Последняя гильза упала и укатилась под коврик для ног. Марисоль вжала педаль газа в пол, и они проскочили через закрывающиеся ворота.
— Пусть теперь попробуют угнаться на рваных шинах, ублюдки, — хохотнула Лаура, опускаясь на сиденье. Марисоль вскинула брови, но ничего не ответила.
Она явно не была готова к подобному. И даже восьмая, самая выверенная версия плана пошла насмарку, когда оказалось, что на задание она прибыла не одна. Видеть, как в тебя направлено дуло пистолета, страшно. Приставлять пистолет к чужому горлу и чувствовать что-то вроде азарта, злости, озорства, а не сожаления или отвращения — ещё страшнее. Эти руки способны на многое, но сейчас не хочется об этом думать. Поэтому Марисоль глядела на дорогу, отчаянно пытаясь вспомнить хоть одну молитву.
Рука Лауры накрыла её руку — напряжённую до побелевших костяшек и выпирающих костей. В кисти двадцать семь костей и ни одной мышцы: факт, усвоенный ей ещё в прошлой жизни. Марисоль сбросила её руку, но тыльной стороной ладони ещё ощущала прикосновение ладони, прохладной и чуть влажной, как тогда, в самолёте. Только в этот раз на руках чья-то кровь. Метафорически, конечно: на кулаках, как Лаура, она вряд ли обычного мужчину уложит, что уж говорить о громилах сеньора Фернандеса. Лаура же, будто бы желая впечатлить её, до последнего не доставала оружие. «Неужели бёдрами можно сделать такое? Вот бы она…» — Марисоль оборвала неуместную, глупую мысль. Если она хочет быть полезной Семье, то единственное, о чём должна беспокоиться, это как обеспечить наискорейшую передачу «подарочка».
— Что, мандраж не прошёл ещё? Расслабься, Мари. Мы их раскидали как котят беспомощных, можешь уже успокоиться, — Лаура что-то достала из бардачка. Стекло звякнуло, ударившись о ствол винтовки, внутри булькнуло. — Глоток за успех!
— Не сейчас. Я ещё не простила тебя за вмешательство, — ровным голосом ответила Марисоль, чувствуя, как от разлившегося по салону запаха вермута её начинает мутить. Лаура фыркнула:
— Ну да, ведь ты известна своим умением стрелять одновременно в четыре цели, конечно же, знала про тот запасной выход и можешь одновременно вести машину и отстреливаться от погони. Где же успела научиться всему этому, а? Подкинешь номерок?
— Это из-за тебя они начали что-то подозревать! Так что ничего бы подобного не случилось, если бы я знала, что ты придёшь. И вообще, что там насчёт твоего визита к «родственницам» или это просто отмазка? Тебя вообще посылали сюда?
— За новичками всегда наблюдают, — по сравнению с Марисоль Лаура образец спокойствия. — Это что-то типа негласного закона: из-за одного придурка на моём первом задании Алонсо и стал хромать. Так что кого-нибудь с тобой отправили бы в любюом случае. на твоё счастье этим кем-то оказалась я.
Марисоль улыбнулась краем губ и намеренно тяжко вздохнула: смысла возражать не было: если уж кто-то и должна была следить за ней, то, конечно, пусть это будет не незнакомый мафиози в засаленных подтяжках, а действительно родная Лаура. Та, с кем у неё случился первый поцелуй — но не первый секс. Та, которая вляпывалась в самые нелепые отношения — а потом заливала их слезами и «Маргаритой». Та, которая сумела удивить даже после стольких лет дружбы. Марисоль давно не могла смотреть на Лауру как на просто подругу, поэтому слишком долго избегала вовсе. Даже сейчас Марисоль не могла свыкнуться с новообретённой близостью, поэтому просто сосредоточилась на дороге.
Лаура не стала донимать разговорами, а включила магнитолу и стала подпевать. Какая-то американская попса с самыми простыми словами, Марисоль смогла разобрать строку из припева: «один поцелуй — всё, что нужно, чтобы в меня влюбиться». Если бы всё было так просто! К счастью, следующие несколько часов песни были либо совсем непонятные, либо такие, которые даже сама Лаура не знала.
