— Я уже ненавижу этот чёртов учебный год.

Локи поджимает губы, глядя в окно Хогвартс-Экспресса, всматриваясь в поток вечно куда-то спешащих волшебников. Впереди предстоял последний год обучения, седьмой курс, самый тяжелый. Для слизеринца он обещал быть тяжелым втройне. С этого злосчастного года в школе будет работать его старшая сестра Хела, выпускница Хогвартса, и снова будет есть его мозг, теперь уже в качестве профессора Защиты от Тёмных Искусств. Нет, Одинсон любил свою сестру, честно, она была ему намного ближе безбашенного Тора, но иногда она была до одури приставучей, слишком язвительной и, вероятно, попадала по немногочисленным больным точкам брата, чем и раздражала. Он не любил показывать кому-либо свою слабость, а Хела была одной из тех немногих, кто видел его в таком состоянии, и в это же время была одной из тех, кто действительно мог поддержать и помочь в тяжелую минуту, понять и вытянуть из пучины тёмных мыслей. Эта чертовка была слишком хороша и проницательна, Локи повезло, что она является его сестрой, а не, допустим, противницей. Иначе он мог бы с треском проиграть в какой-нибудь перепалке. Словесной или магической — уже не важно.

Говоря об "одних из немногих". В купе осторожно постучались, и Локи, обернувшись на стук, увидел за стеклянной дверью свою хорошую, если не единственную, подругу Наташу с её этой неизменной лукавостью во взгляде и вечно лезущими во все стороны огненными кудрями. Они учились вместе с первого курса и примерно с этого же времени завязалась поистине крепкая, настоящая дружба. Эта русская была поразительной девушкой. У неё был стальной характер, железная сила воли и холодный взгляд, режущий не хуже ножа, от которого где-то в животе пробегал самый настоящий мороз русских зим. У Романовой было не самое лучшее детство, — её родители при невыясненных обстоятельствах погибли во время перелета в Англию, и ей пришлось с пяти лет жить и выживать в интернате — но это воспитало её такой, какой она являлась сейчас, и ничуть не приуменьшало её хороших качеств. Просто к ней было не так легко подступиться, но даже при таком раскладе она оставалась девушкой, которой порой просто не хватало любви. И в этом ей, надо сказать, повезло больше, чем в выживании в суровых полутюремных условиях.

Её, казалось бы, ледяное сердце, растопил простой парень с вечно растрепанными волосами, постоянно попадающий в какие-то неприятности, до безумия любящий птиц и маггловские развлечения, когтевранец Клинт Бартон. Локи порой искренне не понимал, что Нат в нём нашла, но находил его шутки смешными и порой даже остроумными. Они не слишком много общались, но всегда находили общие темы для разговора, если дело доходило до беседы.

— Хэй, мышка, надеюсь, у тебя не занято, хотя, даже если занято, мне плевать, я иду к тебе, — Романова, как всегда, заваливается не церемонясь, тут же буквально падая на бархатные сидения, "не нарочно" задевая локтем Одинсона. Тот лишь закатывает глаза на прозвище, которое неизвестно когда и почему придумала ему подруга, и улыбается, наблюдая, как Бартон затаскивает в купе чемодан русской. Слизеринец действительно скучал по этой наглой рыжей бестии.

— Йоу-пис-камон, Лок. Сдаю эту засранку тебе в целости и сохранности. Пост сдал, — когтевранец закидывает чемодан на полку и тоже садится, вытирая пот со лба. — Фух, господи. Надеюсь, ты не против, если я сейчас немного тут передохну. Мне кажется, если я сейчас встану, то развалюсь, как Советский Союз, — кажется, я сорвал спину. Нат, что ты везешь с собой? Кирпичи, чтобы кидать их в лицо неприятелям?

За шутку про Союз он получает пинок ногой от девушки, а в ответ на просьбу остаться — согласный кивок от другого слизеринца.

— Да хоть до конца поездки оставайся. Только не лобызайтесь при мне, — Локи театрально кривит лицо, и все трое смеются. Парню становится легче. Нет, всё-таки одному ехать было бы намного хуже. Так он хотя бы не сможет себя накрутить и окончательно возненавидеть предстоящие девять месяцев. Хоть посмеется, в кои-то веки.

