Ночь была везде; казалось, что кто-то накрыл тебя с головой одеялом, пустив туда свежего воздуха. И накрыло не только тебя, но и огромную степь, простиравшуюся до самого горизонта, куда ни глянешь. Было холодно и тихо. Звёзды мутно, словно через клей, подрагивали и мигали. Это не успокаивало, а, наоборот, заставляло ощущать себя в ловушке, тоскливо и безысходно. Будто нечто опасное давно бродит по этим местам, охотясь, но ты всё ещё ухитряешься избегать этого, отчаянно смотря в небо. Пока ты всё ещё видишь эти крохотные звёздочки на мутном, темнейше-чёрном небе, оно не может до тебя добраться.
Подул ветер, принося за собой первые за эту ночь звуки. Он дул и дул, нараспев воя свою тоскливую песню об одиночестве. Иногда в неё прокрадывались лёгкие морские нотки, и тогда ветер веселел, рассказывая, как он играл с волнами, качая их туда-сюда и подбрасывая аж до верхушек невысоких скал; но радость его мимолётна, и вот он снова начинал горестно дуть, пока не чувствовал первые признаки наступающего утра. И тогда мир на какое-то время вновь погружался в тишину, когда начинает светлеть небо, когда темнота с тягучей неохотой уступает место синим оттенкам, когда звёзды вначале становятся ярче, а потом начинают медленно тускнеть, отдавая небу свой свет, который вскоре превращался в широкую радугу у горизонта. Она растягивалась, растягивалась… Стало видно степь, торопившуюся проснуться, разбудить всех своих обитателей и принять на свои просторы периодически забредающих путников. Как вон того, что только-только показался на горизонте. Путница, девочка лет десяти. Она шла, не спеша, пошатываясь, в драном грязно-сером платьице. Что она делала одна в этой степи, где давно уже не ступала нога человека? Что заставляло её идти все дальше и дальше, вперёд и вперёд, несмотря на жажду, голод и дикую усталость? Никто не знает. Только она всё шла и шла, не замечая ни встающего солнца, ни нежно дующего ветра, который принялся распевать уже совсем иные песни, ни шебуршания маленьких зверушек.
Вдали показался лес. Вначале это была лишь тёмная полосочка, ни о чём никому не говорящая, но постепенно становившаяся всё шире и шире, выше и выше, пока девочка, наконец, не подошла к самому краю этого леса. Она на минуту остановилась, будто бы размышляя: заходить или обойти? Но на самом деле она просто смотрела на лес. Да, именно на него, а не вглубь; на тоненькие стволы молоденьких осин, на могучую крону дубов, на стайку птичек, которая весело перепархивала с одного дерева на другое. Девочка сделала шаг, потом другой… Она вошла внутрь. Ей было всё равно, куда идти, где идти, как идти; она не задумывалась, откуда посреди степи мог вдруг возникнуть лес. Она просто шла. Шла вперёд и только вперёд, подальше от того, что было позади. А позади остались голод, болезни, смерть, сожжённый дотла город, плач, одиночество и то горькое чувство осознания ненужности. Никому. Да, именно оно заставило её отправиться в этот путь, который длился уже неделю. Три города, она прошла три города, но никому не была нужна маленькая одинокая девочка, периодически выпрашивающая чего-нибудь поесть. Она никому не была нужна. И она безропотно отправлялась дальше.
Вначале девочка верила. Верила, что найдёт, наконец, того, кому будет нужна. Но ни в первый день, ни во второй, ни в третий она не нашла такого человека. И вот вера постепенно стала пропадать. Вначале исчезла слабая улыбка, то маленькое счастье, что оставалось на душе у неё после побега из того ужаса. После пришло медленное осознание, что она – никто. Она никто для этих людей. Она прошла три города, но… Ей давали еду, на неё бросали жалостливые взгляды, но никто не предложил ей остаться вместе. Она задумывалась – почему? Но ответа не находила, отчего просто плакала по вечерам. А с утра всегда поднималась и шла дальше. Уже не веря, а просто надеясь… Надеясь на маленькое чудо.
И вот она дошла до леса. Внутри он оказался ещё более красивым, чем снаружи, пробуждающим желание идти всё глубже и глубже. Но девочка так устала, что совершенно не замечала той красоты, что окутывала каждое дерево. Она просто шла, уже даже практически не надеясь кого-нибудь встретить…
– Ты откуда, одинокое дитя?
Тихий шёпот, нет, шелест, заставил девочку посмотреть вглубь леса. «Кто это был?» – мелькнуло у неё в голове.
