Об арбузах, осах и картошке

 Они приехали на дачу в полдень, вывалились из душной электрички, закатали рукава толстовок до локтя — в конце августа с утра было прохладно, как осенью, а к обеду солнце вспоминало, что лето ещё не закончилось и набирало полную силу. 

— Уф, жарень! — констатировал Юра. — Что вот им всем так неймётся переться на дачу в такую рань? Даже не посидели с тобой нормально. 

— Так им же тоже нужно собирать урожай, Юр. — Отабек стянул с себя толстовку и обвязал за рукава вокруг пояса. Юра скользнул взглядом по открывшимся взору красивым мышцам рук. 

— Ну и чо? Ненавижу вот эту всю толкучку, ты же знаешь.       

За полтора часа поездки в электричке они успели послушать чей-то спор, крики грудничка, причитания гадалок-попрошаек и сомнительную музыкальную группу с репертуаром словно из девяностых. Вкупе с духотой и шумом, Юре в какой-то момент показалось, что у него лопнет голова, но Отабек вовремя подсунул спасительный наушник.       

Асфальтированная дорога исчезла ещё у станции и они неспешно вышагивали по пыльной широкой тропе к дачному посёлку. 

— Хорошо, что дядя Яша разрешил немного опоздать завтра. Переночуем тут, может, даже сгоняем вечером к лесу, там красиво, звёзд будет просто тьма. Комары сожрут, правда, но это того стоит. — Юра улыбнулся и ткнул Отабека локтем под бок. 

— Как ты вообще Якова Семёновича уговорил? 

Юра усмехнулся. 

— Уметь надо! Говоришь ему кодовое слово «картошка» и он позволяет опоздать раз в год. У самого, видно, тоже дача есть, или у родственников. Понимает.       

Остановились у забора из деревянного частокола, выкрашенного голубой краской, местами уже облупившейся, за которым виднелся старенький, но ухоженный двухэтажный деревянный дом. Юра окликнул дедушку. Дальше всё произошло как-то быстро, едва успели помыть руки, как в них оказались лопаты, а сами они стояли посреди участка и сосредоточенно копали.       

Картошка глухо падала на дно ведёрка, по пути спотыкаясь о своих сестёр. Ведро было железное, с проржавевшими дырками на дне и воду в нём носить уже было нельзя, но оно могло ещё исполнить своё последнее предназначение — донести плоды до пузатых зелёных мешков у кромки грядки. Юра обычно держал их края, пока Отабек ссыпал содержимое вёдер с тихим, гулким, перекатывающимся звуком. От тех мешков сильно пахло пылью и сыростью, целый год они валялись в подвале, скомканные, с дырочками в боках, из которых выпрыгивала иногда особо юркая маленькая картофелина, падала на землю и сразу зарывалась в мягкий чернозём; больше о ней не вспоминали. Потя лениво вилял своим пушистым хвостом, обходя по кругу мешок. Инспектировал. Ну куда ж мы без тебя, пушистая морда, ласково думал Юра. На лето дедушка всегда забирал Потю на дачу — чтоб пользу приносил, говорил он, мышей ловил! Юра поддерживал, коту нужно было растрясти набранный за ленивую сонную зиму жирок, да и приключений на свою кошачью жопку собрать тоже.

Спина затекла, Юра выпрямился, похрустел позвонками и посмотрел на солнце, прикрывая глаза рукой. Поймал себя на мысли, что хочется вот так стоять и смотреть в чистое голубое небо, нежась под тёплыми лучами. Наверное, ему просто не хотелось работать. Всё было полно августом, время словно замедлилось и пропахло мёдом, солнце будто застыло на одном месте.       

Спустя несколько часов, дедушка принёс с кухни два здоровых арбуза и дыньку, аккуратно положил плоды на широкие металлические миски в центре стола, как раз на рисунок из красных клеёнчатых роз, присел на табурет. Взял длинный нож, раздался сочный арбузный хруст, раскалённое ледяное нутро распалось, показались чёрные семена. Юра повёл носом по воздуху, кивнул Отабеку и они наспех закончили свои грядки. 

Руки у них были чёрные, чумазые, земля забилась даже под ногти, хотя вроде бы были в перчатках, но ткань не особо спасала. Раковина с рукомойником (так называл её дедушка) обнаружилась у беседки, вокруг неё валялись какие-то грязные тряпки и пластмассовые плошки, созданные из бутылок из-под газировки — детища великой инженерной мысли дачников. Умывальник был старый, практически доисторический, железный динозавр конусообразной формы с поршнем, который Юра называл пимпочкой. Поднимешь пимпочку, загонишь её внутрь умывальника — пойдёт струя, опустишь — она упадёт и перекроет воду. Просто и мудро. Мыло лежало на краю раковины, прикрытое матовым колпачком, потому что блестящее стащила бы сорока. Случались такие истории. Отабек старательно скрёб ногтями мыло, загребая мягкую массу, Юра повторял. Полотенце висело на гвозде рядом, но Юра просто стряхнул капли: жара, само высохнет. 

— Я ща, надо за хлебом сбегать!       

Арбуз ели, оглядывая друг друга счастливыми глазами, а как ещё можно было его есть? Правда, на ледяной запах слетались одна за другой осы и начали медленно кружить над столом, опасные и назойливые. Вообще Юра очень не любил ос, сложно любить того, кто может тебя ужалить. Отабек сидел неподвижно, надкусывал сочное и ломкое нутро арбуза, глаза его светились от наслаждения. Парочка особенно наглых ос ползали по его рукам, но он будто не замечал. Одну чуть было не укусил, но она переползла чуть выше, прямо из-под его зубов и губ, в последнее мгновение. Что за человек!

