Маринетт с самого утра суетилась на кухне, то и дело бегая от плиты, на которой что-то бодро бурлило в новенькой кастрюльке, до обеденного стола, где девушка расставляла праздничный сервиз, подаренный родителями в честь переезда дочери в отдельную квартиру. Красные с золотым узором салфетки никак не хотели складываться в причудливые розочки, от чего юная хозяйка нервничала еще сильнее. На кухне было ужасно жарко, несмотря на приоткрытое окно. Стирая со лба капельки пота, Маринетт с недовольством подумала о том, что времени на повторное мытье головы и праздничную укладку практически не оставалось. Придётся пренебречь завивкой, ради которой она специально позаимствовала щипцы у Джулеки, и сделать простой высокий хвост… И надеяться, что такая незамысловатая смена имиджа всё равно произведёт на Луку должное впечатление. От размышлений о прическе девушку отвлёк таймер на духовке, который пропищал, оповещая о том, что индейка готова, и Маринетт, бросив вконец измятые салфетки, схватила со стола прихватки и поспешила к плите.
Маринетт начала планировать их с Лукой первое совместное Рождество вдвоём еще за три недели до самого праздника. Платье она купила заранее, а затем слегка перешила его и украсила кружевом, добавляя наряду праздничный вид и индивидуальность. Ёлка была куплена и наряжена несколько дней назад, за исключением верхушки в виде звезды, которую обещал купить и принести Лука. С посудой и прочими мелочами, которых пока еще не хватало в их не до конца обставленной квартире, помогли родители пары. Меню на вечер Маринетт составляла вместе со своей мамой, которая поделилась достаточно простыми рецептами блюд. А папа девушки передал коробку с чудесными имбирными пряниками, которые должны были стать украшением праздничного стола молодых людей. Это Рождество должно было быть идеальным и запомниться на долгие годы.
Вот только с самого утра, когда у девушки не сработал будильник, и она встала почти на час позже запланированного времени, всё пошло наперекосяк. Первую половину дня она бегала по Парижу с разными целями: по друзьям — разнося подарки, по магазинам — покупая последние необходимые продукты, к родителям — забирая подарок Луке и выпечку к столу. Но очередной акуманизированный злодей, так не вовремя напавший на город, задержал девушку еще на лишних сорок минут. И тут героям, можно сказать, повезло, что победу удалось одержать в такие короткие сроки. Но в итоге, очистив бабочку, наспех попрощавшись с Котом и буквально всунув ему в лапы заранее заготовленный и припрятанный на Эйфелевой башне подарок, Ледибаг сбежала, оставив растерянного напарника с красивым черно-зелёным свёртком в руках.
Едва успев к 16 часам домой, Маринетт поспешно начала заниматься готовкой и наведением порядка, но из графика она выбивалась ужасно сильно, нервничала, и от этого всё буквально валилось из её рук. Приготовить пришлось на одно блюдо меньше, чем было запланировано, а салфетки просто сложить пополам.
Лука ушел еще ранним утром, отправившись в пригород вместе с мамой и сестрой по старой традиции провести канун Рождества с их престарелой бабушкой. Вернуться он должен был достаточно поздно, и Маринетт надеялась, что к его приходу уже всё будет готово к праздничному ужину. Но мечты об идеальном вечере, полностью соответствующем её планам, уже можно было оставить в стороне, надеясь хотя бы на то, что всё пройдет достаточно гладко: индейка не сгорит и не будет сырой, внешний вид будет приведён в порядок, стол накрыт, а ей самой не придётся загадочно исчезать в погоне за новой акумой.
Наконец, ужин был готов, тарелки расставлены на места, свечи дожидались своего часа в подсвечниках, гирлянда включена и переливалась разноцветными огоньками под тихо игравшую рождественскую музыку, платье надето, а последние непослушные пряди заколоты невидимками под высоким хвостом. Маринетт стояла у зеркала в коридоре и вносила последний правки в свой макияж, подкрашивая длинные ресницы. Лука опаздывал.
Но вот, наконец, в дверь позвонили, и девушка, удивляясь, что молодой человек не воспользовался своим комплектом ключей, пошла открывать, заглянув предварительно в дверной глазок. Но разглядеть что-либо было совершенно невозможно, словно кто-то прикрыл глазок рукой с той стороны.
— Маринетт, это я, открой! — раздался голос Луки, и девушка, облегченно выдохнув, открыла замок.
— Ух ты!.. — выдохнул абсолютно счастливый парень, разглядывая праздничный образ своей любимой.
