— Мэдди, останься, — раздался строгий голос позади меня, когда я уже собиралась выйти из класса.

— Мистер Гримм, вы что-то хотели? — подхожу к его столу и делаю непонимающий ситуации вид.

Я прекрасно знаю, о чём пойдёт наш с ним разговор.

— В коридорах школы всё чаще можно услышать слухи насчёт тебя, — директор так серьёзен… Прошу, только не нужно мне сейчас читать нотаций. — Это отвратительные, мерзкие и ужасные слухи. — Смотрит на мои руки. — Приподними рукава.

Чёрт, только не это. Уже месяц как я хожу в длинной, чёрной кофте. Шерстяная ткань скрывает ото всех мою боль.

— Это плохая идея, директор, — опускаю свои глаза. Не хочу видеть это разочарование на его лице. Немного мешкая, я всё же закатываю рукава.

Начинают виднеться полосы из шрамов и довольно-таки свежих, алых порезов. Мистер Гримм смотрит с ужасом на них. Конечно, зрелище не из приятных. Но разве я просила его смотреть?

— Невозможно… — наконец хоть что-то выдавливает из себя он.

— Это мои руки. Я вправе делать с ними всё, что хочу.

— Что скажет твой отец? — о да, я вижу страх в его глазах. К сожалению, мои чувства отражаются не только в шрамах. Думаю, он тоже увидел испуг в моём взгляде.

— Ничего. Вы же не скажете ему, верно?

Я не хочу расстраивать папу. Нет, это последний человек, который должен узнать о той боли, что я испытываю. Не хочу, чтобы он винил себя. Не хочу, чтобы он брал этот тяжкий груз вины на свою шляпу. Он не виноват. Этот мир жесток, а не он.

— Как же я могу скрывать такое, Мэдди?! — мужчина очень испуган. Это видно. — А вдруг ты…

— Вдруг что? — перебиваю его. — Вдруг я умру?

Он побледнел.

— Мистер Гримм, до этого не дойдёт.

— Пообещай мне это, дитя, — директор берёт меня за руки. — Пообещай, что эти порезы не убьют тебя.

— Обещаю.

Он отпускает мои запястья и отходит к окну.

Уже подхожу к двери, как слышу его немного растерянный голос.

— Мэдди, дорогая, почему же ты делаешь это с собой? Почему?

Оборачиваюсь.

— Всю свою жизнь я была слепа. Как и все в этом мире. Я думала, что мир такой сказочный… Была глупой и наивной, — фыркаю и хмурю брови. — А сейчас я всё поняла. Всю эту жестокость мира я осознать сумела, — замолкаю.

Мужчина грустно вздыхает.

— Наш мир нужен, чтобы закрывать глаза людям на весь этот беспорядок их жизни. Мы обязаны притворяться. Делать вид, что хоть у нас в сказках «всё хорошо». Что у каждой истории есть свой счастливый конец. И нужно верить, существовать, делать всё, чтобы он настал. Это наша судьба, — с какой же горечью он говорит всё это.

— Это не моя судьба, — выхожу из кабинета, захлопывая за собой дверь.

Поправляю рукава своей тёмной кофты, растворяясь в коридорах школы, среди юных актёров сказок. Актёров, которых так же мучает эта наигранность… Но страх которых мешает противостоять сюжету нашей истории.