Сны

Саша, словно умалишённый, выбегает из квартиры, на ходу надевая куртку. Он чувствует, что кастинг в «Онегина» точно изменит эту чёртову жизнь. Потому что возможность наконец-то познакомиться с Яриком. Он в принципе узнал об этом проекте благодаря Ярику, даже раньше, чем ему сказали и чем он нашёл сам, — тот, захлёбываясь эмоциями, делился «таким проектом!» со своей, наверное, тринадцатой или четырнадцатой попыткой — Саша устал считать уже на седьмой.

Он помнит себя в свои четырнадцать. Наивный глупый пацан, видевший самые обычные сны, а потому считавший себя Источником и даже в какой-то степени этим гордившийся: ему ведь не придётся наблюдать отношения своего соулмейта и от этого страдать. Ведь многие Приёмники влюбляются в своих Источников, а кто-то и вовсе с ума сходит из-за расстояния и невозможности встретиться. Однако, несмотря на это, он всегда осторожничал с (тогда очень серьёзными, да) отношениями, чтобы не причинить своему соулмейту боли. Над ним даже посмеивались друзья, предпочитавшие жить моментом и считать, что переживания Приёмника — его личные проблемы. Саша же чувствовал какую-то особую ответственность. Как там говорили в книге, которую они где-то в четвёртом классе читали? Мы в ответе за тех, кого приручили, кажется?

Он отлично помнит себя в свои девятнадцать и свой первый «тот самый» сон. То были очень странные, неловкие прогулки за ручку, поцелуи в щёчку и разговоры о школьных буднях. Приблизительно прикинув школьные темы и интересы пацана, глазами которого он наблюдал происходящее, Саша понял, почему ранее ничего особенного не видел: его Источник тогда либо ещё не родился, либо не дорос. Он всё не мог решить, что более стрёмно: быть в девятнадцать Приёмником тринадцатилетнего шкета или наблюдать неловкие попытки в отношения, как у взрослых. Зато он знает, как выглядел со стороны.

К двадцати годам Саша уже привык и к попыткам Ярика (так звали его Источника, а фамилию он бы не решался даже вспоминать лишний раз — странная какая-то и трудновыговариваемая) устраивать свидания и романтику относился больше с умилением. За это весёлое время Саша понял, что соулмейт живёт за тысячи километров от его дыры — в городе-тучке Петербурге. А поскольку даже простая встреча с Яриком маловероятна, оставалось только кем-то себя занять, чтобы (не дай бог) не влюбиться, что бывает часто вне зависимости от половой принадлежности и разницы в возрасте в подобных случаях. Потому у Саши появилась девушка.

Когда Саше было двадцать один, Ярик начал взрослеть. Его девушку мучали периодические панические атаки, и, кажется, в этот период он осознал свою ответственность за неё. Многие его сверстники подобные проблемы бы проигнорировали или засмеяли, или даже открыто раздражались с них. Однако Ярик относился с максимальной серьёзностью: гулял, разговаривая на отвлечённые темы и стараясь не задевать триггерные, отвлекал во время приступов, колыбельные пел на лавочках в парках и много-много поддерживал. Саша столько фраз типа «всё будет хорошо» и «ты справишься» не слышал за всю жизнь, сколько за то время. Тогда он начал понимать, что защита в виде Санечки не работает — влюблённость подкрадывалась незаметно. Иногда действительно хотелось без объяснений и мозгокопания. Чтобы обняли и сказали, что всё будет хорошо. Особенно во время сессий.

Когда Саше было двадцать два, он просто уже отпустил свои чувства в свободное плавание, даже не пытаясь сдержать хотя бы для самого себя. Конечно, Санечку становилось немного жалко. Она так старалась любить, но, судя по всему, тоже перекрывала километры от соулмейта отношениями здесь, в захолустье под названием Нижний Тагил. Только они продолжали оба делать вид, что счастливы друг с другом.

