Всё началось в тот момент, когда Такеши впервые увидел его. Увидел не подделку и не иллюзию. Увидел его без ухмылки на лице, настоящего. Тогда, в тот миг, в разноцветных глазах Рокудо Мукуро горело безумием поглощавшее разум и душу отчаяние. Он был опутан чёрными цепями Вендиче, сковавшими тело не только сталью, но и холодом, и ощущением неизбежности ужасной участи, уготовленной ему. Это терзало Мукуро физически и морально, ведь его возвращали в тюрьму, в ад…
Ямамото смотрел на побежденного врага, и его разрывало на части странное ощущение неправильности происходящего. Он видел страх Мукуро и его самого поглощал такой же. Страх оказаться на месте врага, скованного отчаянием, сломленного мафией человека, лишённого всего, даже просто веры.
Наверное, в тот момент Такеши и понял впервые, что игры в мафию, которые вечно устраивал малыш Реборн — вовсе не игры, и что Тсуна не просто так сопротивлялся репетитору изо всех сил. Ямамото тогда понимал, что этот Мукуро был врагом, что от его рук пострадали, а то и вовсе лишились жизни многие люди. Да что там, сами они были подвергнуты смертельной опасности и едва не погибли… Действительно чуть не погибли. Мукуро и его прихвостни, с которыми Савада, он сам, Хаято, Кея и другие сражались — были убийцами. Победить их было необходимо для спокойствия всего Намимори, а то и мира.
Но почему же, глядя в разноцветные глаза преступника едва ли старше его самого больше чем на несколько лет — он испытывал страх и… жалость? Такая боль читалась на лице Мукуро, что Такеши понимал: тот предпочёл бы смерть, возвращению в тюрьму.
И, кажется, понимал это не один он, не один он видел судорожно вздымавшуюся грудь и суженые страхом зрачки. На лице Мукуро не было мольбы, но даже запуганный Тсуна и тот ринулся, кажется, чтобы спасти преступника от ужасной участи. Но путь ему преградили, спасти не дали, пригрозили расплатой — и Савада отступил.
И так бы эта история и закончилась, если бы Такеши вместе с друзьями не продолжил погружаться в мафию всё глубже и глубже, словно увязнув в болоте, которое уже тянуло на дно. Там, в этой болотной мути он и видел разноцветные глаза и ужас в них, и просыпался, чувствуя отчаяние и страх, которые поглощали не Мукуро, а его самого.
Каждую ночь ему снился один и тот же сон, в котором он тонул и видел в мутно-зелёной воде его… Рот Рокудо закрывала дыхательная маска, длинные волосы, повинуясь каким-то незначительным подводным течениям, создавали тёмный ореол вокруг головы, скрывающий эмоции на гладком… красивом лице. Обнажённое тело, слишком болезненно-бледное и худое… Скованное. А ещё Такеши видел, как светятся пламенем посмертной воли разноцветные глаза, смотревшие на него, смотревшие прямо в душу и, кажется, видевшие его насквозь.
Поначалу сон пугал. Взгляд Мукуро напоминал о страхе, и Ямамото просыпался в холодном поту, а засыпая вновь — видел другие сны, кошмары о будущем, каким оно могло стать для него, если он продолжит погружаться в мафию вместе с Тсуной. Такеши видел смерть отца, видел смерти друзей, видел руины Намимори, залитые кровью. Видел, как пуля летит в лоб Савады — первого и лучшего друга. А ещё видел смерть Мукуро, и почему-то именно это пугало больше всего. Там, в кошмарах, он чувствовал, что с каждой гибелью близкого человека что-то рвалось глубоко внутри него. Но смерть Мукуро убивала его самого, потому что чувствовал холод его смерти на своём теле…
Но, несмотря на кошмары, жизнь продолжалась. И Тсуна всё сильнее влезал в мафию. Он не хотел, Такеши знал это, как знал и то, что выбора Саваде не оставляли. Ну а вместе с ним в преступном мире тонул и он сам. Просто не мог бросить друга, а потому жизнь его быстро наполнилась разрушительными взрывами, оглушительными хлопками выстрелов, звоном стали, драками, кровью…
Отец знал, что он плохо спит, знал, как тяжело ему было порой улыбаться друзьям. О том, куда влез его сын — он тоже знал, но молчал и, не задавая вопросов, согласился тренировать Такеши, когда тот попросил. Хотелось стать сильнее, чтобы не быть Тсуне и ребятам обузой, чтобы защитить их от того будущего, которое видел во снах.
