Она смотрит открыто и по-доброму на весь мир, который только что вонзил ей нож в спину смертью тети.
Мне её не понять.
Она страдала, корила себя за то, что недоглядела, не успела, не была там, чтобы предотвратить. Но все равно легко улыбалась, погружаясь в расследование и исследуя новых людей. Открываясь им. Шутя с ними. В особенности с Сэмом — маленьким копом.
Со мной она же переходила в степень полнейшего раздражения, превращаясь из маленькой кошечки в свирепую пантеру. Рычала, огрызалась, дерзила, прожигала взглядом, полным яркого огня.
Признаться честно, такая Агата нравилась мне куда больше.
Было в ней что-то… от чего я не мог оторвать глаз. На что смотрел завороженно, тайно, искоса. Она казалась простой как раскрытая книга, но в то же время… на китайском языке.
С детства мне нравились тайны. Мне нравилось смотреть «Шерлока Холмса» и исследовать загадки на страницах книг Кристи и Конан-Дойля. Мне легко давались разгадки, и если бы не наследство кучи активов семейного бизнеса, я бы подался в детективы.
Только…
Её я понять не мог.
Она сидела за столом на кухне, подперев одной рукой голову, а второй лениво ковыряясь в тарелке с овсянкой. Взгляд её был сонным и потерянным, из-за чего казалось, что она стала похожей на призрака.
Оперевшись на дверной косяк и скрестив руки на груди, я внимательно обвел её взглядом. Сейчас такая уязвимая и растрепанная, но содержала в себе крепкий стержень, и не сломалась под натиском обстоятельств.
Не могла она быть убийцей. Не могла.
— Долго пялиться будешь? — спрашивает Агата, не повернув головы.
А я усмехаюсь — своей проницательностью она могла бы составить мне неплохую конкуренцию. Мне было интересно как долго она сможет выпускать свои коготки?
— А ты ждала малыша Сэмми? — я подхожу к ней медленно, словно выжидая, и сажусь напротив, глядя ей в глаза.
Она молчит, откладывая ложку, и не отводя взгляд. Я делаю то же самое.
Эта игра в гляделки как война — кто кого. Она сильна, бесспорно, но меня ей не выиграть. От её прозрачно-зеленых глаз веет холодом, а вид прикушенной пухлой нижней губы заставляет меня почувствовать легкую дрожь по позвоночнику. Нельзя было отрицать, что она красива — это я понял еще когда она сбила меня на машине, подумав, что такая барби наверняка права себе купила. Но вот о том, как она умна… я не мог и подумать.
— С чего ты к нему прикопался? — изогнув бровь, спрашивает Агата.
Я тяжело вздыхаю, откидываясь на спинку стула и прикусывая губу. Где-то в глубине души стало мерзко и неприятно, непонятно почему.
— Ну, справедливо будет заметить, что прикопалась к нему именно ты, судя по обжиманиям на пикнике.
Она мгновенно вспыхивает, открывая рот и хмуря брови. В глазах горит огонь, который мне так нравился. Она была похожа на камень, имя которого носила — неприметная, холодная снаружи, но поразительно яркая внутри.
— Во-первых, это не твое дело, — отрезает она, — а во-вторых, мы не обжимались, Сэм просто… приятель.
— А он об этом знает?
— А тебе какое дело?
Я изогнул уголок губ в язвительной усмешке, все еще наблюдая за ней и колебаясь, что сказать. Правду? О том, что мне не нравится, что она ошивается рядом с этим японцем даже чисто платонически? Или соврать?
Моя плохая половина подначивала меня наговорить ей гадостей и высокомерно удалиться, как я делал это с ней всегда, но совесть услужливо напомнила, что я делал с ней так всегда, и за полторы недели нашего сотрудничества, ближе мы не стали, хотя мне, если быть честным хотя бы с самим собой, этого хотелось.
Мы были партнерами в деле, но смогли бы мы быть партнерами… в чём-то большем?
Отметя ненужные мысли, я хмыкнул, вставая из-за стола и подходя ближе к Агате.