 — Бека, тебе вообще норм? В ответ послышалось вопросительное мычание. 

— По тебе осы ползают, ты чуть одну не слопал только что, совсем не боишься? Укусят же. 

— А зачем им меня кусать? Не я же их интересую, — Отабек аккуратно повернул красивую руку, с пальцев его в миску стекал сок. Осы слетелись на накопившуюся лужицу. 

— Смотри, им сладко. Юра смотрел на пальцы Отабека, блестящие от сока и наверняка очень вкусные, и думал, что в чём-то понимает ос и сам не отказался бы попробовать что-то из его рук. 

— Молодёжь, не забудьте выбросить корки, а то на них мухи слетятся, — бросил через плечо дедушка и побрёл в сарай, наверняка хотел разобрать скопившийся за лето хлам. Действительно, с утра брошенные арбузные корки будут смотрятся неряшливо, белая изнанка их станет серой. Правда сейчас Юру больше интересовали не они, а мякоть, которую Отабек отчего-то решил не кусать, а отрывать, пальцами выковыривая по одной семечке. 

— Дай мне. — Юра склонил голову к руке Отабека и заглянул в глаза. Полностью произносить желание вслух совсем не хотелось. — Ну? В красивых раскосых глазах на мгновение отразилось любопытство. Почему-то принимать еду с его рук казалось чем-то интимным. Юра открыл рот пошире, пальцы Отабека аккуратно вложили ломтик внутрь. Сладко. Движения его были такими медленными, солнце так мягко пекло затылок, Юра слегка прикусил его палец, затем сомкнул вокруг плотно губы и с довольным хлюпающим звуком отстранился. Самодовольно улыбнулся, но кусок оказался слишком большим, по подбородку побежал сок. Отабек засмеялся. 

— Че ржёшь? — с набитым ртом фраза прозвучала глухо и слишком довольно. 

— Это твоя вина, между прочим, ты б мне ещё пол арбуза засунул! Ща слизывать будешь! — конечно, это была шутка. 

— А если и слижу? — Отабек придвинулся и смотрел своими невозможно чёрными глазами, не мигая, ждал, пока Юра прожует. Хитро прищурился, подался вперёд и прошел языком сначала по подбородку, к кромке сомкнутых губ, потом широким движением языка по нижней, верхней и слегка надавил. 

Сладко. 

Как долго они целовались, Юра не понял, его разморило, но всё прервалось крайне резко, они стукнулись зубами, когда Потя запрыгнул на стол с требовательным мявом, а металлические плошки загремели, соприкасаясь боками. 

— Потя, блин! Какого хрена, ты ж всё равно арбузы не ешь! — на справедливое возмущение кот лишь презрительно шевельнул хвостом и уселся прямо на ломоть хлеба. 

— А ну кыш отсюда! Ладно. Один фиг всё слиплось, пошли умываться. — Юра легонько пнул ногу Отабека под столом. — И не надо так больше, ну в смысле надо, но не сейчас, тут же деда. 

— Извини, Юр, не смог удержаться. Ты выглядел слишком аппетитно, — в уголках глаз скопились морщинки, широкая улыбка Отабеку была очень к лицу. Шалость удалась. Юра скрыл смущение, накинув на лицо волосы. Вот так всегда! И вроде бы не первый день встречаются, а Отабек как выкинет что-нибудь такое, неожиданное, но очень приятное и хоть стой, хоть падай. Откуда что берётся? По-честному, конечно, Юре это очень нравилось. С Отабеком было спокойно и уверенно, вот правда, как за каменной стеной, а ещё он не был скучным от слова совсем, полон сюрпризов, как старая резная шкатулка. Ополаскивая посуду, Юра думал, что сегодня точно нужно будет сходить к речке, но сначала — картошка.       

Юра болтал ногами, задевая самую кромку воды. То, на чём они сидели, было сложно назвать полноценным пирсом — так, несколько сколоченных вместе хлиплых досок. Солнце уже почти зашло, воздух пропитался прохладой, от воды тянуло сыростью. Над камышами роились мошки, иногда подлетая, но Отабек героически отгонял их тростинкой. 

— Ты знаешь, я когда маленьким был, всегда хотел привести сюда кого-то, ну, — Юра наклонил голову вбок, заглянул Отабеку в глаза. 

— Особенного. И я рад, что получилось. Отабек придвинулся ближе, зарылся носом в юрины волосы и куда-то в них сказал: 

— Спасибо. Замолчали. Юра наслаждался тёплым дыханием в макушку, повернулся, поцеловал подбородок, добрался до мягких губ. Отабек положил свою голову ему на плечо. 

— У меня тоже есть такое особенное место. Надеюсь, ты съездишь туда со мной. Следующей весной было бы просто замечательно, тюльпаны повсюду, красота. 

Они ещё долго просидели вот так, наблюдая за водной гладью, в объятьях друг друга, пока солнце совсем не скрылось за горизонтом. Проснулись сверчки, а вместе с ними очухались от дневного зноя комары, охочие до тёплых людских тел. Пришлось в срочном порядке отступать домой, где уже ждали дедушка и свежая, молодая, жареная картошечка с луком и сметаной. Уже перед самым входом, на крыльце, Юра одёрнул Отабека за рукав и указал куда-то вверх. По небу рассыпались сияющие белым звёзды, они были везде, заполонили собой всё пространство кристально чистого ночного неба. Взяли друг друга за руки, переплели пальцы и смотрели ввысь ещё долго, пока не закружилась голова. 

— Спасибо, что ты сегодня со мной.