Когда судья ворвался в башню Квазимодо, звонарь и Беата сидели рядышком в укромном углу.

— Где этот чертов мальчишка?! — загремел судья, потрясая листком.

Квазимодо подскочил, как ошпаренный.

— Хозяин, пожалуйста! — взмолился он. Судья его точно убьет прежде, чем выслушает!

Он был прав. Судья уже разошелся так, что ему было море по колено.

— Ты, проклятый маленький извращенец! — рычал он, гневно надвигаясь на своего пасынка. — Ты хоть представляешь себе последствия этого… этого…

Он впервые за свою взрослую жизнь не мог найти подходящих слов. Церковь нещадно карала мужеложцев, и казнь была одной из самых жестоких — подобных людей подвешивали за ноги и распиливали двуручной пилой пополам, но перед этим им засовывали в зад мерзкое приспособление, называемое капиструмом*. Только после таких зверских пыток несчастных выводили на эшафот и казнили. Квазимодо пятился, бледнея так, что стал цветом лица похож на сметану.

— Он не рисовал это, ваша честь! — звонкий девичий голос все-таки прорезался сквозь пелену одуряющего гнева, смешанного со страхом. Судья давно уже не испытывал подобного страха, с подросткового возраста. Тем не менее, он остановился и перевел свой, все еще бешеный, взгляд на цыганку.

— Если ты мне сейчас врешь, дитя, ты об этом очень сильно пожалеешь! — прохрипел он.

— Я не вру, — она спокойно смотрела на него, не отводя глаз. — Я могу доказать. Идемте за мной, ваша честь.

Девушка развернулась и вышла из башни. Судья последовал за ней. Беата провела его в каморку, где пряталась от него последние несколько дней. Она достала из-под подушки стопку бумажек и протянула их судье. Фролло уткнулся в них и затаил дыхание. Некоторые рисунки изображали женщин, похожих чертами лица на Эсмеральду, — одна женщина была в зрелом возрасте, вторая — уже старая. На некоторых девушка изобразила свою козу и Квазимодо. Но на большинстве рисунков был он, Фролло. Во весь рост. Или сидящий возле стола. Или просто череда лиц с разными выражениями эмоций: гневное, спокойное, задумчивое. Улыбающееся. Отдельно была нарисована его рука — изящная кисть с длинными тонкими пальцами, унизанными перстнями. В этих рисунках была какая-то чувственность… Нежность… Ему даже показалось, что они были сделаны с… любовью. Но он просто побоялся себе признаться в последнем — а вдруг ошибся?

Судья перевел взгляд на цыганку. Она стояла, закусив губу, и ждала его реакции. Фролло сглотнул.

— Квазимодо говорил мне, что ты, в силу своей чистоплотности, страдаешь без ванны, это правда? — тихо спросил он.

— Да, ваша честь, — Беата не стала отрицать очевидный факт.

— Если хочешь, можешь поехать со мной, в мой дом. Там ты сможешь вымыться, — сказал он.

— Вы сейчас так пытаетесь выманить меня из убежища, чтобы убить? — Беата все еще помнила о том, что говорил Феб, когда Квазимодо гнал его с башни.

— Кто тебе сказал такую чушь? — судья нахмурился.

— Это неважно. Ваши солдаты ведь схватят меня, ваша честь, как увидят… По вашему же приказу. Вы ведь хотите моей смерти, так? — она, не мигая, смотрела ему в глаза.

— Все это — чудовищная ложь! — Фролло почувствовал, как в нем начинает клокотать негодование. — Когда я отдал приказ о твоем аресте, я четко сказал, чтобы тебя привели ко мне живой.

Он тогда сам толком еще не знал, что будет с ней делать, но точно знал, что не убивать. Обольстить, шантажировать, заключить договор на выгодных для него условиях, но не убивать.

— К тому же сегодня утром я распустил стражу, дитя мое, — мягко сказал судья. — Ты можешь спокойно выйти отсюда.

Беата задохнулась. Судья определенно не врал сейчас. И ей так хотелось принять ванную, она устала мыться частями…

— Я пойду с вами, — она кивнула, а судья ощутил, как на него волнами находит счастье. — Только… как же моя Джали?

— Ты возьмешь ее с собой. Идем же, — он жестом поманил ее из каморки.

Беата попрощалась с Квазимодо, обняв его напоследок. Она и судья спустились вниз, в собор. Джали хвостиком бежала за ними. Возле собора судью ждала его карета. Фролло как чувствовал, что она ему понадобится, и порадовался своей предусмотрительности. Козу привязали к карете сзади, и судья подал руку, помогая Беате войти внутрь. Когда она коснулась его руки, по ее телу прошла дрожь. Не от страха. Судья действовал на нее крайне возбуждающе, она давно уже это признала. Фролло устроился рядом с ней, подал сигнал, и карета двинулась.