— Не хотелось бы, чтобы твои всякие любовные дела помешали расследованию.
Она повернулась ко мне, смотря снизу вверх, а я оперся рукой о стол, застывая на месте.
— Ох, — коварно улыбнулась она, — то есть, твоё «привет, это моя жена» к любовным делам не относится? — Агата наивно похлопала глазами, выглядя при этом той самой коварной сукой из американских подростковых фильмов.
— Ты же дохлый бобёр, не забыла?
Ложь. Слепой бы не заметил, как она красива. Но, пользоваться своей красотой, априори, не умела, что здорово играло мне на руку.
Агата встала, надеясь быть со мной на одном уровне, но я все еще нависал над ней, ухмыляясь её попыткам одержать победу. Она была поразительна, и я бы соврал, если бы сказал, что меня к ней совсем уж не влечет.
— Правда? — она скрестила руки на груди, все еще оставаясь непозволительно близко, — а я думала, что ты хотел бы выпить со мной чаю. Я ведь «так умопомрачительно выгляжу в этом наряде».
Агата облизала губы, и взгляд её из игривого превратился в хищный. Я поднял бровь, улыбнувшись широко, обнажая зубы и наклоняясь к ней поближе. От неё пахло чем-то цветочным, может фиалка или что-то в этом духе, глаза засияли ярче, переходя из прозрачно зеленого в стойкий цвет весенней листвы.
— Ты истинная британка, Агата, — прошептал я, склонившись ближе, наклоняясь практически вплотную. — Только и можешь думать о чае.
Она недовольно фыркнула, отстраняясь и ткнув меня рукой в плечо.
— А у тебя, видимо, склероз.
Агата развернулась, собираясь уходить, но я перехватил её запястье, задерживая. Она пару раз дернула руку, и только спустя пару тщетных попыток, злобно зыркнула на меня.
— Отпусти.
Я дернул её на себя, заставляя Агату подойти ближе.
— А теперь отвечай, — уверенно сказал я. Она смотрела на меня рассержено, будто мечтала испепелить на месте. Стало неприятно — на Сэма она никогда так не смотрела. Почему-то всегда, когда рядом был этот недо-детектив, она улыбалась и радовалась. Рядом со мной она становилась бушующим пламенем, саркастичным маленьким чертенком, и я не мог не задаться вопросом: что у тебя на уме, Агата?
Она была загадкой, а я Лестрейнджем.
Блять. Даже в реальной жизни всегда находился азиат, у которого все получалось втрое лучше, чем у тебя. Чертов Сэм из-под носа утащил роль Шерлока, а я оставался с носом.
Это заставляло меня беситься от бессилия, усердно вглядываясь в её глаза цвета весны в поисках ответов.
— Почему ты зла на меня? — все-таки спросил я.
— Это просто, — прошипела она, — потому что ты придурок.
— Не такой классный как малыш Сэмми, да?
Я не заметил, как все еще держал её за руку, сжимая миниатюрную ладонь. В душе разрасталась буря, и я не мог успокоиться, наша ссора набирала обороты, и сейчас я как никогда был рад, что в доме кроме нас никого не было.
— О чем ты вообще? — возмутилась она, вскидывая руки. — При чем здесь он?
Я не отвечал, упрямо глядя на неё, борясь с собой, чтобы не наговорить всю ту кучу саркастических комментариев, что копилась у меня внутри. Внезапно, взгляд её потеплел, и Агата улыбнулась.
— Александр, — сказала она, подойдя ближе, — ты ревнуешь, что ли?
— Да. Потому что за эти дни Сэмюэль стал мне действительно дорог.
Она снова стукнула меня по плечу, недоуменно посмотрев в глаза.
— Эй, женщина, ты меня скоро инвалидом сделаешь, — я схватился руками за поврежденное плечо, очевидно переигрывая в попытке воззвать к её совести, — сначала на машине сбила, потом свалилась на меня среди ночи, мне начинает казаться, что ты хочешь меня покалечить.
