Рука наткнулась на что-то твёрдое, гладкое и юноша, с трудом разлепив глаза, всмотрелся во тьму, пытаясь понять, что происходит. Спустя минуту он различил перевёрнутый стол, пару стульев, валяющуюся на полу свечу, а рукой он касался небольшой керосиновой лампы. Пальцы слушались плохо, но он всё же смог открутить фитиль и зажечь его найденной в кармане зажигалкой.

            «Никогда не думал, что буду радоваться тому, что начал курить», — мысленно хмыкнул он и, подхватив фонарь, поднялся. Его ощутимо шатало.

            Слабый, дрожащий огонёк осветил часть комнаты и окровавленные руки. Одежда, судя по всему, тоже была в крови, но на чёрном, да ещё в густом полумраке сложно было рассмотреть точнее. Только в одном Глеб был абсолютно уверен — эта кровь принадлежит ему. Иначе откуда бы взяться такой слабости?

            Осмотрев комнату, Бейбарсов затушил лампу. Не стоило привлекать к себе внимание. Ещё во время обучения у старухи он понял одну простую истину: «Чтобы не стать жертвой, необходимо быть охотником, а охотники никогда не выходят на свет».

            Глаза переключались мучительно медленно, и Глеб досадливо поморщился. Раньше его совершенно не волновало освещение. Некромаги превосходно видят в любых условиях.

            Только вот он больше не некромаг.

            Стоять на одном месте и дальше смысла не было, как и интересоваться, где именно находится это «место» — всё равно никто не ответит. Появившийся из стены призрак с воем пронёсся мимо, даже не заметив юношу, а Глеб в свою очередь проводил чуть светящуюся субстанцию заинтересованным взглядом.

            Ситуация начинала нехорошо попахивать.

            Стараясь не выходить на середину коридора и в тоже время не наступать на валяющийся всюду мусор, обломки мебели, бутылки, какие-то свитки, Глеб прошёл до единственной двери и осторожно выглянул.

            В самом конце длинного коридора, в полосе света, пробивающегося из узкого зарешёченного окна, стояла искорёженная фигура какого-то существа.

            Бейбарсов, даже при всей его осведомлённости, не смог понять кто это.

            Но явно не человек.

            И пахло в коридоре трупами. Старой кровью, кислым вином и разложением.

            Три года назад Глеб спокойно бы шагнул вперёд попутно призывая к себе всю силу насильственной смерти заключённую в этих стенах.

            Теперь же эта сила была готова раздавить его. Смять. Лишить разума. Памяти и жизни.

            Стоило лишь неосторожно вздохнуть. Повернуть голову или лишь на миг закрыть глаза.

            Фигура в конце коридора пошевелилась и исчезла. Быстро. Даже слишком быстро.

            Уровень опасности сразу подпрыгнул на несколько пунктов.

            Глеб понял — так просто от существа не убежишь.

            Вернувшись в комнату Бейбарсов решил поискать что-нибудь, что могло бы стать оружием.

            Хотя он и понимал, тщетность его попыток, что может остановить нежить? Стул? Хотя, если он из осины, можно уподобиться киношному борцу с вампирами и смастерить себе кол.

            После секундных раздумий он так и сделал.

            Какое ни какое, а всё же оружие.

            Четыре ножки были безжалостно отломаны и заткнуты за пояс на манер ножей.

            Нож у Глеба тоже был, небольшой, в полторы ладони, складной, но заточенный до бритвенной остроты, его юноша взял в руку.

            Три шага по узкому коридору, в темноте. Ориентир — лишь свет окна и он же — страх.

            Безысходность душила. Некуда свернуть. Нет выбора.

            Хотя… нет. Выбор есть всегда.

            Жизнь и смерть, борьба и принятие.

            Глеб никогда не отличался смирением, и цеплялся за свою жизнь с завидным упрямством. Так что для него выбор — очевиден.

            Ещё шаг и отдалённый женский крик, наполненный страхом, заставляет его застыть на мгновение. Прислушаться. Даже перестать дышать.

            Но он не повторился.

            С ним редко случалось что-нибудь непредвиденное. Чаще это случалось с Таней, а он так, за компанию, но сегодня явно что-то в мироздании треснуло.

            Во всяком случае, так показалось Ваньке, который очнулся, лёжа на каком-то строительном мусоре. Повертев гудящей головой, он так и не смог ничего толком рассмотреть. Спина ныла, лицо и руки были в чём-то липком, судя по всему в крови, а вокруг — сплошной непроглядный мрак.

            В кармане свободных брюк Валялкин нашёл небольшой фонарик, который использовал, если случайно забывал о времени и не успевал вернуться из леса до захода солнца или не хотел задерживаться до его восхода.

            Луч белого света разрезал удушающую мглу, выхватив из её цепких лап кусок стены и пола, которые были покрыты чем-то красным, пульсирующим.

            Ванька сделал неосторожный шаг, и это «что-то» под ногами оглушительно лопнуло, ободрав кожу и разорвав одежду.

            Парень тихо выругался, но принял к сведенью, что топтаться по этой алой слизи не стоит.