— Что, жабка душит? Завидно? — Наташа быстро пересаживается на сторону своего парня, показывая брюнету язык, получая в ответ средний палец и уже ставший привычным жест. — Ой, ну только не надо глаза закатывать. Если ты собираешься на мозг посмотреть, то можешь не стараться, темно, ничего не увидишь.

Бартон прикрывает ладонью лицо, скрывая смех от перепалок этих двух. Многие спрашивали, не ревнует ли он свою девушку к Одинсону, на что он всегда железно отвечал "нет", потому что знал, что их общение всегда сводится к подколам друг друга, глупой брани и обсуждению других жителей Хогвартса. "Две подружки" — иногда именно так когтевранец в шутку называл их, за что обычно получал либо подушкой в лицо, либо любым другим предметом.

Следующие полчаса их поездки сопровождались смехом, поеданием сладостей(им трижды пришлось ловить шоколадную лягушку, ТРИЖДЫ!) и маггловскими играми, о которых рассказал Клинт, которому, в свою очередь, о них рассказывал папа. Локи был вынужден признать, что это довольно весело и люди всё же знают толк в развлечениях. И так продолжалось до тех пор, пока в дверях не возникло не самое приятное трио: Тони Старк, Брюс Беннер, его верный хвост, и Фандрал Дэшинг.

— О, вы посмотрите, кто тут у нас. Медуза Горгона местного разлива и вурдалак, больной драконьей оспой. А, Локи, это ты? Прости, не узнал, — когда Старк это говорит, кажется, что Наташа действительно сейчас зашипит и испепелит его взглядом или бросится, чтобы перегрызть ему глотку. Тони Старк был самым заносчивым гриффиндорцем, которого знало нынешнее поколение Хогвартса. Его самооценка росла вверх в геометрической прогрессии, хотя казалось, что выше уже некуда, он считал себя главной звездой школы (и, увы, тут никто не мог возразить, ибо так оно и было) и редко когда считался с чужим мнением. Первоклассный игрок в квиддич, ловец, капитан команды по совместительству, весьма способный ученик и чертовски харизматичный юноша — это всё он. С ним хотела водиться каждая собака, а девушки шли на совершенно безумные поступки, чтобы хотя бы заполучить взгляд в свою сторону от этого местного идола. Звучит очень "не очень", но именно такой образ самолюбивого засранца выстроил вокруг себя сын известного магического деятеля и изобретателя Говарда Старка. — Клинт, что ты ошиваешься в этом гадюшнике? В нашем купе для тебя давно готово место.

— Локи, открой окошко, будь добр, а то тут чем-то пахнет. А, это ты, Старк? — в ответ огрызается Романова, откровенно передразнивая парня. С Тони у неё были неоднозначные отношения. На первых курсах они даже ничего так общались, пересекались во время квиддича и на четвертом курсе он даже предлагал ей встречаться (на что, конечно же, получил отказ), а вот после пятого всё пошло под откос: они постоянно собачились, он кидал в сторону её друзей отвратительные комментарии и всячески публично задевал её, и это всё при том, что он являлся хорошим другом Бартона и уважал его и "его выбор", как он сам некогда сказал. За такое отношение к себе она в ответ делала подлянки во время уроков, по типу порчи и заговора вещей, и распускала грязные слухи (которые, зачастую были правдой, и от этого еще более задевали самомнение Старка). Так что сейчас этот заносчивый папенькин сынок был последним, кого она хотела видеть в этом купе.

— Нат, успокойся, — нейтральный тон Клинта резко выделялся на фоне уже возникшего эмоционального накала в воздухе. Парень аккуратно коснулся руки Наташи, мягко поглаживая, помогая расслабиться. — Старк, вот что ты начинаешь с начала года быть самым настоящим дерьмом? Когда ты по-человечески научишься себя вести?

— Я веду себя так, как люди этого заслуживают. Вот Локи, например, понимает, что с такой крысой, как он, так и должны общаться, верно?

— Отъебись, Старк, — впервые подает голос Одинсон, бросая гриффиндоцу лишь презрительный и холодный взгляд.