— Ух ты… — выдохнула пораженная Маринетт, разглядывая принесённый музыкантом «подарок».
В руках у молодого человека, на голове которого был надет красный праздничный колпак, находился темно-серый, лохматый, голубоглазый щенок. Он вырывался из рук, дружелюбно виляя хвостом, и периодически радостно облизывал левую щеку нового хозяина.
— С Рождеством! — немного смущенно улыбаясь и пытаясь понять реакцию девушки, произнёс Лука, передавая ей собаку и входя в квартиру.
Но удержать в руках щенка Маринетт не удалось, как она ни старалась. Пёс вывернулся из рук, зацепив когтем и слегка порвав кружево на рукаве, спрыгнул на пол и, бодро виляя хвостом, потопал на кухню, следуя за манящими ароматами еды.
— Лука-а, ты серьёзно? Собака? — проследив взглядом за удаляющимся лохматым недоразумением, спросила Маринетт у парня, с опаской косившегося на порванное платье. Зная, как трепетно Маринетт относится к сделанным ей вещам, он чувствовал, что её вопросительно изогнутая бровь вполне могла стать предвестником надвигающегося скандала.
— Ну он же такой клёвый! Голубоглазый брюнет! Настоящий член нашей с тобой семьи! — обезоруживающе улыбнулся музыкант.
Пристыдить Луку было решительно невозможно. Он всегда отличался фактически непрошибаемым спокойствием и завидным жизнелюбием. И именно за ощущение защищенности и уюта, которое охватывало Маринетт рядом с этим невозмутимым парнем, она и полюбила его. Но периодически в голову этого творческого человека приходили такие идеи, навеянные его слегка безумным вдохновением, что Маринетт невольно хваталась за голову. Но зато и скучать им не приходилось.
— Ох, Лука… Собака — это ведь не хомячок какой-нибудь… Это ответственность! Его надо дрессировать. А кто с ним будет гулять? Я не уверена, что это хорошая идея… — перед внутренним взором Маринетт неожиданно предстала картина, как она, гуляя с собакой, замечает акуму, привязывает пса к первому попавшемуся столбу, и мчится на встречу со злодеем под душераздирающее поскуливание и лай.
Луке о своем героическом альтер эго она до сих пор так и не рассказала, упорно оберегая тайну личности, а заодно и своего молодого человека от опасности, которую влечёт за собой это тайное знание. Хотя с тех пор, как она согласилась жить вместе с музыкантом и снимать вместе квартиру в многоэтажном доме, героиня несколько раз находилась в опасной близости от раскрытия. Исчезать с балкона родительского дома было гораздо проще и безопаснее, чем выбираться на улицу из окна подъезда или бежать на верхний этаж, выбираясь на крышу через пыльный чердак. В конечном счете Маринетт уговорила Луку сменить жилье, ссылаясь на то, что добираться до университета из нынешней квартиры слишком неудобно. И она даже нашла подработку, чтобы оплачивать более дорогой вариант квартиры-мансарды с большим балконом, удачно выходящим на безлюдный переулок. Но переезд задерживался по вине предыдущих владельцев жилья, неожиданно решивших съехать только после зимних праздников. И девушке снова и снова приходилось опаздывать на сражения по причине поиска всё новых оправданий перед любимым и безопасного места для трансформации в Ледибаг.
— Не волнуйся, я в курсе того, что периодически тебе приходится внезапно… эээ… отлучаться по своим делам, — пожал плечами Лука, вешая куртку на крючок. — Но гулять с щенком я буду сам! Обещаю тебе. А во время моих гастролей с ним согласны сидеть твои родители, я уже узнавал у них, и они в полном восторге! Особенно твой папа.
— Ну конечно, папа с детства мечтал о собаке… Только у него аллергия, — фыркнула Маринетт.
— Ну он готов недельку другую посидеть на таблетках ради такого милашки, — сказал Лука, обнимая девушку за талию и прижимая её к себе. Он нежно поглаживал Маринетт по щеке, любуясь её идеальными чертами, и заинтересованно наблюдал, как эмоции на её лице сменяли одна другую: от скептического негодования до улыбки от ласковых прикосновений парня, а затем обратно к возмущенному недоумению, когда до неё стал доходить смысл произнесенных им слов.
— Постой, а что значит, что ты в курсе, что мне приходится отлучаться?.. — начала было спрашивать девушка, но неожиданный грохот, раздавшийся со стороны кухни, заставил молодых людей броситься к источнику шума.
