Примечание
Когда в город И пришла осень, даоджан не отвечал уже год. Он все так же тихо лежал в гробу, спокойный, умиротворенный, как при жизни. Совершенный, молчаливый, презирающий Сюэ Яна.
Сюэ Ян ждал. Собрав осколки души в мешочек цянькунь, наложив заклинание, не дающее телу разлагаться, он надеялся, что однажды Сяо Синчэнь перестанет обижаться и ответит. В конце концов им было хорошо вместе. Раньше. А потом даоджан обиделся и ушел. Сюэ Ян в свою очередь обиделся тоже, потому что как он посмел и кто ему разрешил? Но Сяо Синчэнь не спрашивал позволения.
Сун Лань, которым к тому времени Сюэ Ян научился управлять, был скучным. И без чувства юмора. Ты ему слово, он тебе даже не улыбнется. Даоджан Сяо лучше, но он почему-то мертвый. И все равно даже мертвым лучше. Пусть и не улыбается больше. Лежит себе в гробу и делает вид, что спит. Но Сюэ Ян-то знает, что…
По вечерам Сюэ Ян приходит к Сяо Синчэню разговаривать. Получается не очень, потому что каждый раз все заканчивается бесконечными упреками — зачем ты оставил меня, даоджан? Оставил, будто нам было плохо вместе? Сюэ Ян слишком хорошо знает, как было здорово. И даже Слепышка не портила веселья.
Сяо Синчэнь умел убивать — хладнокровно, без тени сомнения. Это завораживало, дарило радость, а в сердце разливалось какое-то непонятное тепло. Даоджан был прирожденным убийцей, даром что думал, будто уничтожает темных тварей. Сюэ Ян считал: что люди, что твари — разница невелика, но теперь даоджан обиделся и не отвечает.
С наступлением холодов Сюэ Яну все чаще снился сон — белая цапля на тихой осенней реке. Птица не подходила, смотрела укоризненно, и веяло от нее потусторонним. Сюэ Яну думалось, будто это душа даоджана приходит повидаться. Каждый раз поутру он аккуратно проверял мешочек цянькунь, чтобы удостовериться — на месте! Осколки разбитой души, которую никак не склеить. Даоджан слишком обижен. Как исправить это? Как вернуть его? Неужели он не видит, как без него скучно? Неужели не знает, что из-за него пришлось вырезать весь город? И теперь тут даже убить некого.
Сюэ Ян не отходит далеко. Кажется, будто однажды даоджан встанет и пойдет. Или обернется белой цаплей и упорхнет на свободу, подальше от…
Все скучные. Сун Лань скучный, Су Шэ, приходивший с вестями и указаниями от Мэн Яо, скучный, да и сам Мэн Яо, теперь уже Цзинь Гуанъяо, с этой своей фальшивой улыбкой… даже повидаться не тянет!
Улыбка у даоджана настоящая. Была. И смеялся он заразительно. А теперь не отвечает, будто в рот воды набрал — и все ему не так. А мог бы хоть для разнообразия улыбаться время от времени — Сюэ Ян каждый день приходит и спит почти что рядом. Но даоджан Сяо упрямый. При жизни таким не казался. Или Сюэ Ян его и не знал совсем? Да что теперь толку, если уже год не отвечает?
Даоджан упрямый, но Сюэ Ян еще упрямей. Сны про белую цаплю не дают покоя и заставляют задуматься, а не носить ли Сяо Синчэня с собой в мешочке цянькунь. Но когда даоджана не видно, Сюэ Ян боится. Что потеряет. Вот и сидит рядом подолгу, разговаривает, выплескивает обиду, молит, кричит, шутит — все без толку. Даоджан молчит.
И хочется убить его за это, да толку то? Лучше бы проснулся да вымолвил хоть слово. Но даоджан молчит упрямый, будто не видит, что Сюэ Ян совсем один.
Пустынно и тихо в городе И. Когда выпал первый снег, даоджан впервые ответил.