— О, наша птичка запела. Тебе слова не давали. Захлопнись, — отношения Локи и Тони были еще более странной вещью, нежели отношения последнего с Наташей. Первые несколько курсов вообще не общались, пересекаясь лишь на общих лекциях, но, опять же, в период пятого-шестого курса (причина ли тому переходный возраст или подростковый максимализм — никто знает) Старк чертовски взъелся на парня, виня его во всех несчастьях школы, всячески оскорбляя и пытаясь задеть. Слизеринцу же было до лампочки на него, его только раздражала эта назойливость и внимание со стороны местной звезды. В какой-то момент начало казаться, что Тони буквально везде, ибо куда бы маг не пошел, он всюду встречал это самодовольное лицо. По большей части, этот конфликт был односторонним, но ещё чуть-чуть, и Одинсон смог бы честно признаться, что хочет вмазать этому ублюдку по его точёной челюсти.

— Братан, притормози коней и оставь ребят в покое. Они тебе ничего не сделали, а ты на них уже бочку катишь. Мы пришли за Клинтом, и, если он хочет остаться здесь, — это его право. Мы не можем его заставить пойти с нами, — в перепалку вмешивается Фандрал, предупреждающе кладя руку другу на плечо и чуть сжимая её, призывая вернуться компанией в своё купе. Несмотря на то, что Дэшинг общался со Старком, он не терпел с его стороны подобного поведения и всячески старался его тормозить, если был рядом, что, увы, было не всегда. Поэтому, наблюдая за нынешней ситуацией, он считал своим долгом вмешаться, и за такую трезвость ума Локи был ему искренне благодарен. Парень, заметив на лице слизеринца некоторое облегчение, кивает ему, мол "всё окей, чувак, я уведу этого оленя отсюда".

— А что это у нас тут за собрание, а меня не позвали? — на горизонте возникает широкоплечая фигура Тора, пришедшего на шум и с интересом заглядывающего в купе. Тони при его виде тут же усмиряется и делает непринужденный вид, не желая портить отношения с Одинсоном-старшим (удивительно, как он пытается не портить этих самых отношений, при этом осыпая не самыми лестными словами его младшего брата; тем не менее, у него пока получалось). Этим товарищем в своей компании Старк дорожил больше всего. Может, из-за авторитета Тора, а может и из-за отца-Министра Магии (хотя опять же, многим казалось странным, почему он при таком же раскладе так отвратительно относится к Локи).

— Всё в порядке, Викинг. Так, рядовая ситуация. Надеюсь, твой братец не сильно на меня зол и не будет тебе жаловаться про то, какой он несчастный и какой я плохой, — поразительно, как ему удается перевести всё это в шутку, но, как бы это ни было, Тони вновь всё сходит с рук. — Если что, мы в третьем купе пятого вагона, пригоняй.

Эта реплика частично адресована и Бартону, что всё ещё сидел здесь, но тот, кажется, теперь принципиально не сдвинется с места. Беннер, всё это время молча наблюдавший за стычкой, неловко машет на прощание ребятам рукой, поправляя съехавшие с носа очки, и быстро семенит за другом. Фандрал с легкой улыбкой салютует левой рукой компании, пожав в знак приветствия руку Тору, получает в ответ благодарную улыбку Локи и удаляется с поля зрения.

— Тони, как всегда, задирался? — Одинсон-старший садится на мягкие сидения рядом с братом и задает этот вопрос одновременно и всем, и только брюнету. На фоне предыдущих, пышущих жаром эмоций гриффиндорцев, Тор теперь выглядит поразительно спокойно и миролюбиво в этой старой растянутой спортивной кофте и с собранными в небрежный хвост русыми волосами. Несмотря на свой довольно пылкий нрав и легкую возбудимость на всякую шумиху, он очень быстро успокаивался, обретал трезвость ума и способность адекватно мыслить и принимать решения. Раньше, в младшем возрасте, он был во многом похож на Тони, но с годами пришло осознание своих ошибок и переоценка ценностей.

— Да он в край оборзел! Как с цепи сорвался! — наконец смогла выплеснуть своё возмущение Наташа, которая с негодованием наблюдала за дуэлью колкостей, что была здесь минутами ранее. Бартон приобнимает её за плечи, прижимая к себе, чтобы та не начинала бунтовать более масштабно.

