— Как ты мог допустить такое?! — рявкает мужчина. Его руки сцеплены в замок за спиной. Он задаёт этот вопрос уже раз десятый, по мнению Сон Джу, который развалился на диване и неспешно избавляется от бинтов.

       — Говорю же, Джеймс, так вышло. Никто не знал, что брат будет там. Ему бы пришлось меня сдать, ты же сам понимаешь. Предатель, все дела…

       — У тебя нет права быть таким спокойным! — всё таким же повышенным тоном произносит человек. Он склоняется над «демоном» и хватает его за грудки.

       — Обойдись без рукоприкладства, — тут же хмурится Сон Джу и смотрит на младшего исподлобья. — Я уже пять тысяч раз тебе ответил: у меня не было выбора. Или я должен был и этих двоих, и себя самого подвергнуть опасности? И вообще, не я виноват в том, что нас нашли! Эти личинки, знаешь ли, очень громкие. Тот труп у лифта слишком сильно их напугал. Вот, почему я ненавижу фермерских, а ты отправил меня сопровождать целый отряд из пятнадцати человек! — фыркает Тёмный Защитник, всё больше раздражаясь. — Поэтому прекрати винить и отчитывать только меня, обрати внимание и на очкастую с тем безрассудным идиотом.  

       — Они оба без сознания!

       — Я более чем уверен, что девочка уже пришла в себя, — закатывает глаза рогатый. — А 81194 сам виноват: надо было головой думать, прежде чем…

       — Не смей называть его по номеру, — звенит женский голос, и Сон Джу моментально осекается. Все присутствующие переключают внимание на говорящую. — У него есть имя, Сон Джу. Не забывайся. 

       — Да-да, прости, — сквозь зубы цедит уязвлённый Тёмный Защитник и снова смотрит на мужчину над ним. — Рей. Рей должен был думать головой, прежде чем бросаться в одиночку отвлекать ту тварь. Он сам втянул себя в неприятности.

       — Не смей так говорить. Он может умереть, — спокойным, но от того не менее пугающим голосом напоминает «демонесса».

       — И что? И что с того, Мьюзика? Ты знаешь, что мне абсолютно, фантастически плевать, — таким же тоном отвечает Сон Джу. — И ты, Джеймс, ты тоже прекрасно понимаешь, как меня раздражают эти слепые детёныши. Разбирайтесь с ними сами. Я не считаю себя виноватым. А о тех тринадцати, которые остались у Золотистого Пруда, позаботятся Лукас с Юго. Впрочем, им будет полезно потерять пару-тройку своих братьев и сестёр, — ухмыляется «демон». Он открывает рот, желая продолжить предложение и объяснить, что, вообще-то, это пошло бы им на пользу — снова столкнуться со смертью, но Джеймс внезапно отпускает Сон Джу. Уже через секунду лучнику прилетает смачная такая пощёчина, которая оставляет три пореза на его щеке. 

       — Не смей так говорить о слабых человеческих детёнышах, гнусный трус.

       «Демон» щурится и непонимающе смотрит на подругу. В глазах бегущей строчкой отображается всего один вопрос: «За что?» — ответ на который он частично знает. Мьюзика замирает и сжимает руку в кулак, после чего выпрямляется и глубоко вздыхает. Дрожащим голосом она отпускает: «Мне надо выйти», — и стремительно покидает комнату. Что Джеймс, что Сон Джу — оба думают об одном: нехорошо получилось. Люди вокруг несколько суматошно идут на выход, спеша оставить друзей наедине. Всё равно никакой полезной, важной информации от главы они сейчас не получат. 

       Тёмный Защитник игнорирует стекающую по щеке кровь и снова принимается перебинтовывать свои пальцы. Надо успокоиться. Вдох, выдох. Он на секунду закрывает глаза и мысленно даёт себе звонкий щелбан. Сколько ещё таких ситуаций должно произойти, чтобы он научился следить за языком? Мьюзика всегда до жути трепетно относилась к детям, ему не следовало говорить подобные жестокие вещи. Не в её присутствии. Ну, а что он может поделать, если его привычное хладнокровие машет белым платочком каждый раз, как его отчитывают из-за каких-то жалких младенцев? Он на самом деле не считает себя виноватым, пусть и должен был быть чуть более… сдержанным, хорошо. 