Над коробкой с пряниками, которая минутой ранее стояла на кухонном столе, а теперь валялась на полу, перевернувшись на бок, стоял радостный щенок, скребущий лапой упаковку, пытаясь добраться до сладкого содержимого.
— О, нет! Фу! Уйди! — затараторила Маринетт, отпихивая собаку. Однако пёс решил, что с ним наконец-то начали играть, поэтому в ответ на толчки начал сам нападать на девушку, толкая её передними лапами, громко лая и усиленно виляя хвостом. Наконец, ему удалось повалить на пол новоиспеченную хозяйку, которая была чересчур хрупкой, да к тому же не слишком устойчивой в новых туфлях на высоких каблуках, чтобы противостоять такому активному питомцу. И то ли для того, чтобы закрепить свою победу, то ли для того, чтобы скрасить горечь поражения, пёс стал вылизывать лицо девушки, которая всеми силами старалась одновременно закрыться от собаки, оттолкнуть подальше от прытких лап коробку с выпечкой и, наконец, подняться на ноги. — Лукаааа! Помоги мне!
С умиленной улыбкой наблюдавший за развернувшейся картиной музыкант спохватился, подскочил к Маринетт и, подхватив её под руки, одним движением поставил её на пол, ногой отодвигая разыгравшегося пса.
— Смотри, пряники почти все целы, только парочка сломалась, — оптимистично заявил Лука, открыв крышку и заглянув внутрь коробки. — Думаю, что на их вкусовых качествах этот инцидент никак не отразился.
— Но мой макияж! И прическа! Я похожа на лохматое чучело… — Маринетт не знала, заплакать ли ей от досады, или рассердиться и выставить голубоглазых бандитов вон из квартиры, пока они окончательно всё не испортили.
— Даже если и чучело, то очень милое, — засмеялся Лука. — Давай я помогу тебе накрыть на стол, пока ты поправишь макияж и прическу, если для тебя это так важно. Но для меня ты красива в любом виде, и ты это прекрасно знаешь.
Лука поцеловал Маринетт в щечку, и в то же время она почувствовала, как пёс неожиданно лизнул ей руку.
— Ох, какие же вы подлизы! Хорошо, поступим, как ты предложил.
С этими словами, девушка снова отправилась к зеркалу и косметичке, раздавая музыканту указания, что нужно достать из холодильника и куда поставить. Не прошло и получаса, как всё вокруг снова стало практически идеальным. Гирлянда на ёлке переливалась огоньками, окрашивая комнату в разные цвета. Тихо играла праздничная музыка. А Маринетт сияющим взглядом осматривала накрытый стол, наведенный порядок, притихшего в углу пса, на которого повязали красный галстук-бабочку, и абсолютно счастливого Луку, с любовью разглядывающего свой рождественский подарок. Девушка была очень рада, что ей удалось угодить молодому человеку. В этот раз она подарила ему светло-синюю джинсовую куртку, на спине которой был вышит изумрудный змей, окруженный изображением музыкальных нот.
Наконец, когда молодые люди сели за стол, Маринетт решила снова вернуться к беспокоившему её вопросу.
— Лука, так что ты говорил о том, что мне необязательно гулять с собакой?
— Я сказал, что я сам готов с ним гулять. Так что можешь не бояться, что когда-нибудь тебе придётся бросить его одного, привязанного к первому попавшему столбу, и срочно бежать по своим делам, — невозмутимо ответил музыкант, накладывая в свою тарелку порцию салата.
— По каким делам?.. — осторожно спросила Маринетт, стараясь отогнать от себя неприятную параноидальную мысль о том, что её парень — телепат, а значит все её тайны для него давно не новость.
— Ну кто из нас героиня Парижа? Тебе виднее, по каким таким делам. Будешь паштет?
— Да-а… То есть, нет! — невозмутимое лицо Луки, с которым он сообщал ей, что в курсе её главного секрета, выводило девушку из себя. — С чего ты взял? И давно ты знаешь? То есть, какая такая героиня Парижа?..
— Маринетт, успокойся, пожалуйста, — Лука наконец поднял глаза на разнервничавшуюся любимую и тепло ей улыбнулся. — Я в курсе уже некоторое время… Я, может, и витаю иногда в облаках и не замечаю ничего вокруг, особенно, когда пишу музыку, но всё же порой и у меня случаются приступы наблюдательности. К тому же, я довольно чутко сплю.
— Но… почему же ты не сказал раньше, что обо всём знаешь?! — Маринетт не знала, паниковать ей или наоборот наконец вздохнуть с облегчением.