— Только кажется? — ехидно спросила она, скрестив руки на груди. Агата склонила голову набок, и её пепельные волосы, едва достигающие плечей, откинулись назад, обнажая шею. Она любила носить объемные вязанные свитера, и потому изгибов её тела было практически не видно, но сейчас, открывая обзор на свою шею, она как будто снова оказалась подо мной в ту ночь.
— Любопытная ты девушка, Агата, — улыбнулся я, облизав губы и дернув бровями. Кончики её ушей покраснели. — Нравится пожестче?
— Думала это больше по твоей части.
— Хочешь проверить?
С каждым произнесенным словом обстановка накалялась, и я совсем не уследил, когда же расстояние между нами стало таким незначительным. В воздухе парило электричество, и в момент, когда её глаза начали закрываться, у меня сорвало крышу.
Плюнув на все, я впился своими губами в её, врываясь в её рот языком, и проводя им по пухлой нижней губе. Агата обвила руками меня за шею, прижимая ближе к себе, и я, схватив её за талию, усадил на тот стол, за которым она десять минут тому назад апатично завтракала. Сейчас от этой апатии не осталось и следа, превратив Агату в пылающее пламя.
Она обвила своими ногами меня за поясницу, прислоняясь вплотную к груди и легко тянула за волосы, перебирая их тонкими пальцами. Я забрался руками под бежевый свитер, оглаживая талию и не спеша заходить дальше, хотя напряжение внизу живота говорило мне об обратном. Когда я добрался до застежки лифа, и попытался его расстегнуть, Агата больно укусила меня за губу и слегка отстранилась.
— Ну не здесь же.
Я потерся носом о шею, целуя и не прекращая ласкать её тело.
— Почему нет? Никого нет дома.
За моей спиной раздалось тихое покашливание.
— Вы так уверены?
Агата словно одеревенела, испуганно вытаращив глаза и пытаясь то ли скрыться за мной, то ли отпихнуть от себя, притворяясь что ничего не было. Я тяжело вздохнул, поворачиваясь к говорившему лицом и закрывая за собой смущенную Агату.
Чертов, мать его, Макото.
Вовремя, как всегда.
— Стучать не учили? Взрослые люди иногда занимаются взрослыми вещами, малыш Сэмми. — спросил я, не скрывая раздражения и скрещивая руки на груди. Сердце колотилось как бешеное, лицо, наверняка, было красным, а о топорщащихся штанах и говорить было нечего.
Пропустив мои слова между ушей он, видимо, смущенный даже больше Агаты, неловко прокашлявшись, сказал:
— Новые улики по делу. Жду теб… вас в машине.
И ушел, шагая так быстро, будто за ним гнались гончие псы. Агата спрыгнула со стола и подошла ко мне сбоку, прикасаясь к предплечью. Переведя на неё взгляд, я понял, что ту атмосферу не вернуть, стараниями некого полицейского, но все равно неуверенно улыбнулся ей, надеясь, что она не побежит к нему с извинениями и словами «ты не так все понял».
— Сейчас нужно идти, — сказала она. В её глазах читалась уверенность, готовность к новым загадкам и что-то еще. Что-то, что заставляло меня прикусить щеку изнутри, стараясь не улыбаться, как идиот. — Но, может, я могла бы зайти к тебе сегодня на чашечку чая?
Я все-таки расплылся в победной улыбке как идиот. Чай.
— Если ты будешь в том же замечательном костюме, то я буду не против.
— А если без него?
— Буду рад вдвойне.
Она улыбнулась, снова легко толкая меня в плечо и уходя за Сэмом. Дойдя до двери, она оглянулась на меня, качнув головой в сторону выхода, чтобы я пошел за ней. Лицо её снова было похоже на ледяную статую — строгое и прекрасное, но в глазах теплилось что-то нежное и хрупкое, такое, что хотелось беречь.
— Какая же ты интересная девушка, Агата, — пробормотал я, качая головой, и пошел за ней, засунув руки в карманы брюк.