Примечание
Парень просыпается резко, посреди тихого утра и без видимой причины. Но лишь стоит поднять веки — и причина становится ему предельно ясна.
***
Прикрыв глаза, Бакуго сонно наблюдает за стройной, подтянутой фигурой, что так близко — буквально на расстоянии вытянутой руки. Сознание, подёрнутое дымкой дрёмы, не воспринимает это как нечто реальное, но как мечту, фантазию, что растворится, стоит лишь коснуться её. Бледная чистая кожа, кажущаяся почти прозрачной, светящейся в утреннем свете, широкие округлые плечи. Острые, едва ли не женственные ключицы. Поза слегка потерянная, но будто бы с ноткой величия. Изящная. И осанка правильная до ужаса.
— Эй, половинчатый, — сонно, негромко зовёт парня Бакуго, поудобнее подкладывая руку под голову и наблюдая с деланным безразличием из-под чуть дрожащих ресниц. Тот оборачивается.
«Красивый». Безо всякого сопротивления. Мысли не поддаются контролю, когда все силы тратишь на то, чтобы держать глаза открытыми.
Тодороки, стянув с себя чужую майку, оборачивается, вопросительно наклоняет голову вбок, и ловит на себе блуждающий взор парня, на секунду позволив и себе окинуть его взглядом.
Двухцветная «утренняя» шевелюра всклокочена, а пряди перемешаны меж собой. (И торчат в разные стороны — почти как у самого́ Кацуки.) Безмятежное и в то же время сосредоточенное лицо с чётко очерченным подбородком кажется чуть более серьёзным, чем обычно. Парень зевает, протирая заспанные глаза, и снова, с вопросом, в них застывшим, смотрит на Бакуго. Но тот не отвечает, завороженно, в открытую скользя взглядом по стройному телу, мысленно касаясь крепкой спины, очерчивая контуры лопаток, позвоночника, считая рёбра, проводя кончиками пальцев по изгибу шеи, зарываясь ими в чужие волосы… «И всё это — только моё». Бакуго с удовлетворённой полуухмылкой прикрывает глаза, отводя взгляд к окну и тусклому, затянутому полупрозрачной дымкой облаков утреннему небу за ним, медленно, с покорностью проваливаясь в объятия сна.
«Что за прекрасный пейзаж».
В мыслях — ничего об утре и небесах.