Городские эльфы покидали эльфинажи сотнями, бросали свои убогие домишки, забыв про ненужный скарб, и брели куда-то на юг. Долийцы оставляли на волю стихии прекрасные аравели, выпускали запряженных в них галл и уходили в Дикие земли Коркари. Тевинтерские рабы, пользуясь набегом кунари, сотнями тысяч бежали из многовекового рабства.

Хоук с болью смотрит на Фенриса, каждый день ожидая, что и он покинет Киркволл, направившись вслед за своими собратьями куда-то за горизонт. Но эльф не уходит. Ничего не меняется в родовом особняке Амеллов на одной из главных площадей города: все те же торговые договоры и контракты, те же уроки чтения и письма по вечерам и партии в добродетель по ночам, когда весь дом уже погружен в сон. Фенрис абсолютно такой же, каким был много лет назад.

Только вот Хоук изменилась.

И мир — изменился.

Мариан не эльф, но если бы была им, то наверняка бы слышала сейчас зов, похожий на тот, который слышат Серые Стражи в конце отведенного им срока. Мерриль рассказывала ей. Этот зов напоминает перезвон колокольчиков зимней ночью, тихий шелест на самой границе сознания, который ощущается буквально всем твоим существом, и ты не можешь ему противостоять.

Эльфийка давно покинула Киркволл, не в силах сопротивляться этому нарастающему напряжению, тянущему ее куда-то, и Карвер в последнее время выглядит совсем подавленным.

Фенрис не уходит. Но Хоук все равно боится, что он уйдет.

Два года назад она и подумать не могла, что все так обернется. Что однажды черный ворон сбросит ей в руки письмо с восковой печатью, на которой изображено пронзенное мечом солнце. Что его содержание пошатнет землю под ее ногами.

«Инквизитор мертва. Тедас обречен».

Мариан помнила этого эльфа, невысокого и худощавого, как и все эльфы, с полностью обритой головой и длинными, вызывающе торчащими ушами. Все свободное время он проводил в библиотеке, копаясь в старинных фолиантах или — спал. Как Хоук позже узнала, он являлся редчайшим типом магов — сомниари. В своих снах он свободно гулял по Тени, бывал в отблесках мест, давно забытых даже самыми старыми существами этого мира. А еще Солас был невероятно умелым стихийным магом. Даже она, закаленная в боях Защитница Киркволла, с интересом выучилась у него нескольким новым заклинаниям.

Трудно поверить, что под его невзрачной эльфийской шкурой все это время расцветали бутоны серого волчьего меха.

Инквизитор была единственной, к кому он мог прислушаться. Единственной, кто мог убедить его не воплощать в жизнь жуткий замысел.

Но Инквизитор мертва. Она умерла за то, что считала самым важным в мире. И ни одна живая душа теперь не способна изменить будущее.

Хоук обнимает Фенриса на пороге своего особняка, обнимает крепко, до хруста костей и недовольных бормотаний: у эльфа до сих пор болят от чужих прикосновений лириумные метки. Потом она отдает ему котомку с припасами, выталкивает на улицу и закрывает дверь. Все это занимает буквально несколько мгновений — чтобы он не увидел ее слез. Совершенно одна в огромном поместье Амеллов, Мариан соскальзывает на пол, прижимаясь спиной к теплому дереву, обхватывает колени руками и начинает тихо плакать.

Хоук оплакивает не разлуку с Фенрисом, который стал для нее дороже всего на свете. Она рыдает по выбору, который когда-то сделала Хиира Адаар, Инквизитор Новой Инквизиции, Вестница Андрасте, признанная святой еще при жизни.

По выбору, который изменил судьбу всего Тедаса.

По выбору, который изменил судьбу каждого.