Можно подумать, что это роуд-муви. Они просто две подружки, ищущие приключений, в чемодане на заднем сидении куча слишком открытой одежды, а дома их ждут бойфренды, работа и прочие атрибуты нормальной жизни. Будто стукающийся о выступ бардачка автомат с пустым магазином, звякающие под ногами гильзы и натирающая подмышку кобура — просто забытая прошлой съёмочной группой бутафория.
— Эй, эй, ты пропустила съезд! Разворачиваемся.
— Бак почти пустой. Где-то в получасе отсюда заправка будет. Заправимся и там же развернёмся, ничего страшного. Всё согласно плану.
— Конечно, конечно, — в голосе Лауры проскочило сочувственное понимание, и Марисоль не нужно было глядеть на неё, чтобы знать, что от хитрой полуулыбки на правой щеке появилась ямочка. — Боишься, что окажешься недостойной и провалишь «экзамен»? Я же тысячу раз говорила, можешь об этом не беспокоиться. Только скажи — и я позабочусь обо всём. Да мы все за тебя перед крёстной готовы поручиться!
— Нет, Лора. Я тоже уже тысячу раз говорила, и скажу в тысяча первый: не нужно мне никаких поблажек. Я покажу, что способна выполнять такую работу. Не хочу приходить на всё готовое. Что мне дало место в медицинском?
— Кроме достойной и благородной профессии врача и хорошего места в столичной клинике?
— Кроме потраченных нервов и малооплачеваемоей работы шестнадцать на восемь два через два.
— Ладно, ты, конечно же, права. Может, стоило поджечь их? Хоть один корпус! Нет? Ну тогда хотя бы кабинет главврача Это было бы красиво, как у Данте: когда сгорит в огне новая жизнь, из пепла фениксом воспрянет новая.
— Сомневаюсь, что Данте писал что-то подобное, — усмехнулась Марисоль.
«И всё-таки было бы неплохо засунуть ствол пистолета ему в рот и…» — Марисоль силой заставила себя не продолжать эту мысль. Её до сих пор передёргивало от воспоминаний о бархатистом голосе главы отделения, когда он в очередной раз заставлял её выполнять работу медсестёр и санитарок, не подпуская к больным. А какое выражение принимало его лицо!.. При этом единственный раз, когда он правильно назвал её имя, он обвинил её в халатности. Словно пытаясь оторваться от своих мыслей, Марисоль прибавила скорости:
— И ещё кое-что: не потерплю сомнения в своих силах.
Долгий вздох. Почти пустая бутылка отправилась на пол.
— Мне нравится, какая ты злая и самоуверенная. Поскорее бы добраться до застёжки на твоём лифчике, Мари, — прошептала Лаура, обдав горячим дыханием ухо. Слишком близко, слишком внезапно, это всё слишком… всю Марисоль передёрнуло, руль крутанулся, машина дёрнулась в сторону.
Миллисекунды — вспомнить, с каким приводом машина, сообразить, в какую сторону повернуть руль, совершить движение. Миллисекунды — слушать паузы межу стуками сердца, подобравшегося к самому горлу. Миллисекунды — понять, что скорость слишком высокая для каких бы то ни было манёвров.
Марисоль только и успела схватиться за Лауру — вцепилась в обтянутое искусственной кожей колено, — когда их вынесло с шоссе. Тряхнуло. Рот наполнился кровью, в глазах взорвались фейерверки. От подушки безопасности завоняло пылью и резиной.
Марисоль не знала, на каком языке выругаться, а Лаура просто рассмеялась и, отодвинув подушку, прижалась к двери.
— Поняла-поняла, больше отвлекать не буду. Как думаешь, заведёмся? — она всё ещё посмеивалась.
— Ты в порядке? Рёбра целы? Нос на месте? — Марисоль извернулась в застрявшем намертво ремне, но ничего, кроме подушек и плеча в ярко-жёлтой ветровке не видела.
— Бывало и хуже. Ты?
— Бывало и лучше. Как эти сраные подушки убрать? — Марисоль стукнула по белеющему в темноте мешку. Лаура заворочалась, отпихивая мешок в сторону Марисоль. Открылся бардачок. Марисоль почувствовала, как на колени легло что-то. Металическое на ощупь.