— Тикки сказала, что ты должна сама обо всём мне рассказать, когда будешь готова. Но я вот не сдержался, прости. Но зато, может, теперь ты разрешишь оставить собаку?
— Ты знаешь Тикки? Оооох… — девушка уткнулась лицом в сложенные перед собой руки. Неужели наконец появился близкий для неё человек, знающий её тайну? Но ведь это опасно? Но если даже квами в курсе и не против такого положения вещей… Значит, можно было радоваться? Кажется, с души Маринетт только что упал увесистый камень, который с каждым годом, проведенном во лжи и отговорках, становился всё тяжелее. Это был настоящий рождественский подарок, лучше которого Лука просто не мог ей сделать! Кстати, о подарках. — Ох… Не дави на меня с собакой, пожалуйста. Я… не могу… слишком много неожиданностей за один день.
— Давай тогда проведём этот вечер так, как ты планировала: поедим, посмотрим кино, а потом обо всём еще раз поговорим? А лучше даже утром.
— Да, ты прав. Я так долго всё это планировала… А звезда? Ты принёс звезду? Ты обещал!
— Принёс конечно, она в сумке. Сейчас повешу, — сказал Лука, улыбнувшись тому, что сложные разговоры на сегодня можно было закончить, и встал из-за стола.
— Нет! Я повешу сама. А ты поставь на стол индейку и порежь её, — настроение девушки стремительно росло вверх, и она снова почувствовала у себя новый прилив сил.
Маринетт с небывалой лёгкостью и изяществом, словно за её спиной выросли два белоснежных крыла, вскочила из-за стола, убежала в коридор к сумке Луки и вернулась с красивой серебристой звездой в руках. Пододвинув к ёлке табуретку и встав на неё, не снимая туфель, она, ловко балансируя и напевая себе под нос рождественскую песенку, водрузила недостающее украшение на самую макушку.
Но из головы счастливой девушки совершенно вылетело одно непоседливое обстоятельство. Щенок обрадовался, что наконец-то все снова стали суетиться, и решил, что самое время познакомиться поближе с новыми хозяевами и поиграть с ними. И, спускаясь с табуретки, Маринетт не заметила ожидающую её возвращения на землю собаку и чуть было не наступила на неё. Потеряв равновесие и громко взвизгнув, девушка стала падать. Лука, который в это время нёс блюдо с индейкой к столу, быстро оценил ситуацию и понял, что и поставить индейку, и спасти девушку он уже не успеет и, конечно же, сделал выбор в пользу любимой. Он молниеносно подхватил Маринетт на руки, уронив блюдо на пол. Раздался громкий звон расколовшейся посуды. Но на этом несчастья не закончились. Сделав по инерции шаг назад, музыкант споткнулся об собаку, бросившуюся к рассыпанной по полу еде, и завалился на пол вместе со своей драгоценной ношей. Маринетт, до сих пор сжимавшая в руках гирлянду, за которую ухватилась во время падения с табуретки, невольно дёрнула её, раздался хлопок, и квартира погрузилась во тьму.
Ошарашенные молодые люди лежали на полу, тяжело дыша и смотря в темноту широко раскрытыми глазами. Образовавшуюся тишину нарушало лишь громкое и радостное чавканье собаки, которая старалась как можно быстрее собрать с пола всю еду, что так удачно на неё свалилась.
Первой не выдержала Маринетт.
Поначалу её смех был тихим и немного нервным, но услышав, как к её веселью присоединился Лука, продолжающий на автомате крепко прижимать её к себе, она звонко расхохоталась.
— Ну хотя бы для кого-то в этом доме Рождество стало во истину идеальным! — отсмеявшись, произнесла девушка, утирая выступившие от смеха слезы.
— Не знаю, как ты, а я чувствую себя абсолютно счастливым, — выдохнул в ухо девушки Лука, зарываясь в её вновь растрепанные волосы носом. — Главное, что ты рядом, и я могу тебя обнимать, целовать и слышать твой радостный смех.
— С Рождеством? — робко спросила Маринетт, окончательно смирившаяся с торжеством привычного хаоса над планируемым порядком.
— С Рождеством, любимая.
Пара поцеловалась.
Щенок громко чихнул.
И только Тикки, наконец проснувшаяся в своём уютном убежище на верхней полке стеллажа, растерянно оглядывалась в темноте, пытаясь понять, что же опять произошло у этих двоих, и откуда в квартире взялась собака… И тихо радуясь, что она предусмотрительно припрятала спички, и свечи так и не были зажжены. А то бы и без пожара тут явно не обошлось.