Утром солнце спасётся из ночной темноты.
Утром в машине заиграет очередной трек «Битлз», а пока Накахара Чуя напряжённо ведёт машину, катастрофически превышая скорость, пока Осаму спит на соседнем сиденье и смеет улыбаться во сне.
Спящая Осаму — красивая. Бледная кожа, тёмные кудри чуть спадают на лицо, рот чуть приоткрыт, а Чуя фыркает, глядя на неё. Не отвлекаться от дороги, лучше вслушаться в радио, сонно передающее что-то о новостях и погоде на завтра, завтра будет жаркий солнечный день, о да, будет жаркий солнечный день.
Июльский полдень будет раскалять мостовые в городе, где они остановятся, и дай бог, чтобы там оказалось хоть какое-нибудь захудалое казино, потому что Осаму никогда не проигрывает в покер. Если казино не окажется — что же, придётся подбросить монетку, висящую на шее у Чуи, монетка держится на тонком вощёном шнурке, протянутом сквозь квадратную дырку внутри круглого, как блин, золотого талисмана.
Этот талисман Чуя обычно снимает с шеи и резко подбрасывает в воздух, а затем подпрыгивает высоко-высоко — Дазай дразнит её за маленький рост, Накахара всегда огрызается — это выглядит смешно и пугающе одновременно, ловит в укрытые чёрными перчатками ладони так, чтобы монетка лежала на левой руке, поднимает правую.
Одна сторона — в городе будет спокойно, они всего лишь зайдут в какой-нибудь ресторан японской или китайской кухни, спокойно поедят, оставив яркую машину неподалёку, а уедут уже на другой, позаимствовав у кого-нибудь невезучего. Это значит — спокойствие.
Другая сторона — очередной ювелирный магазин или ломбард останется без прибыли, потому что Чуе нравится угрожать людям револьвером, потому что обе девушки смеются в лицо опасности, потому что их давно разыскивает доблестная полиция всей Америки, но, ха-ха, угадайте, кому наплевать? А после Чуя выкурит дорогую сигарету, стряхивая пепел на мостовую, и на миг прикроет глаза, получив лёгкий поцелуй от Осаму, и ветер будет трепать ярко-рыжие волосы. Это значит — ярость.
Будет жаркий солнечный день, Чуя вдавливает педаль газа в пол, разгоняясь до какой-то немыслимой скорости, ещё немного — и вырвиглазно-красная машина взлетит куда-то в небо, отталкиваясь от шоссе.
Юные и пригожие, они не подчиняются никаким запретам. Хотя они ни разу никого не убивали — но слава абсолютно безбашенных девушек летит вперёд них. Впрочем, Накахара думает, что рано или поздно им кто-то сядет на хвост и тогда придётся действовать другими методами, а не простым запугиванием. Впрочем, ни смерть, ни убийство её не пугают, ведь Накахара — дикая, а Осаму хоть и кажется милой и ласковой, но в карих глазах её пляшут демоны.
Утром Осаму проснётся, скажет, что рассвет сегодня красивый, потягиваясь, как только что проснувшаяся кошка, а Чуя остановит машину, фыркнет что-то и протянет Осаму оставшийся с очередного города сэндвич, он слегка подчерствел, но всё равно вкусный.
Осаму что-то промурлычет, приластится к Чуе, обнимая её, а Накахара фыркнет, как рыжая бестия, но обнимет в ответ. Рассвет будет оранжевый, как апельсин, потом солнце поднимется, и настанет пора снова ехать, все дороги Америки им открыты, Лас-Вегас, Нью-Йорк, Лос-Анджелес, всё для них, этот мир принадлежит им, только им.
Свобода — вот о чём они обе всегда мечтали. Лишь бесконечная, пьянящая, безумная свобода, когда ты можешь делать что хочешь и как хочешь, нарушать любые запреты и вдыхать утренний воздух, пропитанный свежестью.
У них в душе вечный июль.