       Сон Джу отрывается от своих пальцев, когда слышит тихие шаги, и смотрит на Джеймса. Последний подплывает к окну, чтобы окинуть взглядом город перед ним: в миллионный за всё время пребывания здесь раз пересчитывает окружающие Штаб ряды домов, вглядывается в особо высокие башни на окраине. Отсюда, из здания центрального управления этой огромной системой, не слышно и не видно других людей. Они как будто находятся в другом мире — это чувство преследует мужчину уже около сорока лет. Всё время, что он проводит в Городе, делится на время пребывания в Штабе и вне центра. Джеймс чувствует себя особенным, что, в принципе, является правдой, но… Иногда так хочется стать обычным. Портным, или поваром, или простым отцом, нянчиться с ребёнком и видеть смысл жизни в таких простых бытовых вещах, как вылазки из дома за продуктами и «Спокойной ночи, пап!» по вечерам. Обычно это желание возрастает как-то… Внезапно, что ли, и в такие моменты Джеймс не сдерживается. Он становится раздражительным, ссорится с близкими, а потом корит себя за это. Однако ни он сам, ни кто-либо ещё не может винить за это главного: они понимают, что такая невероятная ответственность — это колоссальный груз, который давит на плечи мужчины каждый день. Новый ребёнок в Городе — значит, можно смело ставить плюс в список тех, кто является его смертным приговором. Приговор, который не позволяет расслабиться ни на одну секунду, постоянно напоминает о том, что он собственноручно его подписал. 

       Джеймс запускает пальцы в свои блондинистые волосы, взъерошивает их и оттягивает назад. Оставленные рядом с будто бы несуществующей подписью инициалы — У. М. — отдают тупой болью в голову всякий раз, стоит вот так вот замереть у окна, утонуть в своих мечтах, покинуть реальность. 

       — Вам с ней надо поговорить, — надломленным голосом выдавливает мужчина. Когда он оборачивается, Сон Джу узнаёт этот взгляд: голубые глаза источают тоску, смешанную с решимостью. Скоро всё будет в порядке, да. Ему просто надо побыть одному. Он справится. Он всегда справлялся. Да и Сон Джу надо извиниться перед подругой.

       — Ты прав. А после надо будет подумать, что делать с оставшимися тринадцатью детьми, — кивает «демон». Он заканчивает обматывать пальцы, накидывает на голову капюшон — так Тёмный Защитник чувствует себя куда увереннее — и выходит из комнаты. Ему не стоит видеть друга в таком состоянии, потому что он попросту не сможет простить Джеймсу его слабость.

       Сон Джу проводит пальцами по щеке, где недавно были порезы (они уже затянулись), и толкает дверь. Он заходит в комнату в самом конце коридора, в противоположной стороне от помещения, где рогатый оставил главу.

       — Пришёл извиниться? Позволь мне сделать это первой, — сразу говорит Мьюзика. Она снимает с головы капюшон, обнажая два небольших рожка на своей голове, и улыбается другу. — Я не должна была срываться на тебя. Я знаю, как тяжело тебе общаться с фермерскими сиротами.

       — Я не должен был желать смерти членам семьи Рея, — признаёт в свою очередь Сон Джу. — Я знаю, как для тебя важен каждый ребёнок. Не только городской.

       В комнате повисает тишина. Мьюзика снова отворачивается к окну, и теперь «демон» может лицезреть лишь не покрытые капюшоном пурпурные косички: растрёпанные, они уже давно выбились из-под ленточек. Сон Джу на все сто процентов уверен, что с момента его ухода она день и ночь молилась за него и тех крысёнышей. Ну, что ж. Если Рей выживет, это определённо будет заслугой Богов. 

       Тёмный Лучник делает шаг вперёд, ещё один и протягивает руки к её волосам. На лице Мьюзики расцветает едва заметная улыбка, когда длинные, ловкие пальцы друга начинают уничтожать остатки причёски, чтобы потом заново заплести две косы.

       — Где Колли? Я её сегодня не видел, — спрашивает Сон Джу, когда заканчивает с первой и аккуратно подвязывает её ленточкой. Мьюзика в ответ на это только вздыхает. Ну, что за глупые вопросы?

       — Тебе лишь бы заполнить пустоту. Иногда и помолчать хорошо бывает. Ты так не думаешь?

       Сон Джу ворчит что-то на ихнем языке, явно не удовлетворённый таким ответом. Тем не менее, он закрывает рот на ближайшие несколько минут. Когда Тёмный Защитник заканчивает с её причёской, он опускает руки на плечи подруги, которая раза в два ниже него, и повторяет свой вопрос. 

