Примечание
«Дара».
Его имя привычно ложится ей на язык. Нари снова говорит во сне — и снова зовёт его. Если бы она только знала…
То что? Что бы ты сделала, мелкая воровка и самозванка, на которую он возложил титул бану Нахиды?
Нари вырывается из глубокого сна и почти ждёт, что заметит блеск его глаз где-нибудь в удушающей темноте Дэвабада. Но Дары больше нет. Говорит себе тихо:
— Его больше нет.
И еле справляется с болью в груди.
Дара умел быть незаменимым. Ни у кого больше не было его прищура, его наглой улыбки, никто больше не таскал с собой целый арсенал, никто не носил в взгляде столько нежности для неё. Дара был её Афшином — и она столько раз уже успела подумать, что его не заслуживала.
Дара умел быть раздражающим. Когда в очередной раз бубнил вздор о шафитах, о джиннах, когда отказал ей, потому что думал о ней, в первую очередь, как о последней Нахиде. Нари не думала, что в принципе может так злиться, как злилась тогда.
Дара… умел быть пугающим. Нари не всегда признавала это, но всегда знала: Дара опасен. Только не для неё. Она не могла даже на секунду помыслить, что он мог причинить ей вред. Просто не могла.
Это уничтожило бы тебя, каирская нищенка?
Дара герой, отдавший всё, что у него было — и свою жизнь — за свой народ, за свои идеалы. Не его вина, что эту войну они проиграли, правда?
Дара чудовище, прозванное Бичом, и всё это оружие он носил не для красоты. Дара убивал, и Нари знала это и принимала это. Так, как только могла.
И когда он взял Али в заложники, когда её Дара, её Афшин, вынудил её пойти за ним, Нари в полной мере ощутила, чего стоят ей все эти чувства. Её будто холодной водой тогда окатили. Но это неважно, теперь всё совершенно неважно, потому что это был Дара.
Потому что теперь его нет.
Всё, что может она сейчас, одинокая мошенница, чьё положение в Дэвабаде слишком, слишком хлипко, — это стать кем-то, похожим на Дару, и Нари не сомневалась, что станет.
И тогда Дэвабад позавидует Кви-Цзы.
Рассвет приближался. Ну же, вставай и улыбнись новому дню, бану Нахида.
Тебя ждёт много дел.