Какое-то время они неловко молчали, но судья вдруг протянул Беате стопку ее рисунков, которые он до сих пор держал в руках. Цыганка, забирая их, опять коснулась его руки, и судья сорвался. Он порывисто прижал ее к себе, нашел ее губы и смял в поцелуе. Задыхаясь, Фролло ласкал ее нежный рот, он слегка покусывал ее губы, чтобы она раздвинула их, и когда девушка это сделала, его язык проник между ее зубов, касаясь ее языка — о, какое блаженство! Шаперон судьи свалился на пол кареты, но он не обратил на это ровно никакого внимания, целиком и полностью поглощенный девушкой.

Беата опомниться не успела. Вот она забирает свои рисунки, и буквально через секунду оказывается в объятьях судьи, и он целует ее с такой страстью, что ее сознание мутнеет от желания, и она отвечает ему с таким же жаром, потому что уже давно сама этого хочет…

Судья на мгновение оторвался от нее, посмотрел в ее глаза, потемневшие от возбуждения, и со стоном опять впился в ее губы. Его рука судорожно скользнула под юбку девушки, лаская ее бедро, и тут же, пройдясь по ее талии, достигла груди, нежно сжимая, обводя большим пальцем сквозь рубаху сосок, напрягшийся от его ласк.

Беата чуть с ума не сошла, когда судья коснулся ее груди. Проклятье, она сама была готова сдернуть с него сутану и оседлать его колени, но она все-таки нашла в себе силы и отпрянула от него. Выражение лица судьи было неописуемым. Это была какая-то смесь отчаяния, безысходности, страсти и, в какой-то степени, гнева.

— Вы хотите прямо в карете? — выдохнула Беата. — Может, все-таки доберемся до вашего дома?

На судью нахлынуло облегчение.

— Боже, — простонал он, — я думал, что ты собираешься меня отвергнуть!

— А что, было так похоже, что я вас отвергаю? — глаза Беаты заблестели.

— Кто вас, женщин, знает! — судья сердито фыркнул. — Сначала вы делаете одно, а потом говорите совсем другое. Запутаться — проще простого!

Беата хихикнула и, подняв с пола шаперон судьи, протянула его ему. Судья забрал у нее свой головной убор, подержал в руках и решительно нахлобучил его на голову девушки.

— А знаешь, дитя мое, он тебе идет, — Фролло усмехнулся, а она ответила ему широкой улыбкой.

Когда Беата, наконец-то, оказалась в роскошной ванной комнате судьи, тот хотел уже было оставить ее одну, чтобы она спокойно совершила омовение, но девушка схватила его за руку.

— А вы, ваша честь, не хотите ли принять ванну со мной? — ее глаза искрились смехом.

Фролло вздернул бровь, но тут же воспользовался ситуацией.

— Ну, если ты так желаешь… — протянул он и принялся раздеваться. Беата давно уже успела забраться в огромную купальню, облицованную мрамором, когда он снял с себя последний предмет одежды. Беата откровенно залюбовалась судьей. Его широкоплечая, стройная, подтянутая фигура так и притягивала к себе взгляд. Беата тут же сравнила судью с Васькой. Васька хоть и был крупнее, чем Фролло, который обладал сухощавым, по-аристократически изящным телосложением, но Васька, несмотря на свои двадцать пять лет, был уже слегка дрябловат. В судье же, несмотря на его возраст, не было никакой дряблости, ни малейшей. «Это потому, что Васька все время играет в танчики, а Фролло физически весьма активен», — подумала Беата.

Судья заметил ее восторженный взгляд, подавил довольную ухмылку и скользнул к ней в купальню. Надо же, пока он не погрузился в воду, он и не замечал, в каком был напряжении. Сейчас он попытался расслабиться, посматривая на цыганку из-под полуприкрытых век.

Беата плавными движениями натирала себя мочалкой. Как же она давно об этом мечтала! Она уже и забыла, как это приятно — чувствовать себя чистой. Беата с наслаждением погрузилась в воду, смывая с себя пену, затем посмотрела в сторону судьи. Его глаза блестели из-под полуопущенных век, на губах была легкая улыбка — он явно получал удовольствие, наблюдая за ней. Беате вдруг чудовищно захотелось до него дотронуться. Она подплыла к судье, и тот резко распахнул глаза, не понимая, что она хочет сделать. Беата, закусив губу, осторожно коснулась бледной кожи на его груди. Грудная мышца судьи напряглась, но он продолжал ждать, что эта девчонка еще учудит. Беата поглаживала судью, наслаждаясь его некрупными, но такими стальными мышцами, натренированными годами верховой езды и физических нагрузок. Фролло вдруг резко выдохнул и притянул ее к себе, плотно вжимаясь в ее тело.