       — Я попросила её пойти в город. Может, играет с кем-то или помогает тому продавцу чем. Неужели ты по ней соскучился? Волосы она ещё не отрастила, — хихикает Мьюзика. Сон Джу слишком нравится копошиться в чужих причёсках, но Коллиана просто ненавидит, когда её волосы отрастают.

       — Несносная девчонка, — ворчит старший. — Могла бы меня хоть раз порадовать.

       — Если бы ты чаще выходил за пределы Штаба, ты мог бы заплетать причёски человеческим…

       — Исключено.

       Сказал как отрезал. Это поганое слово повисает в воздухе, и Мьюзика поднимает голову, чтобы посмотреть на напряжённое лицо друга.

       — Как ты себя чувствуешь? — в ответ она не получает ровным счётом ничего. — Сон Джу, если ты…

       — Я знаю. Сказать тебе. Пока не время, — бормочет рогатый. Он помнит, что может ей довериться, потому что остальные, скорее всего, долго думать не будут и просто убьют его за такое. В прямом смысле этого слова. Ну, или он не настолько верит в человечество. 

       «Демоны» как по команде складывают руки и закрывают глаза, стоя всё там же, у открытого окна. Они молятся за всех детей на втором ярусе. Они молятся за Уильяма Минерву. Они молятся за благополучие Города и молят дать сил Сон Джу. Потому что, если честно, он не уверен, что у него есть и десять лет.

       — Уильям собирается во внешнюю медчасть, наведаться к новеньким, — звучит голос, когда они заканчивают и поворачиваются. Люди в Штабе привыкли к тому, что у Сон Джу и Мьюзики нет конкретного времени для молитв, а потому просто не беспокоят их, когда не следует. — Я его сопровождаю. Кто-нибудь из вас пойдёт с нами?

       — Я пойду. Мне необходимо найти Колли, — вызывается «демонесса». — Я просила её побыть в городе, пока мы разбирались с этим негодником, — хихикает она и указывает одним из шести пальцев на Сон Джу. Тот ведёт плечами.

       — Она давно не была вне Штаба, так что будь добр охранять её как следует, Число. Люди — они такие… — Тёмный Защитник хочет назвать их лицемерными, но осекается под строгим взглядом подруги. — Шутка, шутка. Идите уже.

       Мьюзика разворачивается к юноше с необычной причёской — чёрные волосы с белым «Х» посередине — и приветливо улыбается. Уже в коридоре их нагоняет Джеймс и втроём они отправляются к главной лестнице. 

       — Прошу, — почтительно склоняет голову представитель стражи, который открывает для них ворота. Поначалу никаких кардинальных изменений нет и быть, в принципе, не может: эти улицы пустуют почти всегда. Лишь изредка тут можно встретить людей, и даже они говорят крайне тихо, чтобы не отвлекать от работы остальных. Однако чем дальше идут Мьюзика, Число и Уильям, тем более оживлённо вокруг становится. Всё чаще раздаётся смех детей, на которых шикают взрослые. Люди предлагают свои товары в обмен на другие услуги, кто-то зовёт своего сына, и ребёнок со всех ног бежит к родителям. Девочки наравне с мальчиками играют в войнушку, где они абсолютно случайным образом делят себя на команды «демонов» и «людей». Вот один из «страшных монстров» хватает палку и с боевым «Кья-я-я!» бросается в атаку, а «человек» кричит: «Я убью тебя, демон!» — и врезается в живот мальчику. Однако вместо того, чтобы изящно опрокинуть противника на землю, как он, вообще-то, планировал, оба ребёнка заваливаются в сторону и чуть не сбивают с ног Уильяма.

       — Эй, эй, осторожнее, — улыбается он, уворачиваясь, и одним движением помогает встать обоим. Дети выпучивают глаза, когда замечают рядом с ним Мьюзику. Последняя поднимает руку.

       — Приветствую вас, отважные воины. Как обстоят дела на фронте? — нарочито важным голосом спрашивает она, а дети аж вытягиваются по струнке.

       — Кен, Лили! — бросаются к ним две женщины практически одновременно. — Во имя всего святого…

       — Ничего страшного, — успокаивает их Уильям. Незнакомки изумлённо переглядываются и кланяются ему, а тот кивает головой в ответ. Только теперь на троицу обращают внимание, и когда они продолжают двигаться дальше вглубь города, всё чаще замечают на себе изумлённые взгляды, полные уважения и, возможно, капельки страха. Да уж, сами Минерва с Мьюзикой — и так далеко от Штаба. Такое увидишь не часто, поэтому их воспринимают как первое чудо Города.