— Никогда не видел его таким диким, — говорит он, а, надо сказать, Клинт видел и не такие сцены в жизни друзей-гриффиндорцев, хоть и был учеником другого факультета. И, стоит заметить, был искренне удивлен сегодняшним поведением Старка.

— Он просто на нервах. Перед отъездом с отцом поссорился, причём, достаточно крупно и на этот раз серьёзно. Вот и ходит теперь, на всех срывается. Не обращайте внимания. Поорёт и успокоится, — пожимает плечами Тор, скрещивая пальцы в замок и откидываясь на сидения.

— Давно уж не обращаем. Дай-ка подумать... третий год как? — непринужденно отвечает Локи, поджимая губы и перебирая в руках вкладыш от шоколадной лягушки. Брату всегда было так легко говорить такие вещи, куда сложнее было всё это реализовать. Хотя, у старшего Одинсона легко получалось и реализовывать, и этого слизеринец искренне не понимал.

— Не паясничай, Ло, — Клинт и Нат, сидящие напротив, едва заметно улыбаются такому доброму и домашнему обращению, наблюдая за разговором двух братьев с интересом. — Видел Хелу?

— Ещё нет. Она едет в другом вагоне, насколько мне известно, а на вокзал прибыла задолго до нашего туда приезда. Даже с отцом не попрощалась, — пожимает плечами брюнет, откидывая карточку и глядя в окно с его монотонным серым небесным полотном и плывущими мимо полями. 

— Стоп, Хела? Это которая ваша сестра старшая, один из самых известных и талантливых ловцов Хогвартса за последние сто лет? — в разговор резко включается Бартон, будто очнувшись, и Романова почему-то не удивлена, что он помнит девушку именно по заслугам в квиддиче. — В смысле, которая была еще старостой Слизерина в первые два года нашего обучения, да? Что она делает в Хогвартсе? Она ж вроде как лет пять назад выпустилась.

— Да, ровно пять лет назад и выпустилась, — кивает Локи в знак согласия. — С этого года она будет у нас преподавать. Профессор Одинсон, преподаватель Защиты от Тёмных Искусств.

Наташе приходится усиленно стучать по спине подавившемуся от такой новости Клинту.

— Чегооо? Почему я об этом не знал?

— Ну, во-первых, этого практически никто не знал, — отмечает Тор.

— А во-вторых, в смысле не знал, я тебе об этом говорила, птичья ты башка, — дополняет Романова, шумно вздыхая от этой бестолочи.

— То есть, вы сейчас без шуток? Она реально будет у нас преподавать? — получив очередной кивок согласия когтевранец медленно сползает по сидению. — Ууу, божечки-кошечки, мне не жить. Не видать мне хорошей оценки на ЖАБА. Я ей на втором курсе по мантии конкретно так протоптался, случайно, конечно, но этот убийственный взгляд я запомнил на всю жизнь. Я думал, что прям на месте там лапки в белые тапки.

Всё купе заполняется звонким смехом. Напряжение, царившее в воздухе еще пару минут назад, испаряется окончательно.

— Не всё так плохо. К нам она будет больше придираться, как минимум потому, что мы всё лето с ней провели в беседах об этом, и все предыдущие годы у нас были высшие баллы. Ну и да, потому что мы её братья, — усмехается младший из Одинсонов, вспоминая, как в июне, ещё во время экзаменов, Хела договаривалась с директором по поводу работы, заполняла документы и проходила комиссии, чтобы успеть приступить к обязанностям к началу нового учебного года.

— Кстати, а что случилось с предыдущим учителем? Профессор Эрскин вроде в том году ещё нормально вёл, — пришло время русской задавать вопросы.

— Непредвиденные обстоятельства, — лишь пожимает плечами Локи, глядя на друзей. — Хела сама не ожидала подобного расклада. Ей в экстренном порядке написал профессор Ксавьер, мол, так и так дела обстоят. Ну, ей ничего не оставалось, как согласиться. Да и нравится ей это дело всё. Уроки обещают быть веселыми, готовьтесь.