— Да что же ты делаешь, чертовка? — лихорадочно прошептал он. Беата почувствовала, как его возбужденный член упирается в нее. Она с улыбкой потянулась к его губам, и судья не заставил себя ждать. На этот раз он не спешил — девушка сама льнула к нему, и судья блаженствовал от вкуса ее губ, от той щемящей нежности, которая волной накрыла его. Он поглаживал ее бедра и плечи, его губы скользнули по ее шейке, и она сама подставляла ее под его поцелуи. Наконец, судья добрался до груди девушки, такой пышной, упругой… Со стоном, который больше походил на урчание, он накрыл ртом один из сосков, поглаживая второй пальцами. Беата выгнулась и зарылась рукой в его волосы на затылке. Судья обводил нежную ареолу сосков языком, чуть прикусывал зубами, втягивал их в себя. Его сердце стучало, как сумасшедшее, возбуждение накатывало волна за волной, в паху ломило от неудовлетворенного желания.

Беате показалось, что она вот-вот лишится рассудка. Его рот вытворял с ее сосками такое, что внизу живота разгорелся жар, и она мечтала о том, чтобы он вошел в нее, заполнил собой. На мгновение ей показалось, что судья так и собирается сделать, но он оторвался от нее и хрипло сказал:

— Мне кажется, что нам надо пойти в постель, моя прелесть.

Они вылезли из ванной, и судья накинул на нее полотенце, вытирая влагу с кожи Беаты. Когда она проделала то же самое с ним, то ее взгляд устремился к его возбужденному члену, слегка подрагивающему от приливов крови.

— Он несколько больше, чем я думала, — прошептала она, коснувшись его рукой.

Судья вздрогнул от этого жеста и пробормотал:

— Тебе не будет больно, обещаю. Я буду осторожен.

Но, когда они забрались в постель, и он попытался подмять Беату под себя, она воспротивилась.

— Что такое? — судья недоуменно посмотрел ей в глаза.

— Ложитесь на спину, ваша честь, — промурлыкала она. Судья подчинился, хоть и не совсем понял, чего она хочет.

Беата склонилась над его лицом и начала медленно целовать его. Возбуждение в судье разрасталось с каждой секундой, но она не спешила. Ее губы спустились ниже, и теперь уже она вытворяла с его сосками то же самое, что он недавно делал с ее в ванне. Фролло еще никогда так не ласкали, и он блаженно прикрыл глаза, зарывшись рукой в ее волосы. Беата спустилась ниже, и когда ее губы коснулись его стоящего торчком члена, судья издал хриплый стон. Она довольно ухмыльнулась и прошлась языком по нежной головке, лаская, слегка втягивая в себя.

— Боже! — судья выгнулся от наслаждения, а Беата ритмично задвигала головой. Фролло был уже на грани, готов был излиться ей в рот, как она остановилась. Судья издал хриплое рычание:

— Дрянная девчонка!

Беата хихикнула и уселась на него сверху. Она скользнула своим влажным лоном на его член, медленно насаживая себя на него, и судья не выдержал. Он сел на постели, уперевшись одной рукой в перины, другой он обхватил ее за талию, и, будучи уже не в состоянии себя сдерживать, резко толкнулся, заполняя ее собой до упора. Беата ахнула от наслаждения и задвигала бедрами, прикрыв глаза. Как же давно ей этого хотелось!

Удовольствие раскатывалось по ее телу, становясь все объемнее, и в этот момент судья все-таки подмял ее под себя. Прерывисто дыша, он постанывал и толкался в нее все сильнее и глубже, вдавливая ее своим телом в постель. Под конец он вколачивался в нее, и ее собственные стоны перешли в крики, когда ее тело дошло до разрядки. Судья никогда не думал, что крики могут быть такими прекрасными и вызывать такую страсть. От них он буквально впал в помешательство, и, потеряв над собой всякий контроль, вскоре последовал за Беатой, которая выгибалась под ним, безумствуя от оргазма. После этого они заснули, тесно прижавшись друг к другу.

Когда Беата проснулась, солнце уже встало. Во всем ее теле была приятная истома. Она никогда такого не испытывала, когда была с Васькой. Беата посмотрела на спящего судью. Его лицо было спокойным и умиротворенным. Красивым. Да, она считала его красивым, и сейчас ее сердце пропустило удар. Господи, да она влюбилась в этого человека, как сопливая девчонка! Настолько сильно, что боялась того момента, когда он проснется. Что он ей скажет? Как поведет себя с ней? Она тихо сползла с этой роскошной кровати и подошла к окну. Солнце уже светило вовсю, и даже пригревало — в Париже начиналась весна.