       — Число, ты привлекаешь меньше всего внимания, — со смешком говорит Уильям. — Можешь подойти к той ребятне и узнать, не видели ли они Колли? 

       Телохранитель скептически смотрит на Главного. В его взгляде так и читается заглавными буквами: «Вы издеваетесь?» — потому что он немаленький такой крепыш. Где гарантии, что его не испугаются? Впрочем, приказ есть приказ.

       — Дети, — обращается он, присаживаясь на корточки перед стайкой играющих в «горячую картошку» ребят, — вы, случаем, не видели, маленького «демона» Колли?

       Девочка, в чьих руках находится в этот момент мешочек с горохом, ойкает и роняет его на землю. Число чертыхается про себя и выдавливает самую дружелюбную улыбку, на которую способен. 

       — Мне очень нужно её найти. 

       — Она играла с нами, но Виктор сказал, что она жульничает, и мы её прогнали, — смущённо бурчит один из мальчиков. Он жуёт нижнюю губу и суёт руки в карманы, но всё-таки решается посмотреть на незнакомца, а после кивает в сторону. — Она туда пошла. 

       Число вздыхает и поднимается на ноги.

       — Спасибо тебе за помощь, мальчик, но вашему Виктору и всем вам должно быть стыдно, — он строго смотрит на всех сразу. — То, что Колли — не человек, не значит, что вы можете просто так её обижать.

       Дети раздосадованно гудят. Когда он отворачивается от них, Число уверен: как минимум некоторые из них показали ему языки.

       — Она ушла в том направлении, — докладывает он Мьюзике и Уильяму. Правда, первая всё слышала, и теперь грустно смотрит на детей, которые как ни в чём ни бывало продолжили игру. 

       — Я совершенно не знаю, как ей помочь, — вздыхает «демонесса», когда они все вместе отправляются в нужную сторону. Уильям кладёт руку на её плечо и ободряюще сжимает.

       — Она ещё найдёт друзей, которые будут принимать её такой, какая она есть. Это вопрос времени. Верь мне.

       И она верит, потому что этот человек ещё ни разу не подводил ни её, ни Сон Джу. Также она верит в людей. Во всех. Эти удивительные существа именно поэтому её и заинтересовали: они ничего не делают безосновательно, даже если это самые мерзкие поступки, на которые кто-либо вообще способен. Она прекрасно понимает, почему маленькие люди относятся к Колли так: не хотят с ней играть, боятся или даже заискивают. Всё встало на свои места, когда давно-давно Джеймс сказал: «Дети жестоки». Проблема вот какая: в том положении, в каком оказались жители Города, все подростки уже учатся работать, помогать другим и обеспечивать достойную жизнь родителям. Здесь практически невозможно встретить какого-нибудь разгильдяя. У всех есть своё дело. У всех, кроме детей. Именно поэтому Колли и не может найти никого старше семи лет, чтобы поиграть. Да, она помогает в Штабе, принимает участие во многих собраниях, в курсе большинства дел, но она всё ещё ребёнок, и Мьюзика не хочет у неё это отнимать… 

      — Коллиана! — зовёт её Число, потому что первым замечает сгорбившуюся фигурку. «Демонесса» с двумя маленькими рогами и короткими сиреневыми волосами оборачивается на голос, и её погрустневшее личико мгновенно оживляется при виде знакомых существ.

       — Мама!

…потому что Мьюзика безумно любит свою дочь.

       — Ты так далеко убежала, милая! — всплёскивает руками старшая и ускоряет шаг. — Мы едва нашли тебя. Дети рассказали нам, что произошло.

       — Я не жульничала! — гундосит моментально насупившаяся Колли и складывает руки на груди. — Виктор сказал вам неправду. Я всего лишь…

       — Я знаю, Колли. Мы знаем, — останавливает этот поток оправданий Мьюзика и на несколько секунд прижимает к себе дочку.

       — Кхм, мы идём кое-куда, — тактично кашлянув, говорит Уильям. Он первым вспомнил о том, зачем они вообще покинули Штаб. — Если точнее, во внешнюю медчасть. Не хочешь пойти с нами? Прибыло двое новых ребят, одиннадцать и двенадцать лет.