— Штопор? Серьёзно? — Марисоль воткнула его в мешок.
— Хватило бы и одного раза. Зачем столько дырок? — Лаура снова рассмеялась, но совсем тихо. Протянула телефон: — Смотри, тут написано, что надо делать.
После нескольких холостых попыток двигатель надрывно затарахтел. Марисоль словила себя на том, что беззвучно произносит молитву. Господь и раньше не особо прислушивался к её просьбам — а теперь и подавно. Отец во всех красках описывал её ужасы Ада: отчего-то был уверен, что она непременно пойдёт по наклонной дорожке, и всеми силами пытался предотвратить это. «Извини, папа, я сегодня застрелила человека и украла столько кокаина, что до конца жизни хватит». Машина не желала двигаться.
— Может быть, у тебя здесь есть связи? Контакты какие-нибудь?
— У меня есть интернет. В этом городке есть автомеханик, непредусмотрительно оставивший… Ола! Доброй ночи, сеньор Рамирес! Очень срочное дело, плачу тройную ставку… — буквально пять минут ей потребовалось, чтобы уговорить незнакомца среди ночи поднять ещё двоих рабочих и отправиться к месту аварии, не задавая лишних вопросов.
Марисоль не понравился многозначительный взгляд этого Родригеса, но высказывать она ничего не стала. Винтовку Лаура прикопала неподалёку, но не слишком старалась. Автомеханики высадили их у чуть ли не единственного отеля на окраине города. Машины припаркованы в ряд перед самым входом, фонарь над дверью освещает террасу с небольшими столиками и убранными на ночь стульями. Марисоль разложила пару стульев: один с грохотом уронила, вторым чуть не прищемила себе палец — руки дрожали как при паркинсонизме второй степени по Хён и Яру… «И почему я это помню?» Кое-что не укладывалось в голове:
— Что значит здесь принимают только наличные? Как мы эти механикам оставшуюся половину заплатим?
Лаура изогнула бровь:
— Никак. Сколько у тебя осталось патронов? Не думаю, конечно, что понадобится стрелять… Что? Что тебе уже не нравится? Я знаю, что тебе понравилось угрожать людям пушкой. Кружит голову, уж я-то знаю.
Марисоль больше всего на свете хотелось ей возразить, но нечем. Следующим в списке был поцелуй. Марисоль потёрла виски, возвращая мысли в правильное русло.
— Не можем же мы вот так вот сидеть чёрт знает сколько. У меня ещё осталось немного налички, давай хотя бы узнаем, есть ли свободные комнаты.
Холл гостиницы освещала лишь лампа на высокой стойке администратора. На самом деле Марисоль согласилась бы даже на один из диванов, подпирающих стены. Лишь подойдя к самой стойке, Марисоль заметила администратора: молодой человек спал, положив голову на скрещенные руки. Откуда-то сверху доносились звуки техно. Марисоль принюхалась:
— Чувствуешь? Ганджа.
Лаура последовала её примеру.
— Что, себе порцию хочешь? — ухмыльнулась, перекидывая тяжёлую косу на плечо. Это освещение такое или кобура действительно так хорошо видна под курткой? Лаура подтащила чемодан к стойке, облокотилась. Рука как бы невзначай коснулась руки.
— Куда мне? Я и так уже на пределе, — глухо выдохнула Марисоль. И говорила она совсем не про нежелание употреблять лёгкие наркотики. Лаура закивала:
— Оно и верно: тебе ещё за руль садиться. Так, отчего это нас не встречают? Эй, сеньор! Добрый вечер, сеньор!
Марисоль намеренно отвернулась, предпочтя наблюдать за неторопливыми движениями пробудившегося администратора. Она убрала руки в карманы — иначе слишком явной была бы дрожь, и пообещала себе, что в следующем году отпразднует эти два дня как дни рождения. Неужели это — теперь её обычная жизнь?
«Вот о чём ты всё это время рассказывала, Лора».
Всё же сила воли дала трещину, и Марисоль исподтишка разглядывала Лауру, заново к ней привыкая. Всё та же длинная коса — с какого класса отращивает? Навалилась грудью на эту чёртову стойку, и не волнует её, что стрелки потекли и смешались то ли с кровью, то ли с грязью, как не волнует и оторванный ворот рубашки, и кобура эта выделяющаяся.