Ярик окончательно ударился в концертную тусовку после пары лет «пробных походов». Саше уже к осени начало казаться, что он видел все заведения Петербурга. Потому что девушка его Источника тоже шарит и тоже интересуется. Это сначала было забавно, а хорошая музыка вполне способствовала продуктивному сну (благодаря ей Саша с большей уверенностью и энергией сдал все экзамены и дипломный спектакль). Но когда на одной из тусовок Ярику и его девушке предложили попробовать наркотики, стало совсем не забавно. А когда Ярик согласился — стало страшно. На следующий день его и вовсе крутило от фантомной ломки. Благо, режиссёр в театре оказался понимающим и отпустил тогда с репетиции, взяв обещание на следующей работать вдвое больше. Однако этот момент совсем не отвернул Сашу от Ярика. Наоборот, его хотелось уберечь от подобных компаний и тусовок, укрыть у себя и даже девушке не отдавать. Ярик ведь просто подросток был. Один из тех, кто совсем не думает о завтра. Иногда казалось, что он даже о своём соулмейте не догадывается. Не пытается представить, кто он, откуда и какого пола, возраста. А зачем, действительно? Ведь жизнь такая яркая и необычная. Рядом такая же яркая и необычная музыка, яркие и необычные люди. Вокруг в принципе музыка, музыка, музыка.

Двадцать три года Саши, по сути, ничем особенным не отличились. Ярик по-прежнему много тусовался, иногда пил, иногда даже сильно. Саша жалел, что не мог как-то на это повлиять. У парня начался период, когда каждое расставание заглушалось алкоголем. Так больно никогда в жизни не было. Единственное, что оставалось делать, — будучи атеистом, молиться всем богам, чтобы всё прошло хорошо и чтобы Ярику стало легче. И, кажется, кто-то услышал. Он начал все свои чувства выливать в вокал и гитару, превращать хаос чувств в стройную мелодию. И получалось настолько складно, что Саша влюбился. Опять и снова.

Он, из последних сил стараясь сделать свою жизнь правильной, чуть не женился на Санечке. Благо, первая же ссора расставила всё по местам — абсолютно бесполезно строить счастье двум гомосексуальным Приёмникам. На этой прекрасной ноте решили больше не обманывать друг друга, а потом просто красиво разойтись.

А вот двадцать четыре года Саша помнит как вчерашний день. Когда ему предложили переехать в Петербург, он даже и не думал толком, только ради приличия Санечку спросил, поедет ли она, но та отказалась. Саша расстроился не надолго, пожелав ей удачи, буквально на пару дней. Впереди ведь новые проекты, новые знакомства, новый воздух и новые возможности. Да и Питер, как думалось, он благодаря Ярику уже знал вдоль и поперёк.

Оказывается, тайно любить в одном городе с объектом чувств ещё сложнее, чем за тысячи километров. Вот ты идёшь по улице, а через пару дней этот человек прогуливается там же со своей очередной дамой сердца. В принципе, иметь соулмейта, знать, что самый родной человек где-то любит не тебя, и не просто знать, а видеть каждую ночь во снах его глазами, — одновременно и дар, и проклятье.

