Пленник спал, когда Вилберн вошёл к нему в камеру и окатил водой из ведра. Юноша подскочил от неожиданности и попытался схватить обидчика, но длина цепи не позволила дотянуться.

- Да чтоб тебя!... Грязный ты ублюдок! – в сердцах воскликнул Ринар, ещё несколько раз с досадой и звоном дернув кандалы на запястьях, чтобы окончательно убедиться в их прочности.

- Доброе утро! Как спалось? – с улыбкой поинтересовался мужчина, наблюдая за тщетными попытками парня высвободиться.

В кровь поступил сильный выброс адреналина от внезапного пробуждения, и на несколько секунд Ринар даже забыл о следах вчерашнего побоя на груди. Но многочисленные гематомы и содранная местами кожа очень быстро напомнили о себе вновь. Юноша скривился от боли, стараясь хотя бы нормально сесть. Любое движение выше пояса отдавалось чудовищной болью. Даже дышать было тяжело. Пленник также заметил, что видит своего врага левым глазом чуть хуже обычного и говорит не достаточно внятно. Лицо его сильно опухло.

- Посмотрите ка… Вилберн Фарнеус явился ко мне собственной персоной. Чем обязан такой честью?

- Решил, что будет намного полезнее для нас двоих, если мы начнём видеться чаще. Полагаю, нам обоим есть что обсудить и высказать друг другу. Что у тебя скопилось на душе? Обвинения, оскорбления, требования… Давай, не стесняйся! У нас полно времени! Выговорись.

Вилберн в расслабленной позе уселся на откуда-то взявшийся здесь стул.

- Катись в ад, - сухо бросил в ответ рыжеволосый мальчишка, изнывая от боли каждой клеточкой своего тела.

- Джеффри знатно поработал над тобой вчера. По правде сказать, я был несколько изумлён его усердием. Кажется, ты ему не нравишься.

- Пусть тоже катится в ад. Катитесь оба, - Ринар отвел взгляд от собеседника, желая того, чтобы тот наконец отсюда убрался и оставил его одного. Не чувствуй он себя сейчас так паршиво, он бы непременно высказался. Зачитал бы длинный выразительный двухчасовой монолог с бранной лексикой, с наилучшими пожеланиями, прямыми направлениями и яркими, детальными описаниями множества унизительных сцен ближайшего будущего Вилберна. Но юноше было действительно чертовски плохо, и к общению после внезапного холодного душа он был не настроен.

- Ты ведь даже не спросил его, почему он это делал с тобой.

- Потому что ты больной на всю голову мудак и чёртов садист. Вот почему.

- У тебя предвзятое дурное мнение обо мне. Устроить тебе трёпку – это была идея самого Джеффри. Он решил, что так ты станешь гораздо покладистей. Я был категорически против этого.

- Против… Как же! - злобно усмехнулся рыжий бес. – Втирай это кому-нибудь другому, а не мне. Я видел, как ты вчера на меня смотрел. Видел, как ты наслаждался моей пыткой. Даже не пытайся изображать из себя доброго дяденьку. Я знаю теперь, какой ты на самом деле. И знаю, почему меня держат в этом грёбанном подвале. Потому что тебе в кайф мучить меня.

- Я не добрый дядечка, Ринар. И никогда им не был. Но, предположим, что ты прав: я действительно садист и мне нравится делать всё это с тобой. Да, мне будет намного проще, если я это признаю и буду во всём с тобой откровенен. Но именно сейчас речь идет вовсе не обо мне, а о тебе. Скажи, ты задумывался, почему я выбрал именно тебя, чтобы сделать своей жертвой?

- Потому что я отличаюсь от твоего стада тупых послушных баранов. Потому что я единственный, кто готов бороться за свою свободу и честь.

- Абсолютно верно! Ты попал прямо в точку! Именно твоё рьяное стремление к свободе, противоречащее здравому смыслу, и привело тебя к такому плачевному состоянию, в котором ты находишься. Но даже несмотря на это осознание, ты не сдаёшься и продолжаешь свою борьбу. И вот в чем заключается наша проблема: мы оба зашли в тупик. Ты хочешь абсолютной свободы, а я – послушного работника. И мы оба чертовски упрямые в своем желании и стремлении, и оба готовы идти до конца. Ты будешь противиться мне и дальше, а я в свою очередь буду подвергать тебя все большему и большему насилию. Потому что мне нравится, как ты воспринимаешь боль и преодолеваешь ее. Твоя вчерашняя агония была восхитительной! Я получил искреннее удовольствие, лицезрея её.

- Почему бы тебе просто не убить меня? Ты только зря тратишь время.

- Почему бы тебе самому не убить себя? Не потому ли, что на самом деле ты чертовски сильно хочешь жить? Ты давно мог бы удавиться, чтобы избавить себя от еще больших страданий в будущем, но ведь ты не стал этого делать.

- Конечно же я хочу жить, паскуда! Но умолять я тебя никогда не стану! Ни о свободе, ни о своей жизни, ни о чем-либо еще! Нравится пытать меня? Валяй! Продолжай! Посмотрим, на что ты ещё способен.

Вилберн рассмеялся.

- Очень дерзко и очень глупо с твоей стороны бросать мне вызов, находясь в столь невыгодном положении. Я хочу, чтобы ты понял: я заплатил за тебя немалые деньги, а я никогда не бросаю денег на ветер, так что тебе придётся отработать эту сумму так или иначе. И если не руками, то всем своим телом.

- Извини, что перебиваю, но… Повторяюсь: КАТИСЬ В АД! Со всеми своими грёбанными угрозами. Мне плевать на всё, что ты мне сейчас втираешь. Зря только болтовней глотку напрягаешь.

Господин достал из кармана кусок хлеба и с насмешкой бросил его рядом с Ринаром. Такой скудной порции еды юноше прежде еще не оставляли в этих чертовых подземельях.

- Раз ты не настроен общаться, вернусь, пожалуй, к делам дома. Приятного аппетита. И приятно оставаться.

Мужчина поднялся, многозначительно похлопал ладонью спинку стула и удалился вместе с единственным источником света. Он уже придумал новую пытку для своего пленника. О существовании этой темной, жестокой стороны своей личности Фарнеус младший никогда прежде не догадывался. Он сам с удивлением обнаружил в себе склонности к садизму, каких раньше не замечал. Ну если только не учитывать легких покусываний и придушиваний в постели, что он всегда любил, и конечно же звонких шлепков по какой-нибудь пышной попке… Вилберн был полностью готов к новым ощущениям и новому опыту, чего нельзя было сказать о мальчишке. При всем его внешнем спокойствии и безразличии, внутри все сжималось от страха. Если примитивная порка кнутом была идеей Джеффри, то страшно подумать, на что способен изощрённый ум господина. Аристократ больше не скрывал своих намерений, не прикрывался глупой маской благодетели, но пообещал много новой боли для своего раба. Нельзя не согласиться: положение дел Ринара становилось всё хуже. Нужно было как-то спасаться…