Выбивает какую-то дробь пальцами, а костяшки в кровь сбиты. Марисоль ещё не видела, чтобы от удара кулака действительно выпадали зубы и надувались пузыри кровавых соплей. К тем двум, наверное, уже успела добраться скорая.
— Ваш ключ. Комната по коридору до конца и направо. Если что-то понадобится, зовите Алонсо, то есть меня. Одна двуспальная кровать — верно? — администратор улыбался как ни в чём не бывало, оказавшись не таким уж и молодым и не таким смешным, как он о себе думал.
— Верно.
Марисоль осталось лишь удивляться, откуда в Лауре столько бодрости: крутя на пальце ключ, она уже потащила чемодан в нужном направлении. Одной бутылкой вермута это вряд ли можно было объяснить.
Широкая кровать занимала полкомнаты, жалюзи закрывали окно лишь на треть. Благо, оно выходило на глухую стену.
— И куда это деть, чтоб не спотыкаться? — Марисоль поставила чемодан к стене, затем, передумав, стала засовывать его под кровать.
— Спокойно, Мари. Пусть себе стоит.
Подняв голову, Марисоль встретилась взглядом с Лаурой. Та стояла, скрестив на груди руки, и просто наблюдала за метаниями Марисоль. Марисоль поднялась на ноги. Ей вдруг стало нестерпимо душно. Сделал вид, что что-то попало в глаза — разорвала контакт. Сняла плащ, кинула его на кровать. Взяла самый «профессиональный» тон:
— Ага, да, хорошо. Спать будем посменно, чтобы звонок не пропустить. Полтора часа ты, полтора часа я. Так быстрее всего доберёмся.
— Замечательный план, — изогнула бровь Лаура, мягко улыбаясь. До ямочки на щеке так и хотелось дотронуться. Будто прочитав эти мысли, Лаура подошла и (в горле тут же пересохло) просто положила руку на плечо. — Тебе, наверное, на стенку лезть хочется. Убить кого-то… В первый раз это нормальная реакция.
— Да не в этом проблема! Я в туалет хочу.
— Ах, ну да, ну да. А я — помыться. Санузел здесь один на всех. Вполне справедливо за такие-то деньги.
Марисоль взглянула на чемодан, так и не поместившийся под кровать.
— Я его здесь не оставлю.
Лаура похлопала Марисоль по щеке (задержи ладонь чуть дольше!..):
— Поверить не могу, что и я когда-то такой была.
На коридоре пахло пылью, на кремовых стенах — выцветшие картины с местными пейзажами. Из-за дверей доносилась брань, громкая, но слов не разобрать. С равным успехом ругаться могли на итальянском или болгарском. Колёсики чемодана несколько раз застревали между стыками ковров, и Марисоль каждый раз всё громче выругивалась.
— Хорошие новости: там занято, — Лаура вернулась с разведки. Марисоль только набрала побольше воздуха, чтобы как следует выругаться, когда почувствовала прохладную ладонь на лбу. От Лауры пахло вермутом, кровью, телом, чем-то щекочущим нос. — Подумай о чём-нибудь другом.
«Скорее о ком-нибудь».
Марисоль облизала враз пересохшие губы, провела ладонью по щеке Лауры. Большой палец задержался у уголка губ. Один поцелуй — это всё что нужно, верно?
Дверь впечаталась в стену. Марисоль рефлекторно повернулась на звук, краем сознания уже сожалея об упущенном моменте. В дверном проёме замер бледнющий паренёк, будто сам испугался шума созданного шума. Перевёл взгляд с Марисоль на Лауру и обратно и, чем-то успокоенный, нетвёрдой походкой прошёл мимо. В который раз за последние двадцать четыре часа она хочет убить человека, не сосчитать. Марисоль подхватила чемодан и поспешила в ванную комнату.
— Где они только берут деньги на все эти косяки? С обедов экономят? — пинком задвинула мусорку с источником удушливо-травяной вони.
— А то мы такими не были, — хмыкнула Лаура, закрывая дверь на щеколду. — Так-то мы кое-что намного более серьёзное везём.