Поступив в колледж и начав выступать с ансамблем деда, Ярик повзрослел ещё больше. Он стал требовательным к себе и окружающим. Ему уже явно недостаточно просто любить и быть любимым, ходить на романтические свидания, целоваться под еле работающим фонарём. Он хочет, чтобы отношения развивались. Он хочет, чтобы обе стороны работали над отношениями. Он хочет, чтобы к его мнению прислушивались, но притом имели и своё. В какой-то момент во время ссоры с очередной девушкой Саша даже поймал его мысль: «Культура, из-за которой девушки в отношениях боятся высказать своё мнение, должна умереть». Хотя бы за это его можно было ещё больше уважать. Да, иногда Ярик конкретно перегибал палку, чем даже пугал своих избранниц, но это вполне объяснялось тем, что ему не хотелось любить «в пустоту». Он горел в чувствах, отдавал всю любовь и нежность, посвящал этому всё вдохновение и требовал того же. Человек не может постоянно отдавать, иначе совсем истощится. Однако и не совсем это осознававших прекрасных дам Саша понимал. Ярик ухаживал очень красиво: водил на концерты и в кино, гулял по многочисленным мостам Петербурга, обнимал, дарил цветы без повода, песни посвящал. Почти как в кино или молодёжных сериалах. Саша даже завидовал совсем чуть-чуть: разве что заменить цветы (ему и так дарят после спектаклей) на те самые колыбельные трёхлетней давности — желание показать себя в этом новом театральном мире порой выматывает максимально, так, что даже сон пропадает. Если честно, он в целом хотел понимания, принятия и любви. Желательно от одного-единственного человека. И всё. Остальное — сложится.

Саша уже не помнит, когда увидел Ярика в реальности, — настолько это произвело сильное впечатление. Он, кажется, даже забыл, как дышать. Это произошло на каком-то то ли конкурсе, то ли концерте (узнал по имени и фамилии, которые объявил ведущий), тогда, наверное, влюбился заново, уже в живой голос и внешность. Голос летящий, с какой-то внутренней силой, пусть и слабоватый пока, вселяющий желание жить. Волосы тёмные, глаза голубые, которые на расстоянии видно, пальцы длинные и костлявые, худоба странная, почти девчачья. И не скажешь, что человеку больше восемнадцати. Но Саша понимал, что человек знает много, что с ним можно о чём угодно говорить, что он тонет в любви и утаскивает других в эту любовь. Саша был в курсе, что подойти просто так к человеку не может, потому что наверняка с ним девушка пришла.

Так и оказалось. Той же ночью он стал свидетелем очередного душераздирающего романтического свидания.

Иногда хочется выпить много снотворного, чтобы уснуть без сновидений, но чёртова связь соулмейтов сильнее всяких медикаментов, сука.

«Пообещай так же сильно любить меня».

«Пожалуйста»

Казалось бы, зачем вся эта романтическая лабуда человеку в двадцать пять с парнишкой девятнадцати лет? Однако за киношно-сериальными встречами всегда скрываются ожидание, доверие, вдохновение, тёплые (Саша в этом уверен) объятия, помощь и бесконечное принятие, а также готовность работать над отношениями, выслушать и принять к сведению. Это Сашу и тянет. Внутри Ярика идеально сосуществуют юношеская неуёмная энергия, и любовь к людям, и взрослые амбиции и требования.

На кастинге он Ярика сразу замечает, как только тот, явно спеша, влетает, словно ворон. Лохматый, оттого судорожно чёрные волосы поправляющий, в чуть помятой рубашке, с ярко-голубыми глазами, бегло оценивающими людей вокруг, он останавливается совсем рядом и почему-то очень внимательно разглядывает Сашу. Тот пытается избавиться от ужасного чувства неловкости. Вот он, соулмейт, человек, который был объектом восхищения и являлся во снах, недостижимый и очень далёкий, на расстоянии вытянутой руки. Так много хочется сказать, но нужно ли вообще?

Взгляд цепляется за вздёрнутый воротник. Ничего же особенного, если..?

— Ворот поправь, — произносит Саша, чуть дёргая гладкий белый воротник. Это же так обычно — чисто из актёрской солидарности, на удачу. А Ярик сначала поражённо головой трясёт, а потом улыбается так, что на душе счастье растекается мёдом, а уверенность жёлтым цветом распускается где-то в районе груди. Он в Сашиных наверняка сияющих глазах что-то замечает и произносит тихо одну лишь фразу, от которой тело мурашками покрывается, а сердце бьётся в рёбрах с новой силой.

— Я обещаю так же сильно тебя любить.