Судья пробудился, чувствуя приятную тяжесть в теле. Не открывая глаз, он потянулся к тому месту, где должна была лежать Эсмеральда, но никого там не нашел. Только подушка хранила запах ее волос. Судья ощутил укол страха — а вдруг она сбежала от него?! Ему показалось, что он был вчера слишком нетерпелив, порывист… Неужели она на него обиделась?! Фролло, вздрогнув, открыл глаза и чуть не засмеялся от облегчения — девушка никуда не сбежала. Просто стояла, обнаженная, у окна и задумчиво в него смотрела.

Судья нежно поласкал взглядом ее фигурку, любуясь тем, как солнечные лучи освещают ее золотистую кожу. И вот это сокровище согласилось быть его… Умная, красивая… Судья почувствовал, как его распирает от любви к ней. Он не мог точно сказать, когда его адская страсть обернулась такой любовью, но сейчас он ощущал себя насмерть влюбленным юнцом. Судья потянулся к халату и встал с постели.

Беата слегка вздрогнула, когда губы Фролло коснулись ее виска, целуя его. На ее плечи набросили нечто бархатное, а руки судьи обвились вокруг ее талии. Он прижался к ней всем телом и заботливо промурлыкал:

— Ты не простудишься, дитя мое? Пол холодный, а ты — босиком.

Она не стала ждать, пока он скажет нечто вроде: «Спасибо за приятно проведенное время, моя дорогая. Я заплачу тебе, и ты можешь возвращаться в свой Двор Чудес». Девушка обернулась и, глядя судье в лицо, спросила:

— Когда я могу вернуться во Двор Чудес, ваша честь?

Его глаза изумленно расширились, на лице отразилось недоумение, смешанное с горечью. Судья даже слегка побледнел.

— Ты хочешь уйти от меня? — хрипло спросил он.

— Ну, я ведь вам не пара… Я — безродная цыганка, а вы — дворянин, — сумрачно ответила Беата. — Разве можно такому, как вы, быть со мной, простолюдинкой и цыганкой?

Судья судорожно вздохнул.

— Так мне и надо, — печально сказал он, вспоминая свои неосторожные слова тогда, в башне у звонаря. — Но, быть может, ты все-таки передумаешь? Останься со мной, Эсмеральда, прошу тебя.

У девушки даже приоткрылся рот от изумления.

— Вы хотите, чтобы я была с вами?! — похоже, она не могла поверить в то, что услышала.

— Никогда и ничего не желал так сильно. Я даже перестану преследовать цыган, только останься. Буду наказывать их исключительно за нарушение закона, ничего больше, — он напряженно вглядывался в ее лицо, ожидая ответа. — Так что ты решила, дитя мое? Я женюсь на тебе, если захочешь.

— Женитесь?! — Беата впала в прострацию, но, похоже, он не шутил и был абсолютно серьезен.

— Господи, да! — он был близок к тому, чтобы рассмеяться — настолько ошарашенно она выглядела. — Я люблю тебя, моя дорогая. И был бы счастлив, если бы ты прекратила мне «выкать» и называть меня «ваша честь». У меня, в конце концов, имя есть.

— Но разве такое обращение не принято между супругами в высшем обществе? — ее глаза заискрились смехом. — Как ни услышу, так знатные супруги друг другу все время «выкают».

— Это потому, что они женились по расчету. Такой брак не особо располагает к подобной близости, — судья, наконец, дал себе волю и засмеялся.

У Беаты от этого звука встали дыбом волоски на шее. Внизу живота опять начало разгораться желание, ее бедра слегка увлажнились. Судья заметил, как резко потемнели ее глаза.

— Иди сюда, — он и сам уже возбудился и увлек ее на постель.

Через некоторое время они уже спокойно лежали в постели, обнимаясь. В животе у девушки раздалось громкое урчание.

— Ты права, — кивнул судья. — Нам надо позавтракать.

Он протянул руку и два раза дернул за сонетку.

— А почему у тебя две сонетки, а не одна? — Беата потянулась в его объятиях.

— Заметила все-таки, — хмыкнул судья. — Я в тебе не сомневался, моя дорогая. Ладно, сейчас расскажу. Сонетка справа означает «Приготовьте завтрак, я сейчас спущусь». Сонетка слева — «Оставьте завтрак возле двери и убирайтесь к черту». Вторую я использую чаще всего.

Беата припомнила, что и сейчас он дернул именно за левую.

— Клод, ты в своем репертуаре! — она расхохоталась. — Мизантропия, как она есть.

— Да, — он с ухмылкой поцеловал ее в лоб. — Во плоти!

Беата вдруг спохватилась.

— А где моя коза? — вдруг спросила она, вспомнив, что не видела свою рогатую подружку со вчерашнего вечера.

— Боишься, что я ее съем? — хихикнул судья. — Она на конюшне, в ее распоряжении прекрасное, теплое стойло. После завтрака мы ее навестим.