Воссоединившись с унитазом, Марисоль перевела дух. Конечно, она ни на секунду не забывала, что они везут. Килограмм двадцать чистейшего кокаина — разве такое забудешь? Около шестиста тысяч долларов, ей такие деньги и не снились. В животе что-то потянуло: может, задушенная совесть, а может, организм на стресс реагирует.
— Эй, идёшь в душ? Тогда я первая, — Лаура повесила ветровку на единственный крючок, начала расстёгивать пуговицы рубашки.
Марисоль принялась разглядывать узоры на кафельной плитке, злясь на себя. Сколько раз они вместе переодевались, ходили в термы и бани, и всё было в порядке? «Все девочки, у всех всё одинаковое». Только ни у одной девочки не было таких плечей, как у Лауры — лучшей пловчихи в школе. Они все так и не поняли: не было и не могло быть ещё одной такой.
Она нажала на кнопку слива, села на закрытую крышку унитаза, положив голову на согнутое колено. Шуршание — Лаура недолго возилась с одеждой. Босыми ногами протопала в кабинку, задвинула дверцу: можно снова поднять взгляд.
— О, тут есть мыло!
Зашумела вода. Марисоль сжимала и разжимала кулак — рука ощутимо тряслась, а к горлу снова начал подступать ком. В дверь застучали. Марисоль вскочила, запоздало осознавая, что рефлекторно выхватила пистолет. Подкралась к двери, прислушалась, хотя из-за шума воды не было слышно ни её шагов, ни того, что происходит за дверью. Застучали активнее. Марисоль переглянулась с выглянувшей из душа Лаурой — корона из пены, тёмные ручейки потёкшей туши под глазами — приложила ухо к двери. Сердце стучало громче, чем что-либо. Брань на то ли итальянском, то ли болгарском… Перевела дух, спрятала пистолет.
— Дайте человеку спокойно помыться! — и сама пару раз в дверь стукнула. Взгляд упал на отражение в зеркале: взъёрошенный ёжик волос, кофта в непонятных пятнах. А что с ухом? Глаза не обманули: порванная мочка уха отозвалась болью. Теперь Марисоль поняла странный взгляд автомеханика.
Лаура вышла из душа, оставляя мокрые следы на плитке, и принялась выжимать воду из волос над раковиной. Марисоль спрятала пистолет. Перевела дух. По-хорошему им обеим требовался медицинский осмотр.
— Как зубы? Все на месте?
Лаура кривовато улыбнулась.
— Бывало и хуже. Так идёшь или как? — она чуть кивнула на душевую кабинку. Марисоль тоскливо взглянула на отражение в зеркале и принялась за шнуровку высоких ботинок.
Сняв одежду, неловко прошлёпала в душ. Горячая вода пробрала до костей — Марисоль сразу почувствовала все ссадины и незамеченные раны. Почему-то рука не хочет подниматься выше уровня плеча.
— Потереть спинку? — голос Лауры совсем близко. Сквозь полупрозрачную дверцу видно, что она стояла, облокотившись на стенку. — И да, тот раз в Виго был всерьёз. Не какой-то секс по пьяни с лучшей подружкой. У меня нет никого ближе.
— Мне сказали, что за интрижки внутри «Семьи» наказывают. Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы. Я и так думаю о тебе постоянно, давай это не будем всё усложнять.
— Ха! Пугалки для новичков. Неужели у вас в клинике не было похожих запретов? Были же, я помню. И как же относились к этим правилам?
— Плевали все на эти правила.
Марисоль выключила воду и открыла дверь кабинки. Кожа тут же покрылась мурашками. Лаура откинула волосы — всегда так делает, чтобы успокоиться, — прищурилась:
— Говорила же, не лезь под раздачу. Отбежала бы и отстреливалась из-под стола.
— И позволить им разбить это прекрасное лицо?
— Напрашиваешься на поцелуи?
— Именно, — Марисоль втянула Лауру в кабинку, притянула здоровой рукой её лицо. Рубашка Лауры окончательно намокла, оказавшись между двумя влажными телами. Что бы она не говорила, а у скулы назревал синяк. Она не успела набрать в лёгкие воздух, когда губы Лауры накрыли её, и Марисоль приоткрыла рот, ощущая, как шарик пирсинга стукается о зубы. Марисоль начала отступать, — но некуда — голая спина упёрлась в холодную гладкую стену. Снова закровоточил прокушенный язык. Марисоль разорвала поцелуй.
