мидория изуку видит на своих руках кровь.
своя она, того злодея, которого он избивал в порыве чистой ненависти и гнева, или кого-то из его приятелей, случайно замаравшая его костюм — это не важно, ведь она же все так же густая, липкая, воняет проржавевшим металлом и въедается во все, на чем только окажется.
изуку противно; он моет руки уже раз пятый, от усердия мозолистая кожа начинает стираться и лопаться, оставляя небольшие щиплящиеся от мыла нарывы, но кровь только въедается все больше и больше, не оставляя чистого места на коже. в небольшой ванной комнате не продохнуть из-за противной вони ржавчины, заполонившей буквально все. изуку кажется, что он моет руки в той же крови, которую и пытается отмыть.
изуку не понимает, реальность это или очередной кошмар, преследующий его из ночи в ночь; изуку пугается тому, как воздух насыщается железом и становится плотный-плотный, шаг в сторону — раздавит давлением; изуку просто боится поднять взор выше и увидеть в отражении еще больше крови.
ему страшно.
«...ты не сможешь ты не отмоешься от этого ты не сотрешь это ведь ты это часть тебя не думаешь что уже пора смирится деку...»
резко выключает воду и опирается изранеными ладонями о кромку раковины. дышит тяжело-тяжело, будто под водой, и плакать так хочется, да никак, слез нет. пальцы бьет тремор, а они, в свою очередь, отбивают морзянку по фаянсу. три точки, три тире, три точки, без пауз и передышек, без промедления и быстро-быстро-быстро.
три точки, три тире, три точки.
изуку понятия не имеет почему и когда он погряз в чужой крови настолько, что она сочилась отовсюду: из стыков пола и обоев, из ящиков стола и шкафов; пропитывает одежду и мебель, ковры и постеры, его самого в конце то концов.
изуку тонет, изуку боится искаженных в гневе и боли лиц, всплывающих прямо перед ним, изуку-
он поднимает голову. смотрит в свое искаженное эмоциями и кровью отражение, чувствует, как сердце бьется, словно у испуганного зайца, а вокруг давит-давит-давит.
онемевшие пальцы впиваются в раковину так, что фаянс трещит и ломаются ногти, и это немного — совсем немного, но, черт возьми, хоть что-то! — отрезвляет. изуку будто глотнул воздуха, утопая. даже мысли, до этого бесконечным штормовым потоком бурлящие в голове, на секунду остановились.
«...успо- успокойся вдох-выдох вдох-выдох начинай считать о- один два вдох-выдох три давай деку ты сможешь четыре...»
воздух опаляет легкие.
изуку только сейчас замечает, что он плачет, скрючившись над умывальником. глаза уже слипаются от слез, а дышать через нос практически невозможно. ладони начали ощутимо болеть вместе с пальцами, которые все еще впиваются в трещины.
изуку судорожно выдохнул.
«...надо- надо привести себя порядок да и уже выходить сколько я тут пробыл? минуты или часы надеюсь что нет было бы очень неловко...»
прохладная (чистая свежая жидкая прозрачная наконец-то) вода остудила лицо, подергиващиеся от боли пальцы совсем немного кровят (изуку мутит), но вода все смывает и притупляет. где-то под ребрами все еще колет, ком в горле никак не уходит, а тревога все сидит где-то там, неподалеку, но уже лучше.
— эй, мидория? — за дверью раздается легкий стук и чей-то голос, изуку выключает воду. — ты в порядке? ты уже давно не выходил, мы забеспокоились…
— д-да, все хорошо, я сейчас.
изуку не впервые врать.