            Успокоив дыхание и вернув сердцебиению нормальный ритм, Валялкин повёл фонариком, осматриваясь вокруг. В дальнем конце комнаты он увидел чуть приоткрытую дверь. Единственную здесь. Только вот чтобы добраться до неё, необходимо было пробежать метров шесть и все по этой красной взрывающейся субстанции.

            «Смогу или нет?»

            Этот вопрос он задал себе в тот же миг, как сорвался с места и побежал.

            — Что за ерунда?

            Голос эхом отразился от каменных стен и вернулся к своему хозяину ужасающим, звенящим гулом.

            Ягун от неожиданности отскочил в сторону, и из его кольца градом посыпались искры: ярко зелёные и ослепляюще-золотые вперемешку, но он даже не обратил на них внимание. Дверь, выхваченная из темноты вспышками света, с грохотом распахнулась и оттуда повалил густой туман, в котором при наличии воображения можно было различить чьи-то искажённые болью и ужасом лица.

            Баб-Ягун на воображение никогда не жаловался и потому без колебаний вскинул руку, посылая в серое марево первое пришедшее на ум заклинание.

            Грохот, кажется, разнёсся по всему замку. Огромные камни градом посыпались вниз, обрушившаяся стена загородила проход, но главного он всё же добился — призраки исчезли.

            Играющий комментатор шумно выдохнул, попутно дуя на раскалившееся кольцо.

            — Твою ж святую бабушку за левую пятку! Что за чертовщина? — буркнул Ягун нервно, попутно пытаясь вспомнить осветительное заклинание, наконец, ему это удалось и он смог оглядеться.

            На стенах и на полу пятна крови. Всюду валяются битые бутылки, какие-то верёвки, поломанная мебель. В углах, да и не только, паутина и пыль.

            — Вопрос «как я здесь оказался?» мы, наверное, оставим на потом, гораздо важнее, как отсюда выбраться?

            Он говорил сам с собой, как, впрочем, и всегда. Успокаивал нервы таким нехитрым проверенным способом.

            Обвалившаяся стена перекрыв один выход открыла другой и, не долго думая, а если точнее, то совсем не думая, Баб-Ягун вылез через щель, держа кольцо наготове.

            На этот раз, правда, он озаботился тем, что вспомнил менее разрушительные заклинания. Ещё один обвал был нежелателен.

            Судя по открывшейся картинке дом, явно, был заброшен довольно давно. Комната представляла собой какую-то лабораторию, во всяком случае, здесь вместо разбитых винных бутылок валялись колбы, а пол слабо светился разноцветными пятнами.

            Ягун довольно хорошо разбирался в магических эликсирах, и сразу разделил оставшиеся на полках колбы на боевые, поддерживающие и лечебные.

            Чуть в стороне, в ящичках перевёрнутого стола нашлась чья-то сумка с малопонятными записями, которые внук Ягге безжалостно вытряхнул на пол вместе со скелетом мыши, затем он осторожно переложил несколько лечебных колбочек, и все поддерживающие, которые смог распознать, среди них он нашёл свою любимую «Невидимку», которая позволяла, в отличие от нестабильных заклинаний, оставаться невидимым до трёх часов. Очень полезная штука в незнакомом месте. Первый глоток он сделал сразу и, выждав пару минут, с удовлетворением убедился, что зелье рабочее и действует так, как нужно, ибо с пола исчезла даже его тень.

            — Ну а теперь осмотримся.

            Таня Гроттер славилась своим умением попадать в самые большие неприятности. На протяжении всей своей жизни её «семейное проклятие», как обзывала свою крайнюю «удачливость» сама девушка, притягивало к ней опасности, она оказывалась на краю гибели бессчётное количество раз и, наверное, именно поэтому совсем не удивилась, очнувшись в каком-то явно незнакомом месте. Здесь пахло сыростью, алкоголем и чем-то удушающе кислым, гниющим. Разлагающимся.

            Гроттер чихнула и тихо шепнула осветительное заклинание.

            Лучше бы она этого не делала.

            Вокруг, насколько хватало света, валялись части человеческих тел, одни уже сгнившие, другие ещё почти целые. Третьи и вовсе шевелились. Или же девушке просто так показалось, но крик ужаса она сдержать не смогла.

            Когда дыхание кончилось, а разум возобладал над сошедшим с ума телом, которое едва держалось от банального падения в обморок Гроттер, наконец, поняла, что лежит она, собственно, на груде таких же тел, что валяются повсюду.

            Нового крика не последовало лишь потому, что вдохнуть девушка не успела.

            В панике скатившись вниз она, не разбирая дороги, побежала прочь. Свет, излучаемый кольцом, выхватывал проржавевшие цепи, кандалы, белеющие кости, слизь и чёрную жижу в которую превратилась гниющая кровь.

            Она бежала, а под ногами противно чавкало, хлюпало, в воздух взметались обрывки плоти и запах, бывший практически нестерпимым изначально — многократно усилился. Таню замутило, но прежде чем упасть на колени, она всё же успела выбежать в коридор и с грохотом захлопнуть за собой дверь.