— Продолжим в более удобном месте?
— Обязательно, — Лаура попятилась, давая Марисоль время смыть мыльную пену.
— Я скоро. Проверь пока, не звонил ли Рамирес.
Лаура вышла из ванной, потащив с собой чемодан. Марисоль перевела дух, натянула бельё. Кофта тут же прилипла к мокрому телу.
В комнате свежо, ночник отбрасывал жёлтые тени на кровать, окутывая фигуру Лауры мягким золотым сиянием. Марисоль невольно залюбовалась ей: сидит как всегда прямо, блестящие влажные волосы рассыпались по спине. Запустить бы в них пальцы, гладить, собрать, накрутить на кулак… Марисоль закрыла дверь, оставив ключ в замке: мелочь, усвоенная с детства. Лаура обернулась, отняла от уха телефон.
— Через час снова в дорогу. Нужно будет подойти к ним.
— Вот как, — цифры уже закружились в голове: пятнадцать минут, чтобы привести себя в порядок, ещё двадцать, чтобы найти эту автомастерскую, а ведь неплохо было бы ещё и найти чего-нибудь поесть… Хотя вряд ли в этой деревне есть круглосуточный магазин. — Как они могут всё так быстро сделать?
— Сила денег, — Лаура пожала плечами. — Ничего, привыкнешь. Говорят, матушка в следующем году собирается отправить кого-то на лазурный берег по делам семейным. Если подсуетиться, то это можем оказаться мы. А там ты и не такое увидишь.
— Не сомневаюсь, но я не об этом волнуюсь, — Марисоль залезла на кровать, подползла к Лауре, положила ладони на плечи, мягко массируя. — Хочу провести с тобой целую ночь, а у нас нет и часа.
Марисоль скорее почувствовала, чем услышала смешок Лауры: плечи поднялись и опустились, она чуть откинулась на спину.
— Так потратим же имеющееся время с пользой! Я полностью здорова. А ещё доктор сказал, что время от времени полезно разогнать кровь. Что скажешь, доктор Ортега?
— Прекрасный совет. Я даже знаю несколько полезных техник. И да, у меня всё тоже в порядке.
Марисоль, больше не в силах сдерживаться, собрала волосы в кулак. Потянула, открывая шею, и замерла, давая себе мгновение на осознание того, что всё происходящее реально.
— Мне нравится, как ты на меня смотришь, — чуть ли не заурчала Лаура, и выделенный резкими тенями кадык задвигался вверх и вниз. Марисоль потянулась губами к шее, коснулась всё ещё влажной кожи. Лаура шумно выдохнула — и Марисоль губами ощутила, как вибрируют связки. Мягкими поцелуями провела дорожку по шее вверх, к губам, прикусила нижнюю, толкнула язык о зубы Лауры — и та приоткрыла рот, впуская его. Шарик пирсинга в её языке гладкий и тёплый, приятно скользит.
Марисоль чуть потянула Лауру за намотанные на кулак волосы, опуская её на кровать и нависая над ней. Лаура, прикрыв глаза, провела рукой по вырезу рубашки, открывая больше кожи для поцелуев, и Марисоль на них не поскупилась. Каждый вздох Лауры — самая ценная награда. Нетерпеливая, сгорающая от желания Лаура уже расстегнула ширинку и приподняла бёдра, чтобы Марисоль стянула с неё джинсы и трусы. Даже в этой полутьме были заметны будущие синяки, и Марисоль постаралась запомнить эти места, чтобы ненароком не сделать больно. Лаура запустила руки под кофту, вдавила короткие ногти в кожу, царапая, но не оставляя следов. Марисоль погладила внутреннюю сторону бёдер, лаская и дразня кожу.
— Хочу почувствовать твои пальцы внутри, — желание в голосе Лауры смешалось с мольбой.
Марисоль ответила поцелуем в уголок губ, просто ладонью массируя влажную вульву. Раздвинула скользкие половые губы, мягко надавила на клитор.
— Я вхожу, — Марисоль дождалась ответного полустона, прежде чем погрузить палец внутрь буквально на одну фалангу.
