Третий день взаперти. Запах сырости, казалось бы, уже въелся в нос; пропитал кожу, волосы, одежду. За эти дни своего заточения Сергей ничего не ел. Как-то не хотелось. Пищу телесную, да и духовную, заменяло созерцание окна. Даже не того, что происходило за ним: Сергей смотрел на свет. В такие моменты он пребывал словно в трансе, мог сидеть и смотреть часами. Да и выбора особо не было: либо спать целыми днями, либо вот так сидеть у окна, и эти дни считать. Чётко два раза в день, его отвлекал Олег. Шумно открывал дверь, молча заходил, и делал все настолько быстро, что Сергей только и успевал посмотреть на него. Первые два дня Сергей сразу же кидался к захлопнувшейся двери и начинал извиняться бессчетное количество раз, надеясь быть услышанным. И Олег слышал его, но все так же хранил хладнокровное молчание. Ибо нет прощения таким поступкам, не простительно предать вот так, ради мести, того, кто все детство был рядом. Но правила есть правила, верно, Олег?
***
На третий день Разумовский даже не шелохнулся: услышав возню ключа в замочной скважине, он продолжил смотреть в окно. Даже когда Олег зашёл. Волкова это удивило; остановившись, он молча посмотрел на Разумовского. Олег все ожидал, что Сергей заметит то, как он замешкался, и тут же кинется к нему, вымаливать прощения. Но этого не произошло. Это сплошное оранжевое пятно было неподвижно, словно статуя. Нахмурившись, Волков забрал поднос и поспешил покинуть это место.
***
Следующий день Олега был точно таким же, как и предыдущие: подъем, водные процедуры, завтрак, проверка пленника.. Чётко выверенный алгоритм. Сложив на жестяной поднос очередной кусок хлеба и небольшую бутыль воды, он направился к камере. Забавно, ему вдруг стало интересно, чем был занят Сергей на сей раз.
Наконец он дошёл до нужной двери. Вынув ключ из кармана, Олег открыл её и зашёл внутрь. Сергей лежал на своём месте, а на подносе все так же был нетронутый лаваш и полная бутыль воды.
"Странно, даже к воде не притронулся."
В этот момент в голове Олега тревожным эхом пронеслось одно единственное:
"Неужели умер?".
Не раздумывая, он поставил поднос на пол и за два шага приблизился к Сергею. Присев рядом, приложил два пальца к его шее и замер. Пульс был, довольно слабый, но был. Все худшие опасения в тот же миг канули в небытие. Однако, Сергей был излишне холоден. Впрочем, это неудивительно; самое тёплое, что было в помещении - подушка. Вот только, ей никак не укрыться целиком. Чёрт бы побрал эту грёбаную заботливость. Даже сейчас, когда Олег должен был бы собственными руками вытрясти весь дух из своего несостоявшегося убийцы, он крайне обеспокоен; не заболел ли Сергей? Где-то в глубине сознания Олег уже успел зачитать гневную тираду в честь самого себя, и своего отношения к этому рыжему дьяволу. Пока Волков мысленно ругал себя, он уже погрузил Разумовского себе на спину, и понес прочь из этого промозглого помещения.
В конце концов, он сам на это подписался.