— Это да, — соглашается Тор, после чего встает с места, поправляя низы футболки. — Ребят, я пойду, меня Джейн, наверное, потеряла уже. Приятно было с вами пообщаться. Если скучно будет — маякните, прибегу, развлеку, фокусы покажу. И не забивайте себе лишним голову. Сегодня праздник. Расслабьтесь и наслаждайтесь. Начинается последний наш учебный год. Поностальгируйте, когда будете сходить с поезда и смотреть на плывущих по озеру первокурсников. До скорого.

Широкая фигура блондина исчезает в дверях, а в глазах Клинта читается немой вопрос.

— Когда он успел стать таким... мудрым? Что за фигня? Я почувствовал себя глупым, как лампочка, первачком, — задает он вопрос, раздосадовано всплеснув руками.

— Это было интересное, но тяжелое лето. Как видишь, оно принесло свои плоды, — шумно вздыхает Локи, прочесывая волосы пятернёй. — Но он прав. Давайте просто забьём и возьмем от этого дня и года всё.

— Мне нравится твой настрой, Лок. Как насчёт облопаться сладкого до болящих животов и потом валяться, думать о высоком и о том, как в этом году наш факультет надерёт всем задницу? — предлагает Наташа, ложась на красный бархат сидения полностью, закинув ноги на Бартона.

— Я в деле, мисс Романофф.

***

Большой зал, как всегда, богато украшен, свечи миллионами звёзд смотрят с потолка, а вокруг царит поистине волшебная атмосфера. За длинными столами, что уже ломятся от яств, сидит множество учеников в нарядных мантиях, с нетерпением смотрящих на тянущуюся очередь из первокурсников. Ребята с разных факультетов делали ставки, на чей же придет больше в этом году. Больше всего шума издавал стол Гриффиндора, за которым, как всегда, уже разгорались оживленные дискуссии.

— Боже, поверить не могу, моя маленькая сестрёнка поступила в Хогвартс! Дух захватывает, я так ею горжусь! — Скотт Лэнг с большим воодушевлением рассказывал об этом, активно жестикулируя руками и чуть не опрокинув при этом бокал с тыквенным соком на своего соседа. — Не знаю, куда распределит её Шляпа. Я так волнуюсь.

— Успокойся, Скотт, — аккуратно поглаживает его по плечу Ванда, ученица 6 курса. — Я уверена, Кэсси отправят на Гриффиндор, и ты сможешь всегда быть рядом и помогать ей. По твоим рассказам я могу сказать, что она будет именно на нашем факультете. Если не сделает другой выбор, конечно.

Парень заметно остывает, приветливо улыбаясь Максимофф, выискивает глазами Кэс в толпе, и, когда он видит её счастливое и уверенное лицо среди других первокурсников, всё беспокойство окончательно улетучивается.

— Господа, попрошу немного внимания! — на преподавательском помосте появляется профессор Николас Фьюри, декан Гриффиндора. В руках у него была Распределительная Шляпа. — Сейчас пройдет традиционный обряд посвящения первокурсников с определением их факультета, на котором они будут обучаться следующие семь лет с вами бок о бок. Проявите уважение и поддержите юных волшебников.

По залу прокатилась волна аплодисментов. На дальнем краю стола львиного факультета, тем временем, разворачивались нешуточные дебаты. Правда, конечно, шёпотом. Посвящение всё-таки.

— И я всё ещё не вижу оснований вести себя с другими студентами, как с говном, Тони, — категорично произносит Фандрал, недовольно скрестив руки на груди, и сдувая с лица выбившуюся прядь светлых волос. — Серьёзно, Тони. Ты гордость школы, ты должен подавать пример, а не являться тем, на кого покажут пальцем и скажут: "Так делать нельзя".

— Фан прав. Прекращай жестить. Я, конечно, понимаю, что образ плохого парня привлекает девушек, но мне кажется, что это уже чересчур, — соглашается Сиф, которая, несмотря на то, что была на год младше компании, могла себе позволить указать на недостатки Старку. И он даже не попытается возразить, ибо спорить с Чемберс не имело никакого смысла. — И тем более, разве Пеппер была бы в восторге от такого твоего поведения? Что-то я сомневаюсь.