— Ещё, Мари! Я хочу глубже, — потребовала Лаура, глядя прямо в глаза. Рукой она нетерпеливо направила Марисоль, и та добавила ещё один палец, понемногу продвигаясь внутрь. Войдя на всю длину, стала двигать ими, будто подзывая кого-то, массируя переднюю стенку влагалища. Почувствовав боль в кисти, чуть переменила положение, положила большой палец на головку клитора.
— Да, да, продолжай так же, — тонким, не своим голосом попросила Лаура, зажмурившись. Марисоль закусила губу, пытаясь сохранить нужный темп и ритм, и продолжила двигать рукой ещё добрую минуту, как вдруг мышцы влагалища плотно сжались, выталкивая пальцы. Лаура, всё ещё напряжённая, с блестящим от пота лбом, вцепилась ногтями в спину Марисоль: — Не останавливайся, о, о, Мари!
Марисоль подстроилась под ритм, чувствуя, что сама начинает ощущать прилив оргазма в потяжелевшей груди.
— Ты так сжимаешь мои пальцы, что я сама сейчас кончу.
Лишь когда влагалище перестало пульсировать, Лаура позволила Марисоль прерваться. Лаура повернулась на бок, увлекая за собой Марисоль. Обе тяжело дышали. Марисоль потянулась к Лауре, а та, перехватив руку, поцеловала каждый палец.
— Золотые руки… Что мне для тебя сделать? — она пододвинулась, толкнулась лобком о бедро. Марисоль облизнула губы:
— Вылижи меня.
— Обязательно. Подожди буквально одну минуту, — Лаура сползла с кровати на пол, начала рыться в своей поясной сумке.
Марисоль запустила руку в трусы — а ведь она даже не побрилась перед поездкой! — запах, на счастье, не странный. Она не успела принять более сексуальную позу, а Лаура уже взобралась на кровать, насмешливые глаза блестели по-особому, только для неё — и никого больше, и уже от этого кружилась голова.
— Хочешь лежать на подушках? — немного шепеляво спросила, и сама же непонятно отчего рассмеялась. Марисоль почувствовала, как к щекам прилил румянец. Она не позволила Лауре развести свои ноги.
— Я поняла, что не готова ещё.
— Не готова к такой близости? — Лаура чуть вздыхает, садится рядом.
— Можно и так сказать. У меня там те ещё джунгли. Ты же не любишь заросли, я помню.
Лаура хмыкнула, убрала мешающие пряди. Некоторые слова ей приходилось повторять по нескольку раз из-за откуда-то взявшейся шепелявости:
— Во-первых, я хочу тебя всю, до последнего волоска и ноготка. Во-вторых, это было давно и касалось одного очень нечистоплотного парнишки… Так что если это единственное, что тебя останавливает, то, пожалуйста, не беспокойся. Ты — лучшая на всём свете, Мари. К тому же неужели тебе не интересно, каковы ощущения от этой штучки? — она показала язык, где ярким пятном выделялся разноцветный шипастый шарик. Марисоль, почувствовав, как в глазах начинает щипать, поспешно притянула к себе Лауру.
— Это ты — лучшая.
— Я сделаю тебе так приятно, что твои стоны разбудят весь отель, — самым сексуальным образом прошепелявила Лаура.
— Мне почти жаль, что я предпочитаю молчать в такие моменты, — Марисоль закатила глаза и откинулась на подушку, но не могла сдержать улыбку. Теперь она позволила Лауре развести свои ноги и постаралась отогнать назойливые мысли, сосредоточившись на ощущениях. Дыхание Лауры обжигало, а пряди влажных волос холодили кожу. Пальцы её гладили вульву через ткань трусов.
— Ты такая мокрая. Как же ты до сих пор сдерживалась?
— Еле-еле… Давай же, — прошептала вдруг упавшим голосом. Лаура самодовольно усмехнулась и оттянула в сторону полоску ткани. Марисоль запустила руки в волосы Лауры, благодаря всех святых за то, что в комнате царила полутьма.
Лаура поцеловала вульву — по крайней мере, так это ощущалось. Прошлась по нежной коже малых губ кончиком языка, вобрала в себя одну, другую. Вдоволь наигравшись, дотронулась до клитора. Ни одна игрушка не шла в сравнение: мягкие шипики массировали головку клитора, обычно малочувствительного к ласкам.