       — Ого, — хлопает глазками Коллиана, — такие взрослые?

       — Фермерские, — кивает мужчина. — Они сбежали. Правда, вместе с ними было ещё тринадцать человек, но Сон Джу смог привести лишь двоих.

       — Ах, этот старикашка, — язвит Колли, довольная тем, что теперь есть повод подкалывать любимого дядю Джу. — Почему бы и нет. В городе мне всё равно не рады.

       — Чудесно, — снова кивает Уильям и ворошит её короткие волосы рукой, на что Колли морщится и бурчит что-то на своём, «демоническом». Видимо, это нечто не самое приличное, если судить по тому, как строго и с осуждением смотрит на неё мама.

       Теперь, когда никто не вынужден пристально изучать всё движущееся и не движущееся, уже четверо существ идут гораздо быстрее. Когда они проходят очередные ворота и останавливаются перед одной из больниц, на крыльце их уже ждёт рыжеволосая пожилая женщина в белой юбке и белой рубашке с зелёным крестом на предплечье. 

       — Здравствуй, Жанна, — коротко здоровается Число, и вся четвёрка дружно кланяется перед врачом, а она в свою очередь делает то же самое.

       — Добро пожаловать. Давно вас тут не было.

***

       Сколько бы вопросов Гильда ни задавала, ни на один она не получила внятного ответа. Ну, кроме имени той доброй женщины. Жанна. 

       В какой-то момент брюнетка просто сдалась. Она хотела изучить помещение, в котором находилась всё это время, но и тут не нашла ничего особенно интересного: огромные шкафы, полки в которых просто битком забиты всякими пузырьками, склянками и непонятными ей предметами. Собственно, помимо этого и кушетки, на которой девочка очнулась уже около часа назад, в кабинете ничего не было и появляться явно не собиралось. Спустя несколько десятков минут она уже начала рассматривать деревянный пол, покрытый кружочками всех цветов радуги, и была близка к тому, чтобы попытаться их пересчитать. В тот момент врач задвигалась, и Гильда с интересом на неё посмотрела. «Скоро ты получишь ответы на все свои вопросы», — с этими словами женщина оставила бедную, умирающую от скуки брюнетку одну.

       Собственно, теперь Гильда исполняет задуманное: считает несчастные кружочки. Вслух. Просто так интереснее. Ещё через какое-то время ей надоедает и это занятие. Она предпринимает уже третью попытку встать на ноги (первая, как известно, не удалась совершенно, а вторая была пресечена в целях безопасности) и, на всякий случай не отходя слишком далеко от стены, как от потенциального помощника-спасителя, подходит ближе к окну. «Да что же это такое?» — разочарованно стонет девочка. На улице ни одной живой души. Стены домов, на которые она теперь смотрит, абсолютно глухие. Ни единого окошка. Ничего не слышно и не видно. Гильда подпирает голову руками, упирается локтями в подоконник и закрывает глаза. Всё бы ничего, вроде, даже устроилась вполне себе удобно, да только уже через пять или семь минут она понимает, что тут и ветра нет. И растительности никакой, если так подумать. «Что же это за место?» — невольно задаётся вопросом ребёнок и ёжится. От этой холодной, бездушной обстановки даже как-то немного противно становится. Вот бы в её палате был ещё кто-нибудь… Какой-нибудь пострадавший или даже её брат или сестра. Где они все могут быть? Жанна не ответила и на этот вопрос. Что такого особого должно произойти, чтобы ей пришлось ждать так долго ради парочки ответов? Ну, хорошо, ради парочки сотен, но тем не менее. Гильда сердито хмурится и кладёт ледяные указательные пальцы на виски. От этой убийственной тишины уже в голове звенеть начинает.

       Она вся уходит в себя: бранит Жанну за молчание, бранит свою семью за то, что они куда-то пропали. А может, они вообще ровно в таком же положении? Возможно ли такое, чтобы этим… Что это? Убежище? Чтобы им заведовала одна только Жанна? «Да нет, бред… Минутку. Если это убежище, куда подевался Сон Джу?» — снова спрашивает себя Гильда.

       Из-за всех этих мыслей она даже не слышит стук в дверь. Девочка оборачивается на вход только тогда, когда слышит шаги. В помещение входит Жанна, за ней — незнакомый мужчина, юноша с необычным рисунком на волосах, а потом… Два очень, очень похожих на девушек демона.

       И Гильда не знает, как на это реагировать.