Так шло время, и однажды настал черёд понять, что Тсуна не просто друг, а босс. Такеши не был против. Быть хранителем? Кажется, по меркам мафии это было престижно. Да и Тсуна был хорошим другом, ведь он тоже хотел защитить, а ещё одно его присутствие дарило спокойствие, которое тут же исчезало, стоило Саваде удалиться. В присутствии босса даже кошмары были не столь мучительны, хотя само слово «босс» долго непривычно перекатывалось на языке и в мыслях как чужеродное.
Тяжело было. Не только ему. Им всем. Наследнику Вонголы и его хранителям в десятом поколении. Наверное поэтому, в присутствии друг друга они старались беззаботно веселиться, не задавая лишних вопросов, даже чувствуя, что что-то не так, даже слыша судорожные, нервные выдохи. Эта связь, дружба, поддерживала каждого из них.
Поддерживала и Ямамото. Тем более, когда он узнал, что Вонгола выбрала в хранители тумана для Тсунаёши Рокудо Мукуро, что тот тоже был частью их семьи — он смог принять свои кошмары и… смириться с ними. Снова оказываясь под водой во сне, он больше не чувствовал страха, глядя в разноцветные глаза. Он понимал его, Мукуро, понимал, почему и за что тот ненавидел мафию, желая её уничтожить. Понимал, какое отчаяние и обречённость тот чувствовал. Да, Мукуро сидел в тюрьме, но сам Такеши тоже не был волен. Мафия сковала и его по рукам и ногам так, что не вдохнуть. Да, он мог жить, двигаться, учиться, что-то делать, принимать решения, он мог видеть солнце, но эта свобода была всего лишь иллюзией, за которой скрывались обязательства. Ведь стоило ему отвернуться от Тсунаёши, как он тут же умрёт, в лучшем случае, а в худшем — окажется как Мукуро, в Вендикаре. А если Савада сделает не верный — то есть невыгодный преступному миру — выбор, то уничтожат их всех. Стоило ли говорить, что мафия стала страшной реальностью из казавшейся когда-то весёлой игры?
Время шло и сны стали для Ямамото обыденностью. Он сам жаждал увидеть больше не врага, а товарища, ведь знал, что тот его понимал. Такеши не был уверен в том, что видел во снах: всего лишь бред сознания или иллюзию Мукуро, а может, его самого? Всё же способности тумана были велики, раз он, даже с расстояния в тысячи километров, мог управлять телом своей подчинённой, Хроме, которая временно замещала Рокудо в ряду хранителей Тсунаёши, пока сам туман был в тюрьме. Поэтому Ямамото иногда позволял себе думать, что это сам Мукуро приходил во сне к нему, чтобы разделить с ним… чувства? Но в реальности тот никогда не давал и намёка на то, что был в курсе, что происходило во снах Такеши. И это отчего-то разочаровывало…
А ведь с каждой прошедшей ночью Ямамото чувствовал, что от этих снов что-то зарождалось в глубине его души. Однообразный сон заставлял всматриваться в Мукуро внимательнее. И Такеши видел в зеленоватом свете каждый изгиб его тела, каждую выпиравшую косточку или близкую к атрофии мышцу. Видел в зеленоватом свете атласное сияние кожи на костлявых плечах и ключицах, и снова и снова ловил себя на мысли о том, что хранитель тумана Тсунаёши его привлекал. Не на шутку привлекал, ведь его хотелось касаться, ласкать, оставляя на белой коже яркие отметины, чтобы он хоть немного отличался от мертвеца.
