой, подгоняемая сгущающимися тенями, еще не зная, что своим опозданием она чертит толстую яркую линию поверх своей судьбы. Клара улыбается ей вслед, сжимая в ладони полученный Порошочек. Он жжет руки смертью, что несет в себе, но у нее уже не осталось выбора. Ее линии ведут в Театр. Там тени птиц скользят по стенам, склоняются над больными, считают секунды до полуночи, чтобы похитить души умерших и вернуть их земле.
Там горят кости умирающего города.
Но ей нужно успеть, спасти хоть одного — и тогда Он поверит и доверится, и она сможет спасти Город — целиком, весь, вместе с людьми и землей, Многогранником и чудесами. У нее совсем не осталось времени.
Сердце пульсирует под подошвами ее сапог, пока она бежит между домов и заборов, огибая людей утонувших в отчаянии, алчности и страхе. Они ищут спасение в вещах, в деньгах, в пролитой на землю крови, не понимая, что она — единственная, кто может спасти их. Единственная, кто действительно может помочь.
Земля кричит стонами больных, приветствуя ее в Театре Смерти, Театре Жестокости, и Клара взлетает по ступеням, следуя своей линии, из последних сил забегает внутрь, сквозь гостеприимно отпертые двери. Дрожащие пальцы раскрывают коробочку, и холодный, жестокий порошок, в котором нет ни капли чуда, выжигает болезнь из человеческого тела — вместе с самим человеком. Он будет жить, этот бедняга, но никогда не оправится, — и глубоко в душе она плачет о нем, о той боли, что ему предстоит проживать день за днем, лишь потому, что она не смогла сделать все правильно.
Ее руки сжимаются в кулаки от злости на судьбу, что заставляет ее причинять людям боль, от бессильного гнева на сестру, что пытается уничтожить этот прекрасный Город. Она не позволит — не может позволить ей победить. Она знает, что нужно сделать, и теперь она может доказать это и Ему.
И она сделает — все, что необходимо.