— Вылижи меня, — Марисоль потянула Лауру за волосы, ближе к себе. Язык с шипастым шариком вошёл внутрь. Несколько толчков — и по конечностям разлилась невероятная лёгкость, граничащая с онемением, будто вся кровь разом прилила к низу живота. Марисоль сама удивилась такой быстрой разрядке. Лаура принялась целовать и вылизывать вульву, углубляя и растягивая оргазм. Хорошо, слишком хорошо… От избытка стимуляции ногу пронзила судорога, и Марисоль дёрнула Лауру за волосы. Та отстранилась, нависла сверху, дожидаясь, пока судорога пройдёт.
— Тебе понравилось?
— О да.
— Тогда попробуй себя на вкус, — прошептала в самое ухо, накрыла губы Марисоль своими, покусывая их, замирая, давая распробовать, но растревоженный шипастым шариком язык снова закровил. Лаура разорвала поцелуй: — Хм, теперь я примерно могу представить, каково заниматься сексом во время месячных.
— Вот сама с собой и занимайся, я без пачки обезбола и пальцем не пошевельну, — добродушно проворчала Марисоль, прижимая к себе Лауру, чувствуя, как двигается при дыхании её грудь, как бьётся сердце.
Дверь содрогнулась от удара. Ещё удар, и ещё, и ещё. Хлипкий замок вот-вот сдастся. Лаура выскользнула из объятий, схватила пистолет, сняла с предохранителя. Марисоль чуть не выронила свой. На цыпочках подкравшись к двери, переглянулась с Лаурой.
— Три, два, один… — отсчитала одними губами и резко дёрнула ручку двери. Внутрь кубарем влетел мужчина. Бордовый костюм, пистолет с глушителем — громила Фернандеса как-то выследил их.
Выстрел — Лаура не тратила время на рассуждения. Ещё один — для ускорения эффекта. Не меняя траектории, тело повалилось на ещё тёплые, влажные простыни.
— Кому ещё мозги выбить? — крикнула Лаура, умудряясь выглядеть устрашающе даже с расстёгнутой ширинкой и в перекрученной рубашке. Как же хорошо, что они полностью не раздевались… «Так, сосредоточься», — приказала себе Марисоль.
Второй громила остался на коридоре, и Марисоль пару раз выстрелила в его сторону. Лаура в это время перемахнула через кровать и, приблизившись, выстрелила ему в бедро. Обмен взглядами — Марисоль достался завершающий выстрел.
— Сколько их тут?
— Не думаю, что много. Пошли, но будь наготове.
Марисоль, поспешно натянула штаны, схватила чемодан и, выставив пистолет, двинулась вслед за Лаурой по коридору. Из какой-то комнаты выглянула растрёпанная женщина, но увидя оружие, тут же спряталась обратно. За стойкой регистрации никого не было. Приглядевшись, Марисоль заметила лежащего на полу Алонсо. Голова разбита, взгляд стеклянный. Бедный парень.
Лаура подняла вверх руку — мол, жди. Фонарь за окном выхватывал террасу перед отелем и ряд припаркованных машин. По террасе ходил ещё один громила. Сквозь приоткрытое окно был слышен оживлённый разговор:
— Да они у нас под ногтем, сеньор! Родригес не ошибается в таких делах.
Лаура прицелилась, но громила заметил её — полетели осколки стекла. Лаура пригнулась, схватила с журнального столика пепельницу. Марисоль спряталась за стойкой. Громила притаился у окна, отстреливаясь короткими очередями. Марисоль, дождавшись, пока он снова будет отвлечён, и выстрелила. Громила дёрнулся и медленно осел.
— Этот пока что последний, — Лаура отошла от окна и попала прямо в объятия Марисоль. — Ты сама всё слышала, сеньор Рамирес сдал нас с потрохами. Видит бог, Мари, я хотела просто ему пригрозить.
— Теперь нам придётся его убить.
Позаимствовав ключи у убитого громилы и закинув чемодан в багажник, они опустились на мягкие кожаные сидения. Марисоль вжала педаль газа.