— Удивляюсь, как она тебя ещё не бросила. Ты такая заноза в заднице, — а вот после этого комментария Тони уже начинает закипать, ибо это говорит никто иной, как Баки Барнс, с которым у "гордости школы" складывались так же не самые простые отношения (вознимает вопрос, были ли с ним у кого-то "простые"). Барнс отказался (отказался!) примкнуть к компании Старка, предпочитая его обществу старосту-заучку Картер и спокойного Роджерса с Когтеврана. Это, конечно же, возмутило местную знаменитость, и с тех пор между ними так и летали молнии, а меж тем они играли в одной команде по квиддичу и Баки приходилось выслушивать приказы от Тони, как от капитана.

— Попрошу. Тебя я не спрашивал, Барнс. Разберусь как-нибудь и без мнения тех, кто прячется за юбку "лучшего друга", — голос парня так и сочится ядом, и гриффиндорец уже было хотел сказать что-то еще, но, вот незадача, как раз получает подзатыльник от той самой Пегги Картер, которая являлась старостой факультета.

— Ты можешь замолчать хотя бы ненадолго, а? Вам так приспичило устроить разборки прямо здесь и прямо сейчас? Потерпеть до конца церемонии не можете? — девушка была крайне недовольна, и то и дело кидала гневные взгляды на сидящих вокруг старшекурсников, в том числе и на Баки, который старался отвести взгляд куда-нибудь в сторону. — Будь добр, закрой свой рот хотя бы на время посвящения и не порть детям праздник. Иначе, будь уверен, я испорчу его тебе. 

Спорить с Маргарет никто не решался, так как все знали, что за хрупкой фигуркой с чисто английской выправкой скрывалась та ещё железная леди, которая могла с легкостью дать отпор как в словесной, так и в рукопашной встрече. Ей не раз приходилось разнимать дерущихся парней, так что в её физической силе никто не сомневался. Старк был счастлив, что она больше не играла в квиддич, иначе, он был уверен, она бы при первой же возможности сбила бы его с метлы. И весьма успешно.

Тем временем зал взорвался финальными аплодисментами, встречая новых учеников их факультетов. Квилл нехотя потянулся к соседнему столу Когтеврана, передавая своему другу Ракете круглую монету - проигранный в споре галлеон. На столах прибавилось сладостей, кругом слышались радостные восклицания и поздравления. Лэнг, сидящий в начале стола, радостно обнимал свою сестрёнку Кэсси, которая, как и говорила Ванда, должна была оказаться здесь. Шляпа даже не думала, надо сказать. Всё и так было понятно.

За столом Слизерина тоже было довольно здорово. Наташа и Локи таки объелись сладкого, и сейчас рыжая сидела с больным животом, уперев голову в плечо сидящего рядом Пьетро.

— Господи, я умираю. А мне ведь ещё первокурсников вести. Мерлин, за чтооо... — она тихо стонет и благодарно улыбается, когда совершенно нормально чувствующий себя Одинсон протягивает ей бокал с молоком, от которого должно было стать легче. — Спасибо. Засранец, как тебе всегда удаётся выходить из всех неприятностей сухим из воды? Почему я отдуваюсь за троих?

— За двоих, — тихо смеется Локи, кивая в сторону Когтевранского стола. — Клинт, я так вижу, тоже не в восторге от своего нынешнего состояния. Но ему хотя бы не нужно проводить экскурсию. У них, вон, Роджерс есть.

— С-с-собака ты, — совсем по-змеиному шипит девушка, выпивая залпом кубок с холодным напитком. — И не надейся, что при смерти я завещаю тебе хоть что-то. Ты от меня и платка носового не получишь.

— Дааа, этот год у вас будет ой каким веселым, — весело тянет Максимофф, глядя через стол на сестру и ехидно ей подмигивая. Та показывает ему язык. Тут он ловит взглядом профессора Ксавьера, что заканчивал уже свою речь, удивляется появлению Одинсоновой сестры в качестве преподавателя (эта новость вызвала самый большой диссонанс в рядах учащихся) и толкает плечом Романову. — Эй, подъём, Нат. Пора по коням. Веди новых птенцов Салазарова гнезда.

Тут со всех столов послышался скрип скамей, поднялись четверо выпускников и по всему залу раздалось громкое:

— Добро пожаловать в Школу Чародейства и Волшебства "Хогвартс", на факультет, носящий гордое название...

— Слизерин!

— Гриффиндор!

— Пуффендуй!

— Когтевран!