Если бы у Лиоры спросили, чем является Аглая на самом деле, девушка ответила бы, что она - воплощение её греха.
Она - наказание.
Лиора любила свою возлюбленную больше всего на свете, и она сходила с ума каждый раз, как та развлекалась с кем-то другим; ясно, что это для неё всего лишь увлечение, вредная привычка; к тому же, Аглая - существо, рождённое из тьмы и греха, но, увы, закрывать глаза на нечто подобное было страшной мукой. Катастрофа. Лиора из гордости давала понять, что её так просто не возьмёшь ревностью, но она сдалась, потому что ничего общего с действительностью то не имело. И это было маленькой местью Аглаи, ибо влюблённость пожирала изнутри её гнилую сущность.
Любить тёмных богов - кара, перед которой даже смерть падала ниц.
Лиора - существо чистое, негативные эмоции ей давались особенно тяжело. И Аглая утирала ей слёзы, утешая, а любимая засыпала у неё на руках, холодных, как снег... Чистота её сладка на вкус, как пирожное, и богине доставалось энергии больше, чем отцу, потому что его человек не имел перерождённую душу; иногда она смотрела на Актеона, как на соперника, и в этом крылась проблема всех тёмных богов. Они завидовали всем - своим родителям, сёстрам, братьям, светлым богам, иногда и людям... Чувства эти тянули их в преисподнюю.
Впрочем, она стала им домом.
Аглая время от времени обитала в готическом храме, кажется, бывшей католической церкви; многочисленные секретные ходы, мрачность, царившая здесь и запах осквернённой святыни привлекал её. Она ходила сюда, как к себе домой; ступала по холодному камню босыми ногами, освещённая лишь призрачным мерцанием луны, бледная, как мертвец и оттого прекрасная, как ночное небо. Шла в самый конец залы и садилась на трон, перед каменной скульптурой распятого Христа, блаженно вздыхала и растягивалась на нём, точно вальяжная кошка.
Лиора заходила в храм не так уверенно, как Аглая - робко, пригнувшись, словно совершает преступление... Крылья уныло плелись где-то позади. Ей хотелось домой, к отцам, в их тёплые объятия, и чтобы братик лежал на коленях, рассказывал про школу... Но возлюбленную оставить девушка тоже не могла.
Тёмная богиня щёлкнула пальцами - зажглись свечи, окружающие трон, и зала уже не была такой мрачной. Она кивнула на пол, и Лиора послушно села у её ног.
- Что нам здесь нужно? - Не своим голосом спросила перерождённая. В окнах замелькали чьи-то силуэты. - Так холодно и... Страшно.
Аглая взмахнула рукой, призывая её молчать; Лиора хотела возразить, но слова разбились о камень под недовольный взгляд богини. Девушка не могла отрицать её превосходства над собой.
- Иди сюда.
Голос... Низкий, хриплый, такой знакомый.
Она села на бёдра Аглаи, проклиная своё послушание, но когда их руки соприкоснулись, Лиора перестала думать о чём-либо.
- Знала ли ты, что первая часть твоего имени - «ли» - значит «принадлежащая мне»? - Ухмылка. - А «ор» - «свет». Ты мой свет. Он убивает нас, но наша ли вина, что мы продолжаем тянуться к нему, как вы к тьме?
Аглая обнажает бедро: на нём вырисовываются планеты, звёзды, луна...
Лиора ещё не понимает, что это особенный жест: единственное место, куда можно ударить, чтобы лишить бога жизни. Особенность, которая объединяет и светлых, и тёмных.
Девушка сползает вниз и целует любимую в бедро, нежно и чувственно; кожа под её губами краснеет и Аглая напрягается, скорее от удовольствия, чем от страха, что ей сделают больно. Лиора чувствует интимность момента и оттягивает резинку нижнего белья; богиня небрежно проходится рукой по шее и хватает за щёку, чтобы затем запустить пальцы в её волосы.
Перерождённая принимает прежнее положение и Аглая с чувством обнимает девушку, прячет в плащ, кидая ревнивый взгляд на окна. Силуэты померкли. Забарабанил дождь. Лиора добралась до шеи, выцеловывая каждый сантиметр, но богиня не обращала на неё внимания - в душе поселилась щемящая тревожность.
Она - владычица потустороннего мира. Командир у нечести. Однако любой хотел занять столь вожделенное место на троне, и было бы глупо привести их к тому, что с лёгкостью может её убить. Признаться, больше всего Аглая беспокоилась о Лиоре: она чиста и наивна, как ребёнок.
Пусть посмеют приблизиться.
Из ниоткуда в руке материализовался бокал, полный голубой жидкости.
- Я хочу, чтобы ты была связана со мной кровью. - Аглая мягко подхватывает затылок Лиоры и подносит бокал к губам. Девушка растерянно смотрит на вязкое «вино», думает недолго и...
Пьёт. До дна.
- А что, если бы это был яд?.. - Шепчет богиня, прижимая её к себе, горячо целуя щёки. Она сбрасывает с любимой плащ, платье, верхнюю часть белья, наконец - нижнюю...
- И представлять не надо: твоя любовь для меня хуже яда... - Перерождённая укрывается плащом Аглаи, чувствуя холодок на спине; богиня с жаром целует её грудь, и ничего не остаётся, кроме как поддаться. Тонкое платье рвётся из-за дрожащих рук, но Аглая лишь раздражённо цокает, помогая снять с себя одежду.
Обнажённые, под светом луны, они были похожи на двух прекрасных ведьм, которых вот-вот сожгут на костре или бросят связанными в реку - всплывут или нет?..
Они целовали друг друга в губы с особой осторожностью и трепетом. Невыносимо тянуло внизу живота. Пальцы Аглаи легко проскользнули в лоно возлюбленной: Лиора простонала ей в самое ухо, умоляя, чтобы та не останавливалась. Приятно до чёртиков. Девушка впервые почувствовала себя во власти у Аглаи, она принадлежала только ей и не смела противиться.
Тот самый взрыв, которого Лиора так долго ждала, наконец осчастливил её приятными ощущениями; по внутренней стороне бёдер стекала вязкая жидкость, и перерождённая не знала, куда себя деть от восторга и смущения. Она гладила половые губы своей богини в отместку, невзначай касаясь клитора, так, чтоб Аглая жмурилась и нетерпеливо ёрзала; но наконец кончила и она.
- Чертовка.
После дождя они наконец смогли выйти из храма. Аглая несла Лиору на руках, ибо та спала, как ребёнок, а будить почему-то не хотелось... Очень уж она любила смотреть на этого беззащитного ангела с зубками.