– Это был я, лес, – ответил ей всё тот же шелест.
– Лес? – переспросила она, впервые за последние два дня подавая голос. Уставший, практически сливающийся с голосом леса.
– Да. Я стою тут уже много веков. Как тебя зовут, дитя?
– Дайрана, – ответила девочка в никуда. Сказала это неуверенно, до сих пор не осознавая, что, наконец-то, дошла до цели.
– Откуда ты?
Очередной шелестящий вопрос заставил Дайрану вздрогнуть: в памяти сразу же возникли картины, которые она старательно пыталась забыть всю прошедшую неделю. Но лес её понял и не стал больше спрашивать. Вместо этого неожиданно появившийся ветер мягко подтолкнул её вперёд.
– Я тебе хочу помочь.
Девочка не стала сопротивляться. Она пошла вперёд, но теперь это её шаги не были наполнены безысходностью, она шла, подбадриваемая лёгкой воздушной дланью леса, и смутно надеялась на чудо. А он тем временем светлел, хотя они заходили всё глубже и глубже. Но на то лес и был волшебным.
– Я хочу тебе помочь, – вновь повторил он, и вдруг перед Дайраной показалась маленькая полянка. На полянке она увидела двух белоснежных лошадей с рогом на лбу.
– Кто это? – спросила она.
– Это единороги. Хочешь стать одной из них?
Этот вопрос стал неожиданным для Дайраны. До сих пор она не могла представить, как ей мог бы помочь говорящий лес, как он мог осуществить её маленькую мечту. С минуту, наверное, она смотрела на единорогов, но под конец помотала головой. Они были красивы, но здесь ей не было места. Они даже не глянули в её сторону.
– Можешь быть ты захочешь стать могучим драконом? Я могу вывести тебя к ним, – предложил лес, ведя её дальше.
– А кто это? – опять спросила она. Ведь о драконах девочка тоже ничего не слышала.
Перед её взором сразу же поплыли картины: горы, заснеженные вершины так и блестят, между ними темнеют узкие ущелья, маленькие водопадики сверкают на солнце… А среди гор летают они – драконы. Величественные, огромные, эти существа летали так высоко, что аж дух захватывало.
– Я боюсь, – пролепетала девочка и зажмурилась. – Они… страшные и так высоко…
Лес ничего не сказал, но картины исчезли, и Дайрана пошла далее. Следующими, к кому привёл лес девочку, были эльфы. Но и эльфом она отказалась быть. Ей показалось, что они слишком красивы и что её они точно не примут.
Лес показал ей ещё многих существ: весёлых фей, огненных саламандр, бессмертных фениксов, прекрасных нимф, дриад, русалок; он показывал ей и обычных зверей и птиц, но девочка всё отказывалась. Под конец она устала и попросила передохнуть. Ветерок тут же вывел её на маленькую зелёную опушку. Девочка с наслаждением присела на пушистую мягкую травку и на некоторое время закрыла глаза, обдумывая всё увиденное. Она и представить себе не могла, что на свете может быть столько чудесного! Наконец она снова открыла глаза и решила осмотреть полянку.
– Что это? – спросила она, увидев маленькую канавку посредине опушки.
– Здесь был ручей.
– Ручей?
– Да. Звери и птицы приходили сюда, чтобы попить чистой холодной воды. Но однажды было очень жарко, и ручей высох. Вот и осталась от него одна лишь канавка, – поведал лес.
– Как грустно, – прошептала девочка. Ей было очень жаль этот ручеёк.
– Хочешь, я могу сделать тебя ручейком, – вдруг предложил лес.
Дайрана задумалась, глядя то на траву, то на небо, то на канавку, которая резким изгибом появлялась из-за могучего дуба, а потом, пройдя сквозь полянку, вновь пряталась в прохладной темноте.
– Да, – ответила девочка, наконец. – Да, сделай меня ручейком!
Ветерок весело потрепал её спутанные волосы, будто одобряя такой выбор, и успокоился, покинув место свершения чуда.
– Тогда спи, моя дорогая, спи, мой ручеёк, – прошептал лес напоследок.
И девочка заснула. Она заснула с улыбкой на губах. Она заснула, чтобы на следующий день проснуться, весело журча и сверкая в лучах солнца, чтобы птицы и звери вновь приходили сюда утолить жажду. Ручеёк тёк быстро-быстро и так весело! Он звенел и журчал, он пел песни, а по ночам, когда в его водах отражалось не тёплое солнце, а холодная луна, ему снился сон. А в этом сне была Дайрана, которая тоже весело улыбалась и пела песни.
Она стала нужной.