— Так вы, значит, отправляетесь за тридевять земель? — царь поправил корону скипетром и почесал подбородок, покрытый белоснежной бородой. — Ну что ж, тогда царство отдам самому достойнейшему, пришедшему, скажем, через пять лет.
Царевичи поклонились и вышли из отеческого терема, уходя по палатам белокаменным да по светлым горницам. С рассветом им надо было отправляться в путь-дорогу и хорошо было бы выспаться.
Старший сын быстро собрал всё необходимое: исподнее, еды и воды на три дня, меч булатный да лук его верный и с чистой душою лёг на перины. Средний брат тоже не мешкал и собрал снеди в дорогу да кошель небольшой к поясу повязал. Младший же, Иван-дурак, с Машкой-поломойкой до полуночи сидел, да и после, под самую зореньку только очи ясные прикрыл, а его уже будят, вставай мол, царевич. Пришлось вставать.
И отправились царские сыновья во три стороны. Старший в ратники подался, средний в купечество, а младший с распутными девками хороводы водил.
Вот уж третий год проходит, старшие братья славу имени зарабатывают, нападение то мечом, то звонкой речью с монетой золотой отвадят. Сдружились они, как прежде не бывало. А Иван всё гульнем гуляет. Однажды ночью тёмную поймал он девку-крестьянку за косу да на сеновал утащил. Начались разборки, выяснили, что он и до этого так промышлял да девок портил. Ну, а в этот раз решили привлечь его к ответственности да поженили на Машке — гулящей девке.
Подходит срок возвращения к отцу. Старший подошёл к отцу, который его поначалу даже не узнал — высокий и статный воевода с густою бородою.
— Отец мой! Ушёл из дома твоего я с мечом булатным да луком верным. Вернулся с именем знатным и дружиной славной — друзьями моими верными, — молвил царевич, а за окном кричали его воины, взывая к командиру.
Старый царь был горд за сына, обнял его по-отечески, да проводил в палаты его белокаменные, сил набираться после боёв славных. Воинам же доблестным мёду царского велел налить полные кружки да хлеба белого свежего подать. Долго шумели ратники, да не буянили — любили они воеводу своего, огорчать не желали.
На следующий день пришёл к отцу средний сын — весь в шелках заморских, несёт царю ковры персидские да кушанья чудные, сервизы китайские да масла византийские. И всё на золотых подносах да в серебряных кувшинчиках, да в хрустальных рюмочках, в малахитовых шкатулочках.
— Царь мой батюшка, — молвил царевич, — как ушёл из дома отеческого, подался я в купцы. Много было горестей, да устояли наши кораблики, не уронили ни одного груза ценного, ни матроса храброго в волнах не потеряли.
Рад был отец и за второго сына, за хватку его купеческую, да за богатство, нажитое с одного кошеля. Проводил царь сына среднего в палаты белокаменные да светлы горницы и приказал золото да серебро в казну отправить, из хрусталя вино на пирах подавать, шелки отдать искусницам да златошвейкам на сорочки праздничные и спать улёгся.
На третий день пришёл и Иван-дурак, кафтан — заплата на заплате, лицо обвисшее, глаза красные, а за ним плетётся в лаптях истоптанных и дырявых Машка, жена его, да ребятишки мал мала меньше — аж три штуки, да все в рванье, глазами вокруг водят, носы везде суют. Сам Ивашка идёт довольный, со спиною прямой, подходит к отцу и, не кланяясь к родителю в ноги, молвит:
— За пять лет я никого не обидел: ни стрелы не выпустил, ни монеты злосчастной не нажил. Зато вот, жена моя, да дети малые.
— Вижу, что не взрослые. Ты, сын мой младший, хотя бы день проработал, хотя б за хлеб? — простонал отец опечаленный, видя, что сын его лодырь и оборванец.
— Нет, батюшка, ни дня. — махнул рукой Иван, но, по дурости своей, говорил дальше. — Проводи нас в палаты белокаменные, да на перины пуховые. Да дай нам мёду царского, особого, да то, да сё…
Царь, разгневанный такой наглостью, вскочил и стал кричать на сына нерадивого:
— Да ты сякой такой! Балда! Палаты ему! Перины! Да за что?! За лень твою, да за немощность?! Вон, с глаз моих долой, чтоб не видел тебя в царстве своём боле!
Испугался Ивашка гнева родительского да убежал вместе с женою да тремя детьми. Бежал, бежал, да и очутился в тридесятом царстве и остался там. Что с ним сталось далее — неизвестно. Говорят, в разбойники подался, но это не точно. А старый царь поделил царство между сыновьями старшими и правили они долго и мудро, без междоусобиц и войн.