Ямамото смотрел на Мукуро, а думал о том, что хочет проследить языком бьющуюся жилку на шее от плеча до самого уха, прикусить мочку, шершавыми от тренировок с мечом руками провести по плечам, бокам, торсу, к дорожке тёмных волосков, тянувшихся от паха к пупку, спускаясь ниже, обхватывая бёдра и…
И снова Такеши просыпался в поту, но уже не от страха, а от сводящего с ума желания. Он не мог сказать, что влюблён, но какие-то чувства к Мукуро он определенно испытывал. И, как назло, тот был таким… недосягаемым, ведь между ними всегда были препятствия. Во сне препятствием было стекло, появлявшееся, стоило только Ямамото протянуть руку к телу тумана. В реальности между ними стоял закон мафии и бюрократия, с которой не получалось разобраться даже Тсуне, даже после того, как тот не только смирился с участью наследника чуть ли не королевской семьи мафии, но и стал десятым её боссом.
Освобождение Мукуро долгие годы было целью Тсунаёши и хранителей, ведь тот давно стал для них своим. Можно было даже сказать, что ради этого Савада и стал боссом. Но не всё было так просто, и Тсуна снова и снова, после каждой новой неудачной попытки, виноватым взглядом смотрел на Ямамото, конечно же, прекрасно зная о его желаниях. Всё же интуиция у него была сильна, да и между ними давно не осталось секретов…
Такеши, правда, не был уверен в том, что хотел освобождения Мукуро. Он ведь так и не узнал, сам ли туман являлся к нему с помощью пламени или это воображение мучило его… Не знал, пока после очередного боя на смерть, усталый Мукуро, вместо того, чтобы вернуть тело Хроме, сел на землю возле развалин особняка очередных врагов, сел рядом с ним, и, привалившись всем телом, положив голову Такеши на плечо, тихо выдохнул:
— Вытащи меня оттуда…
И Ямамото всё понял, и уже через час был у босса и просил разрешения на дерзкое, безумное, вызывающее, несомненно долженствующее всполошить весь подпольный мир, нападение на тюрьму Вендикаре. Тсунаёши тогда, сидя за своим рабочим столом, вздохнул тяжело, с пониманием глядя ему в глаза, и… решился наконец, приказав собирать всех.
Битвы не было. Тсуна нашёл какие-то древние договоры с Вендиче и, окружив тюрьму, предъявил стражам ультиматум. Глядя на властного, уверенного в себе, своей силе и своих правах босса, Ямамото и сам чувствовал, что готов пойти за ним на что угодно, даже если ради этого придётся объявить войну организации, столетиями считавшейся нейтральной, от того что являлась гарантом соблюдения договорённостей между мафиозными семьями и подпольными организациями.
И стражи Вендиче посмотрели на уверенного босса Вонголы, на хищно блестевшее оружие в руках его хранителей, на привлечённую ради такого дела Варию, на тысячи их подчинённых, и решили, что лучше останутся в нейтралитете, вместо того, чтобы воевать с этой силой всего за одного преступника. Тсуне пришлось подписать соглашение о том, что Вендиче снимает с себя ответственность за действия преступника, возлагая её на босса Вонголы, но это была несущественная цена за освобождение друга.
Они привели их к большой колбе с зеленоватой жидкостью внутри, в которой и находился Мукуро. И глядя на эту колбу, Такеши понял, что не болотная вода окружала их во снах, а эта самая жидкость. И стекло между ними — как мрачно усмехнулся тогда мыслям Ямамото — имелось. И всё же этому пришёл конец и снам его, кажется, тоже.
Мукуро был в ужасном состоянии, чуть ли не при смерти. Ему предстояло долгое восстановление. Но в себя он пришёл быстро и, стоило ли говорить, что первым, кого он увидел, был Ямамото, а первым словом, которое он выдохнул хрипло, едва работавшими связками горла, было имя:
— Такеши…